– Уж не хотите ли вы этим своим неразумным поведением дать понять, что вздумали отрешиться от миссии крестоносца…
Никомед слегка опускает голову, словно погружаясь в молитву, но не отвечает.
Бласко склоняется над бароном и угрожающе шепчет ему на ухо:
– Господь видит вас! Всевышний за вами наблюдает!
Убедившись, что никакими уговорами туг не поможешь, Бласко делает знак Рамондо, и они отходят на несколько шагов, чтобы Никомед не мог их слышать.
– Что он сказал тебе перед тем… ну. прежде чем погрузиться в молчание?
– Перед тем? Перед тем он говорил о реке, на которой стоит город… Говорил, что мы уже прибыли в Антиохию… Про реку говорил…
– Оронт.
– Да, про реку Оронт. И еще говорил: вот городские стены, а вот триста шестьдесят его башен. Я запомнил, потому что башен на пять меньше, чем дней в году… Говорил, что город уже в руках у крестоносцев и что нам надо идти прямо в Иерусалим. Потом он остановился, подобрал с земли этот листок, принялся его разглядывать и больше не сказал ни слова. Я тоже посмотрел: ничего особенного, обыкновенный листок падуба.
Рамондо в растерянности смотрит на священника и добавляет:
– Не знаю, что и делать. Сам-то я ничего не могу решить. Идти дальше? Возвратиться назад? Скажите вы, падре, как мне быть?
После непродолжительного молчания священник говорит:
– Молись, чтобы Господь ниспослал ему просветление, – и удаляется в сторону замка.
Рамондо с отчаянием смотрит на хозяина, потом садится на другой камень и молитвенно складывает руки.
– Я не умею молиться, господин. Меня научили только считать до десяти. Но все равно попробую, вдруг поможет.
Набрав полную грудь воздуха и не отрывая взгляда от хозяина, Рамондо начинает считать: – Один… Два… Три… Четыре…
Внезапно сквозь свинцовые облака прорывается солнечный луч. Лицо Рамондо расплывается в довольной улыбке.
– Смотрите, хозяин, солнце…
Не получив никакого ответа, он со вздохом продолжает:
– …Пять… Шесть… Семь…
Вдруг Никомед медленно поднимается и, словно заколдованный, делает несколько шагов.
Рамондо вздрагивает. Он не может поверить своим глазам, но счета не прекращает:
– …Восемь… Девять… Десять.
Только после этого он вскакивает с места и, таща за собой мула, не без опаски следует за хозяином.
Никомед, пройдя немного вперед по протоптанной дорожке, неожиданно сворачивает и направляется в противоположную сторону – к замку.
Всполошенный Рамондо какое-то время молча бредет за хозяином, но, убедившись, что они все больше отклоняются от обычного курса, не без робости замечает:
– Мы вроде бы сошли с нашей дорожки…
Никомед утвердительно кивает. На его губах блуждает улыбка, свидетельствующая об обретенном им внутреннем покое.
– Да.
– Могу я спросить, господин, куда мы идем теперь?
– В Иерусалим.
Рамондо проводит рукой по лбу.
– Так мы ж и раньше шли в Иерусалим. Вы не считаете, господин, что мы сбились с пути?
– Мы направляемся в настоящий Иерусалим. Радуйся. Рамондо, ведь я внял твоим советам, изменил своим философам и отдался на волю Божью. Да, Рамондо, я вновь обрел веру, которую утратил в своей далекой юности.
Но убедить Рамондо не так-то просто.
– Вот так сразу? Посмотрев на листок?
– Даже в самом малом творении Господнем можно открыть для себя его чудесное присутствие. Просветление всегда приходит внезапно.
Рамондо совершенно сбит с толку.
Вдруг раздается пение какой-то птицы. Никомед вдохновенно комментирует этот факт:
– Даже в соловьиной трели можно распознать присутствие Бога.
– Это не соловей, господин, это скворец.
– Нет, соловей!
– Прошу прощения, господин, но только это скворец.
– Ну что ж. Бог может явить себя и через пение скворца, ибо скворцы тоже твари Господни. Но только это соловей.
– Как вам будет угодно. Вы мой хозяин, и все, что говорите вы, правильно… – отзывается Рамондо, но после короткой паузы, понизив голос, добавляет: – Хотя я уверен, что это не соловей, а скворец.
Никомед, окинув слугу грозным взглядом, ускоряет шаг, чтобы обогнать его.
Аделаида сомневается в существовании бога, а Бласко читает молитву
Все с той же башни Аделаида и Бласко смотрят вдаль. Оба крайне взволнованы.
– Они исчезли. Оба – и мой брат, и слуга с мулом. Все, конец. Бедное мое сердце не выдержит этого.
– Увы, последовательность поступков вряд ли можно отнести к сильным чертам личности вашего брата.
– Они ушли куда-то в сторону от замка. Если бы брат решил отказаться от своего намерения, то пошел бы по дороге, ведущей к дому…
– Опять-таки все в воле Господней…
Аделаида, пристально посмотрев на священника, изрекает богохульную мысль:
– Если Господь вообще существует…
Вместо ответа Бласко затягивает молитву:
– Помилуй меня, Боже, по великой милости твоей. Во имя Отца…
Никомед совершает преступление и вновь возвращается на свою тропу
Никомед и Рамондо со своим неразлучным спутником-мулом бредут по тропинке через дубовую рощу.
– Ты так жаловался на однообразие нашего путешествия. Теперь можешь радоваться. Леса, равнины, море, горы… Скоро ты все это увидишь наяву. Каждый день – новый пейзаж.
– Да я уж как-то привык путешествовать и на словах.
– Путешествие на словах утомительнее. Не ощущаешь прохлады даже от таких вот ясеней.
– Вообще-то это дубы, господин…
Никомед вскидывает на него недовольный взгляд:
– Ты уверен?
– Конечно, господин. Растения, птицы, животные – единственное, что я знаю. Это ж моя жизнь, господин.
На сей раз Никомед не вступает в спор и предпочитает переменить тему разговора. А чтобы досадить слуге, напоминает ему о предстоящем плавании.
– Через месяц мы погрузимся в Таранто на корабль, у тебя опять начнется морская болезнь, а потом, если Господь даст нам силу, мы присоединимся в Константинополе к воинству крестоносцев.
Наши путешественники выходят на поляну, и Никомед, услышав вдалеке чей-то плач, останавливается. Он делает знак Рамондо не шевелиться, а сам крадучись идет на звуки.
Но слуга, ослушавшись господина, следует за ним.
Картина, открывшаяся их глазам, не требует объяснений. Она отвратительна.
На поляне пожилой мужчина гоняется за молоденькой и явно беременной девчонкой, которая жалобно всхлипывает и сквозь слезы приговаривает:
– Нет… нет… Пожалуйста… Ради Бога…
Не обращая внимания на мольбы несчастной, мужчина притискивает ее к дереву и зажимает ей рот рукой, чтобы она перестала кричать.
Девушка падает на землю. Похоже, она в обмороке.
Мужчина на мгновение замирает в растерянности, но потом решительно наклоняется над девушкой и задирает ей юбку. Конечно же, он намеревается изнасиловать несчастную.
Никомед обнажает меч и бросается вперед.
Рамондо, ухватив хозяина за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16