Владыка Филарет тут же дал поручение настоятелю Оптиной игумену Даниилу “отвести приличное и весьма удобное для скитской жизни место на монастырской пасеке и дозволить усердному благодетелю, купцу Брюзгину, строить кельи”.
6 июня 1821 года инок Моисей Путилов и несколько его товарищей прибыли в Оптину пустынь и получили благословение Филарета на работу по устройству скита. Филарет утвердил составленный Путиловым план строений скита, и в Оптиной началась новая монашеская жизнь…
Вскоре приступили к строительству скитского храма во имя Иоанна Предтечи, для которого владыка пожертвовал иконостас. Уже после того, как храм в начале 1822 года освятили, с разрешения Святейшего Синода, епископ Филарет постриг начальника скита инока Моисея в монашество. Путилов обратился к владыке за разрешением принять схиму.
– Еще не время, – ответил Филарет и сделал другое предложение: принять сан. Не желая становиться священником, Моисей решительно отказался.
Как сообщает писатель Евгений Поселянин, в ответ на это Филарет сказал:
– Если не согласишься, буду судиться с тобой на Страшном суде.
Угроза возымела действие: пустынник согласился и был рукоположен сперва во иеродиакона, затем во иеромонаха и стал духовником монастыря.
Писатель и церковный историк Андрей Муравьев, посещавший Иоанно-Предтеченский скит, писал:
“Правила Оптинского скита несколько отличны от других: там время расположено таким образом, чтобы в промежуток молитв было место и для занятий, и потому, собственно, в субботы только и воскресенья положена полная церковная служба; в прочие дни читается в церкви неусыпно один лишь Псалтирь по усопшим, всеми поочередно, по два часа, а утреня, часы и вечерня с правилом совершаются по келиям, где сходятся на молитву два или три брата под наблюдением старшего; но за всеми строго надзирает сам отец М., дабы совестливо исполнялось это правило, и для того часто и неожиданно посещает все келии. Он непременно требует сверх того, чтобы каждый был занят каким-либо рукодельем, как для избежания праздности, так и для пользы общественной, и дабы укреплялись движением телесные силы; почти в каждой келии заведены токарные станки, и братия весьма охотно занимаются некоторыми полевыми работами, как то: уборкою сена на лугах монастырских или садоводством, отчего вся внутренность их скита приятно обратилась в ароматный цветник”.
В дальнейшем, вплоть до своего перевода на другую кафедру, епископ Филарет почти ежегодно проводил в скиту у отца Моисея сырную седмицу (русскую масленицу), а иногда и первую седмицу Великого поста, приезжая туда без архиерейской свиты и являя необычный для епископа того времени пример простого богомольца. В скиту отец Моисей заменял Филарету келейника; там была построена и “архиерейская опочивальня” – небольшой домик, в котором жил калужский епископ.
Моисей Путилов вскоре стал настоятелем Оптиной1[13]. В 1829 году, когда владыка Филарет уже перешел на Казанскую кафедру, произошло еще одно знаменательное событие: в Иоанно-Предтеченском скиту поселился со своими учениками давний знакомый Филарета – старец Лев Наголкин, еще один “духовный внук” преподобного Паисия Величковского.
Преподобный Лев Оптинский (†1841)стал первым великим старцем Оптиной пустыни. Он родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии в семье мещанина Даниила Наголкина. В молодости будущий святой служил приказчиком по торговым делам и объездил всю Россию. Этот человек обладал поразительной физической силой и поднимал мешки до двенадцати пудов (196,5 кг). Однажды, когда Лев Данилович проезжал по глухой лесной дороге, в его сани вскочил волк. Молодой приказчик сунул руку в пасть зверя и так сдавил ему горло, что волк, обессиленный, свалился с саней.
На двадцать девятом году жизни Лев ушел в монастырь и через несколько лет был рукоположен в иеромонаха в Белобережской обители. Там же он тайно принял схиму, там же познакомился с будущим митрополитом Филаретом Амфитеатровым.
Как-то раз монастырские певчие, чем-то недовольные, отказались петь всенощную. Настоятель позвал Наголкина и благословил его пропеть бдение. Тот целый день возил с хутора сено и даже не успел подкрепиться, однако безропотно поспешил в церковь и вместе с товарищем пропел всенощную. В другой раз он спас инока, который задумал броситься вниз с колокольни: Наголкин взбежал на колокольню, успел схватить несчастного за край одежды и втащил обратно.
Жизнь орловского подвижника изменилась, когда он познакомился со знаменитым старцем Феодором, учеником преподобного Паисия Величковского. С этого времени они подвизались вместе: сперва в Белобережной пустыни, потом в одном из скитов Валаама, потом в Александро-Свирском монастыре и Площанской Богородицкой пустыни. Изучив под руководством старца Феодора писания греческих аскетов и много лет пребывая у него в послушании, Лев стяжал дар духовного рассуждения. Именно старец Феодор научил преподобного Льва высшему монашескому деланию – “умной молитве”.
В 1829 году преподобный Лев с шестью учениками прибыл в Оптину пустынь. Настоятель Моисей Путилов, зная духовную опытность преподобного, поручил ему окормлять братию и богомольцев.
Вот как описывает старца один из посетителей Оптиной: “…был ростом выше среднего, довольно полный, лицо имел круглое, взгляд быстрый и проницательный, бороду небольшую, седую и волосы густые, длинные, спускавшиеся на плечи”.
Келью старцу отвели на пасеке. Стены там были бревенчатые, ничем не украшенные, дверь никогда не запиралась, и к старцу приходил кто хотел. В келье у преподобного стоял гроб, чем он совершенно не кичился, но использовал его для хранения овощей.
Без благословения Льва ничего не предпринималось, старец вникал во все. Ежедневно к его келье сходились иноки просить совета и наставления. Ко Льву приходили самые разные люди: дворяне, купцы, мещане, простой народ… Старчество преподобного Льва Оптинского продолжалось двенадцать лет и принесло огромную духовную пользу. В этот период, в самом начале нового русского старчества, выявилось его принципиальное отличие от афонской традиции: наши подвижники не затворялись от народа, но в подлинном смысле “служили миру”.
Люди называли старца “вещуном”. К нему шли отовсюду, множество инокинь из различных женских монастырей считали себя его ученицами. Наместник Троице-Сергиевой лавры писал, что простой люд говорил о старце так:
– Да он для нас, бедных, неразумных, пуще отца родного. Мы без него, почитай, сироты круглые.
Преподобный обладал даром чудотворных исцелений. По смирению он скрывал эти исцеления по его молитвам, и многих из приходивших к нему отсылал в Воронеж к мощам святителя Митрофана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
6 июня 1821 года инок Моисей Путилов и несколько его товарищей прибыли в Оптину пустынь и получили благословение Филарета на работу по устройству скита. Филарет утвердил составленный Путиловым план строений скита, и в Оптиной началась новая монашеская жизнь…
Вскоре приступили к строительству скитского храма во имя Иоанна Предтечи, для которого владыка пожертвовал иконостас. Уже после того, как храм в начале 1822 года освятили, с разрешения Святейшего Синода, епископ Филарет постриг начальника скита инока Моисея в монашество. Путилов обратился к владыке за разрешением принять схиму.
– Еще не время, – ответил Филарет и сделал другое предложение: принять сан. Не желая становиться священником, Моисей решительно отказался.
Как сообщает писатель Евгений Поселянин, в ответ на это Филарет сказал:
– Если не согласишься, буду судиться с тобой на Страшном суде.
Угроза возымела действие: пустынник согласился и был рукоположен сперва во иеродиакона, затем во иеромонаха и стал духовником монастыря.
Писатель и церковный историк Андрей Муравьев, посещавший Иоанно-Предтеченский скит, писал:
“Правила Оптинского скита несколько отличны от других: там время расположено таким образом, чтобы в промежуток молитв было место и для занятий, и потому, собственно, в субботы только и воскресенья положена полная церковная служба; в прочие дни читается в церкви неусыпно один лишь Псалтирь по усопшим, всеми поочередно, по два часа, а утреня, часы и вечерня с правилом совершаются по келиям, где сходятся на молитву два или три брата под наблюдением старшего; но за всеми строго надзирает сам отец М., дабы совестливо исполнялось это правило, и для того часто и неожиданно посещает все келии. Он непременно требует сверх того, чтобы каждый был занят каким-либо рукодельем, как для избежания праздности, так и для пользы общественной, и дабы укреплялись движением телесные силы; почти в каждой келии заведены токарные станки, и братия весьма охотно занимаются некоторыми полевыми работами, как то: уборкою сена на лугах монастырских или садоводством, отчего вся внутренность их скита приятно обратилась в ароматный цветник”.
В дальнейшем, вплоть до своего перевода на другую кафедру, епископ Филарет почти ежегодно проводил в скиту у отца Моисея сырную седмицу (русскую масленицу), а иногда и первую седмицу Великого поста, приезжая туда без архиерейской свиты и являя необычный для епископа того времени пример простого богомольца. В скиту отец Моисей заменял Филарету келейника; там была построена и “архиерейская опочивальня” – небольшой домик, в котором жил калужский епископ.
Моисей Путилов вскоре стал настоятелем Оптиной1[13]. В 1829 году, когда владыка Филарет уже перешел на Казанскую кафедру, произошло еще одно знаменательное событие: в Иоанно-Предтеченском скиту поселился со своими учениками давний знакомый Филарета – старец Лев Наголкин, еще один “духовный внук” преподобного Паисия Величковского.
Преподобный Лев Оптинский (†1841)стал первым великим старцем Оптиной пустыни. Он родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии в семье мещанина Даниила Наголкина. В молодости будущий святой служил приказчиком по торговым делам и объездил всю Россию. Этот человек обладал поразительной физической силой и поднимал мешки до двенадцати пудов (196,5 кг). Однажды, когда Лев Данилович проезжал по глухой лесной дороге, в его сани вскочил волк. Молодой приказчик сунул руку в пасть зверя и так сдавил ему горло, что волк, обессиленный, свалился с саней.
На двадцать девятом году жизни Лев ушел в монастырь и через несколько лет был рукоположен в иеромонаха в Белобережской обители. Там же он тайно принял схиму, там же познакомился с будущим митрополитом Филаретом Амфитеатровым.
Как-то раз монастырские певчие, чем-то недовольные, отказались петь всенощную. Настоятель позвал Наголкина и благословил его пропеть бдение. Тот целый день возил с хутора сено и даже не успел подкрепиться, однако безропотно поспешил в церковь и вместе с товарищем пропел всенощную. В другой раз он спас инока, который задумал броситься вниз с колокольни: Наголкин взбежал на колокольню, успел схватить несчастного за край одежды и втащил обратно.
Жизнь орловского подвижника изменилась, когда он познакомился со знаменитым старцем Феодором, учеником преподобного Паисия Величковского. С этого времени они подвизались вместе: сперва в Белобережной пустыни, потом в одном из скитов Валаама, потом в Александро-Свирском монастыре и Площанской Богородицкой пустыни. Изучив под руководством старца Феодора писания греческих аскетов и много лет пребывая у него в послушании, Лев стяжал дар духовного рассуждения. Именно старец Феодор научил преподобного Льва высшему монашескому деланию – “умной молитве”.
В 1829 году преподобный Лев с шестью учениками прибыл в Оптину пустынь. Настоятель Моисей Путилов, зная духовную опытность преподобного, поручил ему окормлять братию и богомольцев.
Вот как описывает старца один из посетителей Оптиной: “…был ростом выше среднего, довольно полный, лицо имел круглое, взгляд быстрый и проницательный, бороду небольшую, седую и волосы густые, длинные, спускавшиеся на плечи”.
Келью старцу отвели на пасеке. Стены там были бревенчатые, ничем не украшенные, дверь никогда не запиралась, и к старцу приходил кто хотел. В келье у преподобного стоял гроб, чем он совершенно не кичился, но использовал его для хранения овощей.
Без благословения Льва ничего не предпринималось, старец вникал во все. Ежедневно к его келье сходились иноки просить совета и наставления. Ко Льву приходили самые разные люди: дворяне, купцы, мещане, простой народ… Старчество преподобного Льва Оптинского продолжалось двенадцать лет и принесло огромную духовную пользу. В этот период, в самом начале нового русского старчества, выявилось его принципиальное отличие от афонской традиции: наши подвижники не затворялись от народа, но в подлинном смысле “служили миру”.
Люди называли старца “вещуном”. К нему шли отовсюду, множество инокинь из различных женских монастырей считали себя его ученицами. Наместник Троице-Сергиевой лавры писал, что простой люд говорил о старце так:
– Да он для нас, бедных, неразумных, пуще отца родного. Мы без него, почитай, сироты круглые.
Преподобный обладал даром чудотворных исцелений. По смирению он скрывал эти исцеления по его молитвам, и многих из приходивших к нему отсылал в Воронеж к мощам святителя Митрофана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40