Приходит наш Евгений в самых радужных ощущениях от гипотетически проведенной с прекрасной прапорщицей ночи. Стоит себе, улыбается… А Егор Маркович внимательно его документы изучает и среди вещей, вываленных на стол из мешка, роется.
— Школу с английским уклоном закончил?.. Это хорошо! — бормочет Егор Маркович, выглядывая, к чему бы придраться. — Так, а в письме с семью печатями о тебе отдельно беспокоятся…хм…как понимать это прикажешь, Евгений Валентинович?
А Евгению Валентиновичу все расспросы до лампады. Он стоит и усиленно соображает, как ему у теть Лены разузнать, куда прапорщицы на ночь сползаются.
— Ты чо из себя изображаешь, салага? — заревел на него страшным голосом Егор Маркович. — Английский он понимает, детективчики он с собой захватил! А у нас здесь, из всех языков, важнейшим на сегодня признан… балийский! Не выучишь к пятнице — утоплю! Я тебе такой Хэви металл покажу! Марш в строй!..
Да смех один там на плацу был с перекличкой! «Жека один! Жека два!.. Жека пятьдесят три! Расчет закончен!» Наш Женька двадцать восьмым Жекой оказался. Пока завтракали всем взводом, ребята тихонько Женьку в курс дела вводили. Только в столовке можно было о чем-то пошушукаться, потому что Егор Маркович теть Лену донимал по поводу очередного недовложения ему белковой массы в рацион питания и контрольного взвешивания коржиков. Пока не довел повариху до слез, к столу ихнему не вернулся.
Тетя Лена в кухне ревет, все Женьки головы опустили в тарелки с творогом, а Егор Маркович, кушая свою зеленую белковую смесь, с набитым ртом в сторону кухни покрикивает: «Вой не вой, Елена ты наша Прекрасная, а все равно по-моему будет! Я тебя поставлю в позу лотоса, мать твою! Иш, телеса тут на спецхарчах наела! Всем жрать! Учтите, по данным сегодняшнего рейда я решу, кому обедать сегодня придется!..»
…Едва живыми Жеки с марш-броска приползли… Вспомнил добром тогда Женька и боксерскую секцию и подледный лов в детстве… Даже Егор Маркович, глядя на секундомер, сказал ему почти удовлетворенно: «Если и дальше будешь так выкладываться, щенок, я, пожалуй, лично отменю на твой счет приказ за семью печатями! Хотя, написать новый — что до ветра сходить по-маленькому!» Такой вот он был грубый невоспитанный человек. Сатрап, одним словом.
Проверив записи в журнале, Егор Маркович тут же шестерых человек лишил довольствия, а еще восьмерых — компота. За обедом Женька так ловко хлеб и капустные пирожки за пазуху засунул, что шмонавший на выходе дежурный ничего найти у него не смог. Но не он такой один умный оказался, другие Жеки тоже кое-чего вынесли, так что все голодные тихонько пожрали передачки за пищеблоком перед умственными занятиями, пока жующий белковую смесь Егор Маркович доводил до слез тетю Лену, придираясь к ее роскошным формам.
И хотя по результатам умственных занятий в тот день Женьку лишили ужина, но на вечернем подводном заплыве, глядя на зашкаливший секундомер, Егор Маркович вполне добродушно сказал: «Живи пока, подлец! Хрен с ним, с балийским! Но чтоб техническую часть гранотомета к завтрему утру на зубок!..»
В тот день настроение Женьки было безвозвратно испорчено только одной деталью — взмывшим в небо компактным дирижаблем. Все Жеки с тоской поглядели ему вслед, и стоявший рядом с Женькой тридцать второй Жека прошептал: «Второй взвод прапорщиц на задание полетел… Э-эх! Пропала увольнительная!..»
сказ четвертый
СЕРДЦЕ МАТЕРИ — ВЕЩУН
…Еще тебе, мамка, скажу я верней:
«Хорошее дело — растить сыновей!»
Пеленки меняешь и воешь тишком:
«Чтоб я да еще чтоб легла с мужиком?..»
От гриппа спасаешь, и смотришь сквозь слезы
Как зайчики скачут вкруг елки-березы…
Стареем мы, мамка, взрослеют сыночки,
И машут рукой им соседские дочки…
Ботинки-кроссовки, чтобы были не хуже,
До первой попавшейся гребаной лужи…
Пластаешься так вот, а делу венец,—
Коль скажут сыночку: «Ты годен, боец!»
«Особое подразделение бета-гамма »
«Для служебного пользования. После прочтения уничтожить »
«Дорогой товарищ Валентин Борисович!
Спасибо за воспитание сына! В особенности хорошо Вы его к преодолению различных водных препятствий подготовили.
Книжки английские с телками голопупыми я, правда, в крематории лично спалил. И плакат с Хеви металл. Зря Вы это, ей богу. Но такие незначительные отклонения будущего бойца мы быстро в норму приводим, навроде прыщей на заднице.
А на счет разных приказов за семью печатями особо не переживайте, матку Женькину успокойте. До особых провинностей Вашего сынка никакие приказы приводиться в исполнение не будут.
Думаю, его потом в подразделение подводников определить. Для выполнения особо важных задач государственного значения под водой, значит. Впрочем, это, конечно, государственная тайна.
Начальник подразделения отстоя молодняка
Старший прапорщик Франкенштейн Е.М.»
Дусик с минуту глядел на письмецо со страшной печатью, корчившееся от пламени в пепельнице, и потихоньку приходил в себя. Вначале он почувствовал, что у него опять ноги имеются, поэтому ему сразу захотелось бежать куда подальше. Потом он вдруг руки ощутил и стал этими руками за телефонную трубку хвататься. Но когда он понял, что и голова снова при нем, он трубку тут же положил на место и обхватил утраченную было голову руками…
Так-так… Живучий, значит, пострел оказался… Вот что, значит, в приказе том про его Женечку сообщалось! Это сколько же икаться еще будет гнида старая!
И что-то надо было срочно предпринимать по поводу этого странного послания, которое он необъяснимым образом обнаружил утром у себя на рабочем столе. Как говорится, удивительное — рядом! Только клешню протяни.
Пока Валентин Борисович разминал пепел от письма механическим карандашом, в кабинет без стука вошел начальник первого отдела Перевозкин.
— Валентин Борисович, мне тут передали по линии особого отдела, что жена ваша, мать молодого отличника боевой и строевой службы, раз такое дело, может в качестве поощрения съездить на присягу к сыну — прошептал Перевозкин, перегнувшись через стол к самому лицу дусика. — Извелась мать-то, наверно? — участливо добавил он уже от себя. — На вас тоже лица нет! Ну, ничего! Прорвемся, как говорил товарищ Сталин! Не унывайте! Гы-гы…
Перевозкин ушел, а дусик к зеркалу кинулся, лицо проверять на вновь обретенной голове. Как ему дальше трудиться на ниве пропаганды решений партии без лица-то? Лицо было на месте — в зеркале. Но не его лицо! Прямо из зеркала на него с кривой ухмылкой пристально смотрела покойная Вилена Рэмовна…
— Что, Валентин, удивляешься? — спросило его отражение. — А помнишь, как ты мне обещал, что всегда будешь рядом, всегда рука об руку со мной по жизни ходить будешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Школу с английским уклоном закончил?.. Это хорошо! — бормочет Егор Маркович, выглядывая, к чему бы придраться. — Так, а в письме с семью печатями о тебе отдельно беспокоятся…хм…как понимать это прикажешь, Евгений Валентинович?
А Евгению Валентиновичу все расспросы до лампады. Он стоит и усиленно соображает, как ему у теть Лены разузнать, куда прапорщицы на ночь сползаются.
— Ты чо из себя изображаешь, салага? — заревел на него страшным голосом Егор Маркович. — Английский он понимает, детективчики он с собой захватил! А у нас здесь, из всех языков, важнейшим на сегодня признан… балийский! Не выучишь к пятнице — утоплю! Я тебе такой Хэви металл покажу! Марш в строй!..
Да смех один там на плацу был с перекличкой! «Жека один! Жека два!.. Жека пятьдесят три! Расчет закончен!» Наш Женька двадцать восьмым Жекой оказался. Пока завтракали всем взводом, ребята тихонько Женьку в курс дела вводили. Только в столовке можно было о чем-то пошушукаться, потому что Егор Маркович теть Лену донимал по поводу очередного недовложения ему белковой массы в рацион питания и контрольного взвешивания коржиков. Пока не довел повариху до слез, к столу ихнему не вернулся.
Тетя Лена в кухне ревет, все Женьки головы опустили в тарелки с творогом, а Егор Маркович, кушая свою зеленую белковую смесь, с набитым ртом в сторону кухни покрикивает: «Вой не вой, Елена ты наша Прекрасная, а все равно по-моему будет! Я тебя поставлю в позу лотоса, мать твою! Иш, телеса тут на спецхарчах наела! Всем жрать! Учтите, по данным сегодняшнего рейда я решу, кому обедать сегодня придется!..»
…Едва живыми Жеки с марш-броска приползли… Вспомнил добром тогда Женька и боксерскую секцию и подледный лов в детстве… Даже Егор Маркович, глядя на секундомер, сказал ему почти удовлетворенно: «Если и дальше будешь так выкладываться, щенок, я, пожалуй, лично отменю на твой счет приказ за семью печатями! Хотя, написать новый — что до ветра сходить по-маленькому!» Такой вот он был грубый невоспитанный человек. Сатрап, одним словом.
Проверив записи в журнале, Егор Маркович тут же шестерых человек лишил довольствия, а еще восьмерых — компота. За обедом Женька так ловко хлеб и капустные пирожки за пазуху засунул, что шмонавший на выходе дежурный ничего найти у него не смог. Но не он такой один умный оказался, другие Жеки тоже кое-чего вынесли, так что все голодные тихонько пожрали передачки за пищеблоком перед умственными занятиями, пока жующий белковую смесь Егор Маркович доводил до слез тетю Лену, придираясь к ее роскошным формам.
И хотя по результатам умственных занятий в тот день Женьку лишили ужина, но на вечернем подводном заплыве, глядя на зашкаливший секундомер, Егор Маркович вполне добродушно сказал: «Живи пока, подлец! Хрен с ним, с балийским! Но чтоб техническую часть гранотомета к завтрему утру на зубок!..»
В тот день настроение Женьки было безвозвратно испорчено только одной деталью — взмывшим в небо компактным дирижаблем. Все Жеки с тоской поглядели ему вслед, и стоявший рядом с Женькой тридцать второй Жека прошептал: «Второй взвод прапорщиц на задание полетел… Э-эх! Пропала увольнительная!..»
сказ четвертый
СЕРДЦЕ МАТЕРИ — ВЕЩУН
…Еще тебе, мамка, скажу я верней:
«Хорошее дело — растить сыновей!»
Пеленки меняешь и воешь тишком:
«Чтоб я да еще чтоб легла с мужиком?..»
От гриппа спасаешь, и смотришь сквозь слезы
Как зайчики скачут вкруг елки-березы…
Стареем мы, мамка, взрослеют сыночки,
И машут рукой им соседские дочки…
Ботинки-кроссовки, чтобы были не хуже,
До первой попавшейся гребаной лужи…
Пластаешься так вот, а делу венец,—
Коль скажут сыночку: «Ты годен, боец!»
«Особое подразделение бета-гамма »
«Для служебного пользования. После прочтения уничтожить »
«Дорогой товарищ Валентин Борисович!
Спасибо за воспитание сына! В особенности хорошо Вы его к преодолению различных водных препятствий подготовили.
Книжки английские с телками голопупыми я, правда, в крематории лично спалил. И плакат с Хеви металл. Зря Вы это, ей богу. Но такие незначительные отклонения будущего бойца мы быстро в норму приводим, навроде прыщей на заднице.
А на счет разных приказов за семью печатями особо не переживайте, матку Женькину успокойте. До особых провинностей Вашего сынка никакие приказы приводиться в исполнение не будут.
Думаю, его потом в подразделение подводников определить. Для выполнения особо важных задач государственного значения под водой, значит. Впрочем, это, конечно, государственная тайна.
Начальник подразделения отстоя молодняка
Старший прапорщик Франкенштейн Е.М.»
Дусик с минуту глядел на письмецо со страшной печатью, корчившееся от пламени в пепельнице, и потихоньку приходил в себя. Вначале он почувствовал, что у него опять ноги имеются, поэтому ему сразу захотелось бежать куда подальше. Потом он вдруг руки ощутил и стал этими руками за телефонную трубку хвататься. Но когда он понял, что и голова снова при нем, он трубку тут же положил на место и обхватил утраченную было голову руками…
Так-так… Живучий, значит, пострел оказался… Вот что, значит, в приказе том про его Женечку сообщалось! Это сколько же икаться еще будет гнида старая!
И что-то надо было срочно предпринимать по поводу этого странного послания, которое он необъяснимым образом обнаружил утром у себя на рабочем столе. Как говорится, удивительное — рядом! Только клешню протяни.
Пока Валентин Борисович разминал пепел от письма механическим карандашом, в кабинет без стука вошел начальник первого отдела Перевозкин.
— Валентин Борисович, мне тут передали по линии особого отдела, что жена ваша, мать молодого отличника боевой и строевой службы, раз такое дело, может в качестве поощрения съездить на присягу к сыну — прошептал Перевозкин, перегнувшись через стол к самому лицу дусика. — Извелась мать-то, наверно? — участливо добавил он уже от себя. — На вас тоже лица нет! Ну, ничего! Прорвемся, как говорил товарищ Сталин! Не унывайте! Гы-гы…
Перевозкин ушел, а дусик к зеркалу кинулся, лицо проверять на вновь обретенной голове. Как ему дальше трудиться на ниве пропаганды решений партии без лица-то? Лицо было на месте — в зеркале. Но не его лицо! Прямо из зеркала на него с кривой ухмылкой пристально смотрела покойная Вилена Рэмовна…
— Что, Валентин, удивляешься? — спросило его отражение. — А помнишь, как ты мне обещал, что всегда будешь рядом, всегда рука об руку со мной по жизни ходить будешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23