Скинув серую шинель на руки Феньке, прошел тот дядечка в гостиную, где супруга его с недовольным скучным лицом глядела на сосновый бор за окном.
— Ритка! Ну, Ритунчик! Глянь-ка, я тебе рыбки принес! — сказал дядечка совершенно обычным тоном, хотя был он в той стране полководцем большого государственного значения.
Маргарита Львовна повернула к нему прекрасное лицо, очень похожее на лицо ее папы, которое на всех демонстрациях таскали по городам и весям страны пьяные дусики и котики, и с грустью сказала: «Ах, зайчик! Мне так морально тяжело по причине нашей бездетности! И не столько жаба давит за то, что с тебя нехилый налог за бездетность вычитают в пользу каких-то прошмандовок, которые вообще без мужиков родить исхитряются, сколько переживаю я, что некого нам с тобой вместе любить, дарить игрушки из закрытых магазинов… Я там недавно такую матросочку видела, расстроилась невероятно! Вот гадство! И кому, скажи на милость, нам оставлять эту дачу после пожизненного закрепления?..»
Дяденька-зайчик, конечно, после ужина с жареной рыбкой, посыпанной свежей зеленью, с вином из черного пакета и фенькиными разносолами утешил Маргариту Львовну, как мог. И хорошо так утешил!
Расцвела через некоторое время его супруга, похорошела и округлилась, стала ездить на служебной «Волге» в закрытую консультацию для различных анализов организма. Для компании Феньку с собой брала, чтобы та в ее отсутствие необходимые сейчас для здоровья ананасы не пожрала. Водилось за этой Фенькой, знаете ли. А Фенька и рада! Улыбается чему-то, чувствует себя в закрытой больничке как на родной даче! Маргарита Львовна — в один кабинет, а она тут же — в другой! Наглая такая. Маргарита Львовна, в силу своей врожденной интеллигентности и воспитания, терпела некоторое время, а потом все-таки решила статус-скво восстановить. Это слово она выучила, когда с папой в посольстве за границей жила. И тут ей Фенька радостно кипу справок под нос сует. О своем особом положении. Нет, это же надо такую подлость в душе иметь!
Вернувшийся из министерства дяденька-зайчик вызвал Феньку в кабинет на второй этаж для конкретного душевного разговора. А та ревет белугой и только бормочет: «Я не виновата ни в чем, Павел Афанасьевич! Вы же знаете! Ни в чем я перед вами не виноватая!» Что делать, что делать?.. Не увольнять же Феньку с нарушением трудового кодекса. Да и как еще исчезновение Феньки соседи по дачам воспримут?.. И Фенька говорит, что, главное, ни с кем и никак у нее не было! Запирается сука! Утверждает, что, будто бы, приготовляя рыбку в тот достопамятный вечер, она всего лишь плавничок отломила, чтобы проверить уровень готовности блюда. А много ли продуктов в плавничке? Так, пососать для вкуса. Вот Фенька и пососала… Некого винить, выходит… Не Феньку же!
Родили Маргарита Львовна и Фенька через девять месяцев после той демонстрации по мальчику. Хорошенькие такие пацанчики получились! Щечки розовенькие, ручки в перевязочках, голосенки требовательные, а глазки острые такие, голубенькие. Причем, так похожи были друг на друга, так похожи! Да чо там! Маленькие ведь все друг на друга как китайцы похожи.
Подрастали дачные мальчики, вот уж и играть стали друг с дружкой. И Маргарита Львовна даже сердцем против Феньки отошла, глядя как та самоотверженно за мальчонками хвостается. Даже подумалось ей, что ведь как удачно получилось! Станет ее Петенька как папа-зайчик военным начальником, а возле него уж денщик готовенький! Искать не надо, отбирать и просеивать. Хороший все-таки народ эти Феньки!
Долго ли сказочка сказывается, да не скоро дело делается. Не по дням, а по часам росли наши Женечки вровень, даже не догадываясь о существовании друг друга и еще множестве таких же Женек, чьих родителей осчастливил улов тихоокеанской флотилии. Страна тогда находилась на положении всеобщего равенства и развивалась по принципу открытости любых путей и дорог всем, вне зависимости от того, дусиком был ихний папа или котиком.
С самими только Валентинами произошли разительные перемены, которые все дальше стали откидывать их от полной идентичности, когда они в одинаковых картузах в серую клетку и болгарских полупальто блатного фасона выбирали для своих Ленок селедочку.
Валю-дусика однажды приметила мирно дремлющим на отчетно-перевыборном партийном собрании одна руководящая женщина, которая посвятила свою жизнь становлению и процветанию народного равенства в отдельно взятой стране.
Проходила она к трибуне в задумчивости от того, что как ни бьется она о пользе народа, а личного счастья ей от того народа обломилось хрен да еще маленько. И тут увидела она Валю-дусика в каком-то новом свете! Да и к слову сказать, хорошо он смотрелся тогда среди прочего гегемона. Все из цехов после смены повылазили, а он с отгула пришел. И хотя весь отгул на картошке у Елизаветы Макаровны провел, но дремал на приставном стульчике красного уголка с какой-то живописной эстетикой. После деревенской бани выглядел он замечательно, а рубашечка на нем была беленькая, личико светленькое — чистый дусик!
Эта женщина партийная сразу поняла, что не пропали ее руководящие усилия, не ушли в песок! Вот он народ! Только спит, как всегда!
Подошла она к дусику, взяла его за руку тепленького, ничего не соображающего спросонок, и повела за собой по всем президиумам и далее по служебным лестницам…
А Валя-котик… Нет, Валя очень любил Лену, очень! Но потом он почему-то после вечера, посвященного Дню солидарности всех женщин, пришел домой пьяным и до макушки измазанным липкой помадой. С Валей-дусиком, в период бурного продвижения по служебной лестнице, такое тоже стало происходить частенько и по менее значительным поводам, но его теща Елизавета Макаровна помалкивала в тряпочку, как та селедка. А у Вали-котика Елизавета Макаровна сдерживать себя не стала. Начал Валя-котик ее сторониться, дома начал бывать все реже, а потом и вовсе ушел к кладовщице Копысовой Надежде Сергеевне. И в последующее наше повествование Женька уже ничего не слышал о своем папе-котике. Даже алиментов не получал.
Народившуюся молодежь народ старался воспитать в строгости. Не патлатиков в клешах, а людей из сопляков народ хотел сформировать! По этой причине придумывались разные культурные мероприятия для детворы. Например, сложился тогда обычай не давать всяким Женькам сальные волосенки до плеч развешивать и под битлов косить. Ох, много усилий было затрачено в борьбе с этим негативным явлением — империалистическим оволосением подрастающего поколения… С ног от усталости все сбивались.
В школах директриссы Натальи Семеновны на переменках с линейками ходили и три сантиметра от ушей всем Женькам отмеряли, а потом ножницами только чик-чирик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Ритка! Ну, Ритунчик! Глянь-ка, я тебе рыбки принес! — сказал дядечка совершенно обычным тоном, хотя был он в той стране полководцем большого государственного значения.
Маргарита Львовна повернула к нему прекрасное лицо, очень похожее на лицо ее папы, которое на всех демонстрациях таскали по городам и весям страны пьяные дусики и котики, и с грустью сказала: «Ах, зайчик! Мне так морально тяжело по причине нашей бездетности! И не столько жаба давит за то, что с тебя нехилый налог за бездетность вычитают в пользу каких-то прошмандовок, которые вообще без мужиков родить исхитряются, сколько переживаю я, что некого нам с тобой вместе любить, дарить игрушки из закрытых магазинов… Я там недавно такую матросочку видела, расстроилась невероятно! Вот гадство! И кому, скажи на милость, нам оставлять эту дачу после пожизненного закрепления?..»
Дяденька-зайчик, конечно, после ужина с жареной рыбкой, посыпанной свежей зеленью, с вином из черного пакета и фенькиными разносолами утешил Маргариту Львовну, как мог. И хорошо так утешил!
Расцвела через некоторое время его супруга, похорошела и округлилась, стала ездить на служебной «Волге» в закрытую консультацию для различных анализов организма. Для компании Феньку с собой брала, чтобы та в ее отсутствие необходимые сейчас для здоровья ананасы не пожрала. Водилось за этой Фенькой, знаете ли. А Фенька и рада! Улыбается чему-то, чувствует себя в закрытой больничке как на родной даче! Маргарита Львовна — в один кабинет, а она тут же — в другой! Наглая такая. Маргарита Львовна, в силу своей врожденной интеллигентности и воспитания, терпела некоторое время, а потом все-таки решила статус-скво восстановить. Это слово она выучила, когда с папой в посольстве за границей жила. И тут ей Фенька радостно кипу справок под нос сует. О своем особом положении. Нет, это же надо такую подлость в душе иметь!
Вернувшийся из министерства дяденька-зайчик вызвал Феньку в кабинет на второй этаж для конкретного душевного разговора. А та ревет белугой и только бормочет: «Я не виновата ни в чем, Павел Афанасьевич! Вы же знаете! Ни в чем я перед вами не виноватая!» Что делать, что делать?.. Не увольнять же Феньку с нарушением трудового кодекса. Да и как еще исчезновение Феньки соседи по дачам воспримут?.. И Фенька говорит, что, главное, ни с кем и никак у нее не было! Запирается сука! Утверждает, что, будто бы, приготовляя рыбку в тот достопамятный вечер, она всего лишь плавничок отломила, чтобы проверить уровень готовности блюда. А много ли продуктов в плавничке? Так, пососать для вкуса. Вот Фенька и пососала… Некого винить, выходит… Не Феньку же!
Родили Маргарита Львовна и Фенька через девять месяцев после той демонстрации по мальчику. Хорошенькие такие пацанчики получились! Щечки розовенькие, ручки в перевязочках, голосенки требовательные, а глазки острые такие, голубенькие. Причем, так похожи были друг на друга, так похожи! Да чо там! Маленькие ведь все друг на друга как китайцы похожи.
Подрастали дачные мальчики, вот уж и играть стали друг с дружкой. И Маргарита Львовна даже сердцем против Феньки отошла, глядя как та самоотверженно за мальчонками хвостается. Даже подумалось ей, что ведь как удачно получилось! Станет ее Петенька как папа-зайчик военным начальником, а возле него уж денщик готовенький! Искать не надо, отбирать и просеивать. Хороший все-таки народ эти Феньки!
Долго ли сказочка сказывается, да не скоро дело делается. Не по дням, а по часам росли наши Женечки вровень, даже не догадываясь о существовании друг друга и еще множестве таких же Женек, чьих родителей осчастливил улов тихоокеанской флотилии. Страна тогда находилась на положении всеобщего равенства и развивалась по принципу открытости любых путей и дорог всем, вне зависимости от того, дусиком был ихний папа или котиком.
С самими только Валентинами произошли разительные перемены, которые все дальше стали откидывать их от полной идентичности, когда они в одинаковых картузах в серую клетку и болгарских полупальто блатного фасона выбирали для своих Ленок селедочку.
Валю-дусика однажды приметила мирно дремлющим на отчетно-перевыборном партийном собрании одна руководящая женщина, которая посвятила свою жизнь становлению и процветанию народного равенства в отдельно взятой стране.
Проходила она к трибуне в задумчивости от того, что как ни бьется она о пользе народа, а личного счастья ей от того народа обломилось хрен да еще маленько. И тут увидела она Валю-дусика в каком-то новом свете! Да и к слову сказать, хорошо он смотрелся тогда среди прочего гегемона. Все из цехов после смены повылазили, а он с отгула пришел. И хотя весь отгул на картошке у Елизаветы Макаровны провел, но дремал на приставном стульчике красного уголка с какой-то живописной эстетикой. После деревенской бани выглядел он замечательно, а рубашечка на нем была беленькая, личико светленькое — чистый дусик!
Эта женщина партийная сразу поняла, что не пропали ее руководящие усилия, не ушли в песок! Вот он народ! Только спит, как всегда!
Подошла она к дусику, взяла его за руку тепленького, ничего не соображающего спросонок, и повела за собой по всем президиумам и далее по служебным лестницам…
А Валя-котик… Нет, Валя очень любил Лену, очень! Но потом он почему-то после вечера, посвященного Дню солидарности всех женщин, пришел домой пьяным и до макушки измазанным липкой помадой. С Валей-дусиком, в период бурного продвижения по служебной лестнице, такое тоже стало происходить частенько и по менее значительным поводам, но его теща Елизавета Макаровна помалкивала в тряпочку, как та селедка. А у Вали-котика Елизавета Макаровна сдерживать себя не стала. Начал Валя-котик ее сторониться, дома начал бывать все реже, а потом и вовсе ушел к кладовщице Копысовой Надежде Сергеевне. И в последующее наше повествование Женька уже ничего не слышал о своем папе-котике. Даже алиментов не получал.
Народившуюся молодежь народ старался воспитать в строгости. Не патлатиков в клешах, а людей из сопляков народ хотел сформировать! По этой причине придумывались разные культурные мероприятия для детворы. Например, сложился тогда обычай не давать всяким Женькам сальные волосенки до плеч развешивать и под битлов косить. Ох, много усилий было затрачено в борьбе с этим негативным явлением — империалистическим оволосением подрастающего поколения… С ног от усталости все сбивались.
В школах директриссы Натальи Семеновны на переменках с линейками ходили и три сантиметра от ушей всем Женькам отмеряли, а потом ножницами только чик-чирик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23