»
Выходило, что самым простым и логичным объяснением был сон, выходило, что приснилось ему все это, все эти проникновения: Дверь, и Гусев, и Окунь-актер, и бидончик с пивом. Но слишком уж был этот сон реальным – он и сейчас отчетливо помнил, например, сирийского солдата, который замахнулся на него прикладом: и лицо помнил, и как блеснул лунный луч на его штыке-ноже, и как звякнула при этом какая-то пряжка в его амуниции, и запах помнил – кожи и пота. А банкноты в пятьдесят лир, как они в его кармане оказались? Это уже ни в какие ворота не лезло. Так и не придумав никакого объяснения, стал он собираться на лекции.
«Гробовщику», как звала его Ива, Рудаки позвонил по «мобилке» по дороге к метро.
– Надо встретиться, – патентовано бодрым тоном сказал тот, и Рудаки стал, как обычно в разговоре с этим нахально-энергичным племенем, мямлить и говорить, что он бы, конечно, с удовольствием, но вот дела: лекции, аспиранты, то да се. Очень не хотел он с ним встречаться, так как терпеть не мог его и ему подобных и не понравился он Рудаки с первого взгляда. А связано было это все опять с Хиромантом.
Рисунок с «ковчегом реинкарнации» довольно долго пролежал в кармане у Рудаки, пока как-то раз не наткнулся он на этот листок и не заела его совесть: что ни говори, а воля умирающего (хотя жив Хиромант или умер, он так и не узнал). И отправился он к своим знакомым в патентное бюро.
Он предвидел, что там будут смеяться, но чтобы так.
– Видала я разных сумасшедших, но такого еще не встречала, – сказала Таня Белова – старинная его знакомая, на понимание и сочувствие которой он рассчитывал больше всего. – Чистый бред, – добавила она, вытирая слезы.
Второй его патентный знакомец, Боря Уваров, в назидание рассказал историю о сумасшедшем изобретателе, который предлагал в Москве, на площади трех вокзалов построить огромный пивной бар с общественным туалетом и при туалете гидроэлектростанцию и получаемую таким образом бесплатную энергию пустить на электрификацию ветки Москва-Коломна. Изобретатель представил все чертежи и расчеты и долго жаловался в разные инстанции, когда ему отказались выдать авторское свидетельство.
– Впрочем, – заметил Уваров, – сейчас времена другие, сейчас можешь патентовать все, что душа пожелает, – были бы деньги.
Такой патент, в котором изобретатель сам несет ответственность за свое изобретение, назывался декларационным и стоил относительно недорого. Правда, надо было еще заплатить патентоведам за помощь в подготовке описания изобретения. Вот тут и посмеялись опять.
За образец взяли патент на инвалидную коляску.
– Тоже средство передвижения, – пояснил Боря.
– Не передвижения, а перемещения, или перенесения, – поправил Рудаки.
После всеобщего осмеяния идеи Хироманта она и ему стала казаться идиотской, и думал он теперь лишь о том, чтобы поскорее от этого дела избавиться, исполнить свой, так сказать, долг и забыть. Но дел предстояло много, и главное из них было составить описание изобретения.
Сложности начались сразу, с заголовка.
– Устройство для перенесения в загробные миры, – предложил Боря и заржал, довольный.
Практичная Таня, правда, тоже иногда прыская, предложила: «Устройство, используемое в похоронном обряде в целях оптимизации последнего».
– А что? Класс! – сказал Боря.
На этом порешили и стали описывать дальше:
– Устройство, используемое в похоронном обряде в целях оптимизации, состоящее из…
И тут мнения разделились: Рудаки предлагал «из ящика и крышки», но его высмеяли коллективно как филолога и, следовательно, личность, от техники далекую и к ней не способную, и решили написать «из двух усеченных пирамид, верхней и нижней».
Рудаки на филолога не обиделся – ругали его и не такими словами – и призвал их не забыть про размеры, ведь вся суть замысла Хироманта была как раз в них. И тут ждал Рудаки сюрприз. Оказывается, в патентах точные размеры и вообще какие-либо точные данные указывать нельзя, чтобы нечистые на руку плагиаторы изобретение не воспроизвели, ничего не заплатив изобретателю.
Это открытие переполнило чашу терпения Рудаки, и он сказал, что умывает руки, что, в конце концов, это они патентоведы, а не он и что им деньги за это платят. Правда, деньги он Боре с Таней не платил – это была чисто дружеская услуга. В общем, он сказал:
– Сочтемся славою, – и пошел курить. Тут-то и настиг его «гробовщик».
Никаким «гробовщиком» он, конечно, не был – так его; Ива прозвала, а вслед за ней и сам Рудаки. Был он студентом! с юридического, специализировался по патентам и проходил стажировку в конторе Тани и Бори. Носил он звонкую и знаменитую фамилию Раевский, звали его Коля, и на угреватой его и, в общем, не лишенной миловидности физиономии крупными буквами написан был один вопрос: «Как наварить бабки?». И на вопрос этот, судя по новой модели БМВ, он часто находил положительные ответы.
– Вот вы образованные, типа, как бы, много знаете, а толку? – задавал он своим наставникам риторический вопрос и сам же на него отвечал: – Толку – чуть. Чтоб срубить бабки, как бы, образования не надо. В городе столько лохов, что только карман подставляй.
И вот сейчас «гробовщик» Раевский – правда, тогда Рудаки «гробовщиком» его еще не называл– вышел вслед за ним на площадку и, поморщившись от дыма сигареты, которую курил Рудаки, сказал:
– Сами травитесь, а зачем других травить?!
– Я вас сюда не звал, – взъерошился Рудаки.
– Ладно, это я так, – сказал Раевский. – У меня, как бы, дело к вам – продайте мне права на ваш патент.
– То есть как?! – опешил Рудаки – такого предложения он никак не ожидал, тем более от такого прагматика, как Раевский. – Это вообще не мое изобретение. Это я как бы одолжение делаю своему приятелю, – продолжил он и засмеялся – заразился, выходит, и он этими молодежными «как бы».
– Тогда свяжите меня с этим приятелем, – попросил Раевский, – я хорошо заплачу.
– Я не могу вас с ним связать – я не знаю, где он, и, вообще, скорее всего, он умер уже.
– Вот и хорошо, – обрадовался Раевский. – Тогда выходит, что это, как бы, ваше изобретение и вы имеете право его мне продать.
– Не могу я его продать – не имею права, – Рудаки уже начал раздражать этот разговор. – А зачем оно вам? – спросил он, полагая, что молодой бизнесмен от ответа уклонится. Но тот с готовностью пояснил:
– Это – золотое дно, вы что, не понимаете, сколько лохов захотят своих родственников кратчайшим путем на тот свет отправить.
– Так зачем вам патент? – спросил Рудаки. – Можно ведь и без него – секрета я из этого никакого не делаю.
– С патентом солиднее, – ответил Раевский и предложил: – Не хотите продать, предлагаю долю в доходах, десять процентов.
Рудаки вспомнил Остапа Бендера и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Выходило, что самым простым и логичным объяснением был сон, выходило, что приснилось ему все это, все эти проникновения: Дверь, и Гусев, и Окунь-актер, и бидончик с пивом. Но слишком уж был этот сон реальным – он и сейчас отчетливо помнил, например, сирийского солдата, который замахнулся на него прикладом: и лицо помнил, и как блеснул лунный луч на его штыке-ноже, и как звякнула при этом какая-то пряжка в его амуниции, и запах помнил – кожи и пота. А банкноты в пятьдесят лир, как они в его кармане оказались? Это уже ни в какие ворота не лезло. Так и не придумав никакого объяснения, стал он собираться на лекции.
«Гробовщику», как звала его Ива, Рудаки позвонил по «мобилке» по дороге к метро.
– Надо встретиться, – патентовано бодрым тоном сказал тот, и Рудаки стал, как обычно в разговоре с этим нахально-энергичным племенем, мямлить и говорить, что он бы, конечно, с удовольствием, но вот дела: лекции, аспиранты, то да се. Очень не хотел он с ним встречаться, так как терпеть не мог его и ему подобных и не понравился он Рудаки с первого взгляда. А связано было это все опять с Хиромантом.
Рисунок с «ковчегом реинкарнации» довольно долго пролежал в кармане у Рудаки, пока как-то раз не наткнулся он на этот листок и не заела его совесть: что ни говори, а воля умирающего (хотя жив Хиромант или умер, он так и не узнал). И отправился он к своим знакомым в патентное бюро.
Он предвидел, что там будут смеяться, но чтобы так.
– Видала я разных сумасшедших, но такого еще не встречала, – сказала Таня Белова – старинная его знакомая, на понимание и сочувствие которой он рассчитывал больше всего. – Чистый бред, – добавила она, вытирая слезы.
Второй его патентный знакомец, Боря Уваров, в назидание рассказал историю о сумасшедшем изобретателе, который предлагал в Москве, на площади трех вокзалов построить огромный пивной бар с общественным туалетом и при туалете гидроэлектростанцию и получаемую таким образом бесплатную энергию пустить на электрификацию ветки Москва-Коломна. Изобретатель представил все чертежи и расчеты и долго жаловался в разные инстанции, когда ему отказались выдать авторское свидетельство.
– Впрочем, – заметил Уваров, – сейчас времена другие, сейчас можешь патентовать все, что душа пожелает, – были бы деньги.
Такой патент, в котором изобретатель сам несет ответственность за свое изобретение, назывался декларационным и стоил относительно недорого. Правда, надо было еще заплатить патентоведам за помощь в подготовке описания изобретения. Вот тут и посмеялись опять.
За образец взяли патент на инвалидную коляску.
– Тоже средство передвижения, – пояснил Боря.
– Не передвижения, а перемещения, или перенесения, – поправил Рудаки.
После всеобщего осмеяния идеи Хироманта она и ему стала казаться идиотской, и думал он теперь лишь о том, чтобы поскорее от этого дела избавиться, исполнить свой, так сказать, долг и забыть. Но дел предстояло много, и главное из них было составить описание изобретения.
Сложности начались сразу, с заголовка.
– Устройство для перенесения в загробные миры, – предложил Боря и заржал, довольный.
Практичная Таня, правда, тоже иногда прыская, предложила: «Устройство, используемое в похоронном обряде в целях оптимизации последнего».
– А что? Класс! – сказал Боря.
На этом порешили и стали описывать дальше:
– Устройство, используемое в похоронном обряде в целях оптимизации, состоящее из…
И тут мнения разделились: Рудаки предлагал «из ящика и крышки», но его высмеяли коллективно как филолога и, следовательно, личность, от техники далекую и к ней не способную, и решили написать «из двух усеченных пирамид, верхней и нижней».
Рудаки на филолога не обиделся – ругали его и не такими словами – и призвал их не забыть про размеры, ведь вся суть замысла Хироманта была как раз в них. И тут ждал Рудаки сюрприз. Оказывается, в патентах точные размеры и вообще какие-либо точные данные указывать нельзя, чтобы нечистые на руку плагиаторы изобретение не воспроизвели, ничего не заплатив изобретателю.
Это открытие переполнило чашу терпения Рудаки, и он сказал, что умывает руки, что, в конце концов, это они патентоведы, а не он и что им деньги за это платят. Правда, деньги он Боре с Таней не платил – это была чисто дружеская услуга. В общем, он сказал:
– Сочтемся славою, – и пошел курить. Тут-то и настиг его «гробовщик».
Никаким «гробовщиком» он, конечно, не был – так его; Ива прозвала, а вслед за ней и сам Рудаки. Был он студентом! с юридического, специализировался по патентам и проходил стажировку в конторе Тани и Бори. Носил он звонкую и знаменитую фамилию Раевский, звали его Коля, и на угреватой его и, в общем, не лишенной миловидности физиономии крупными буквами написан был один вопрос: «Как наварить бабки?». И на вопрос этот, судя по новой модели БМВ, он часто находил положительные ответы.
– Вот вы образованные, типа, как бы, много знаете, а толку? – задавал он своим наставникам риторический вопрос и сам же на него отвечал: – Толку – чуть. Чтоб срубить бабки, как бы, образования не надо. В городе столько лохов, что только карман подставляй.
И вот сейчас «гробовщик» Раевский – правда, тогда Рудаки «гробовщиком» его еще не называл– вышел вслед за ним на площадку и, поморщившись от дыма сигареты, которую курил Рудаки, сказал:
– Сами травитесь, а зачем других травить?!
– Я вас сюда не звал, – взъерошился Рудаки.
– Ладно, это я так, – сказал Раевский. – У меня, как бы, дело к вам – продайте мне права на ваш патент.
– То есть как?! – опешил Рудаки – такого предложения он никак не ожидал, тем более от такого прагматика, как Раевский. – Это вообще не мое изобретение. Это я как бы одолжение делаю своему приятелю, – продолжил он и засмеялся – заразился, выходит, и он этими молодежными «как бы».
– Тогда свяжите меня с этим приятелем, – попросил Раевский, – я хорошо заплачу.
– Я не могу вас с ним связать – я не знаю, где он, и, вообще, скорее всего, он умер уже.
– Вот и хорошо, – обрадовался Раевский. – Тогда выходит, что это, как бы, ваше изобретение и вы имеете право его мне продать.
– Не могу я его продать – не имею права, – Рудаки уже начал раздражать этот разговор. – А зачем оно вам? – спросил он, полагая, что молодой бизнесмен от ответа уклонится. Но тот с готовностью пояснил:
– Это – золотое дно, вы что, не понимаете, сколько лохов захотят своих родственников кратчайшим путем на тот свет отправить.
– Так зачем вам патент? – спросил Рудаки. – Можно ведь и без него – секрета я из этого никакого не делаю.
– С патентом солиднее, – ответил Раевский и предложил: – Не хотите продать, предлагаю долю в доходах, десять процентов.
Рудаки вспомнил Остапа Бендера и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55