Ситуация, не слишком льстящая чувству моего собственного достоинства. Сэм стерилизующим тампоном нарисовал крест на моей ягодице, мысленно деля ее на четыре части. Верхний правый квадрант - таково правило. В этом случае меньше шансов угодить иглой в какой-нибудь важный нервный центр и оставить пациента парализованным. Обнадеживает, ничего не скажешь. Раз, два, три - и занесенное копье вонзилось в меня. Делать это нужно одним коротким движением, держа шприц как ручку или дротик для дартс. Должна сказать, что получилось у Сэма неплохо, я почти ничего не почувствовала до того момента, когда он нажал на поршень, чтобы вогнать в меня порцию гормональных препаратов. Ощущение не самое приятное, но терпимое.
Когда я наконец поднялась, лицо у Сэма было бледное как полотно. Он сказал, что за такое дело он заслужил выпивку, но уточнил, что это просто шутка и выпивать он, конечно, не будет. По-моему, вся эта затея с искусственным оплодотворением действительно помогла нам стать ближе друг к другу.
Позже вечером, когда мы наконец вышли из дома Проклеймеров, я наехал на Тревора и Джорджа за что, что они не помогли мне защитить название фильма.
– Да брось ты, Сэм, - сказал Джордж. - Ну, не катит твое название. Ну что это такое - «Все возможно, детка»? Чушь какая-то. Мы же с тобой столько лет работали редакторами в Телецентре. Неужели ты думаешь, что я стану по дружбе отстаивать откровенно неудачное название?
Умеет эта скотина, когда хочет, лягнуть меня по больному месту.
– А ведь раньше оно тебе нравилось, - напомнил я Джорджу.
– То было раньше, - непринужденно сказал он. Ну ясно, раньше - пока модный молодой режиссер, восходящая звезда с контрактом на три фильма в Лос-Анджелесе, не заявил, что ему оно не нравится. Господи, я не думал, что Джордж может быть таким бесхребетным. Как же все мы подвержены обаянию чужой славы и моды.
Собираюсь ложиться спать. Сэм все еще сидит за туалетным столиком и продолжает писать в дневник. Даже не верится, что он мог так увлечься этим делом. Было бы интересно посмотреть, что он там понаписал. Я его об этом никогда не спрашиваю, потому что это было бы нечестно: ведь если бы он меня попросил, я бы ему свою тетрадь ни за что не дала. Может быть, когда-нибудь, когда мы будем еще больше уверены в силе нашей любви. Впрочем, я бы все равно не дала дневник Сэму, не вырвав предварительно страницы, посвященные Карлу Фиппсу. Переписала бы историю, как Сталин.
Нужно быть более внимательной и всегда запирать тетрадь на ключик. Сегодня я достала ее из ящика стола и обнаружила, что она не заперта. Наверное, вчера вечером я забыла повернуть ключик до конца, хотя мне самой непонятно, как такое могло получиться. Я ведь всегда проверяю, захлопнулся ли замок. Слава богу, Сэм не видел, что тетрадь открыта. Не уверена, что он устоял бы перед искушением прочесть. Обвинять ли его в этом, случись такое, - не знаю. Не уверена, что сама не поступила бы точно также.
После дискуссии по поводу названия, которую я, как мне кажется, выиграл, мы снова вернулись к обсуждению эпизода с уколом. Найджелу, видите ли, не понравились несколько вполне невинных, на мой взгляд, шуточек в этой сцене, например: «Это ведь мне должно было показаться, будто мне что-то вставили в задницу». Мне они, напротив, показались очень удачными. Больше того: я считаю, что не имеет морального права обвинять меня в излишней фривольности текста человек, в соответствии с требованиями которого мы забили весь субботний вечерний эфир бессчетным количеством похабных приколов.
Нет, я не могу не признать и того, что в этой сцене герои обмениваются несколько двусмысленными репликами, но ведь сам эпизод к этому располагает. Вообще-то получиться все должно очень смешно. Колин наклоняется над Рейчел с зажатым в кулаке шприцем (это уже будет забавно, если, конечно, удастся подобрать хорошего актера) и уверяет себя и ее, что все делает правильно, и вдруг вспоминает, как инструктировавшая их в клинике медсестра говорила, что если сделать все быстрым и уверенным движением, то больно не будет. В общем, он размахивается и изо всех сил втыкает иглу в ее ягодицу. Та от неожиданности громко взвизгивает, а он падает в обморок. По- моему, просто шикарно получилось, да и Эвану понравилось.
А когда Колин приходит в себя, Рейчел говорит: - По-моему, это ведь мне должно было показаться, будто мне что-то вставили в задницу. - Мне кажется, отличная реплика. Да и вообще я считаю, что в героине должны быть определенные грубоватые и приземленные черты. Пусть она от пускает соленые шуточки и выражается не слишком корректно. Пусть, в конце концов, феминистки порадуются.
Неожиданно для меня Найджел вдруг взял да и заявил, что все это вообще не смешно, а Джордж, старый ублюдок, стал подпевать, что шутке этой сто лет и нет никакого смысла оставлять ее в тексте.
Я встал было грудью на защиту своего произведения (как это свойственно нам, писателям), но тут Эван заставил меня забеспокоиться еще больше, объявив:
– Да это все неважно, в этом эпизоде диалога все равно не будет слышно. Я всегда во всех сценах со шприцами и уколами пускаю погромче «трэш-метал». Это мой индивидуальный стиль. Меня по этим кадрам сразу узнают. Кстати, вы никогда не слышали об одной гранж-группе из Бостона? Они называются «Одноглазый змей из ширинки». Это будет классный саундтрек для эпизода с уколом.
Да, есть над чем призадуматься, но здесь я, похоже, бессилен что-либо изменить. Всем известно, что в кино со сценаристом считаются гораздо меньше, чем с кошкой какой-нибудь девочки- гримерши.
Дальше пошло еще веселее. Найджел поинтересовался у Эвана, что он думает насчет кастинга.
– Что ж, давайте прикинем. Что у нас с девчонкой? Сколько ей лет? Двадцать два? Двадцать три? - спросил Эван.
Я быстро вмешался и поспешил заметить, что по моим расчетам героине должно быть слегка за тридцать. К моему удивлению, Эван просто расхохотался! Заметив выражение моего лица, он решил объясниться:
– Понимаешь, Сэм, на самом деле нам вообще нет смысла зацикливаться на возрасте нашей девчонки. Я не настаиваю на том, чтобы взять на эту роль какого-нибудь беспризорного подростка, но хочешь не хочешь, а старуха нам тоже не подходит. Бог ты мой, нам ведь нужно, чтобы хоть у кого-нибудь из мужчин при ее появлении в кадре возникало желание ее трахнуть. Так что давайте определимся. Я согласен отсматривать кандидаток от двадцати одного года, но слегка потрепанных жизнью, до хорошо сохранившихся в двадцать восемь.
Я даже не нашелся, что ответить. Такой прагматизм (пожалуй, в этой ситуации правильнее сказать - цинизм) на время лишил меня дара речи. Однако худшее было еще впереди.
– А что насчет главного героя? - спросил Найджел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Когда я наконец поднялась, лицо у Сэма было бледное как полотно. Он сказал, что за такое дело он заслужил выпивку, но уточнил, что это просто шутка и выпивать он, конечно, не будет. По-моему, вся эта затея с искусственным оплодотворением действительно помогла нам стать ближе друг к другу.
Позже вечером, когда мы наконец вышли из дома Проклеймеров, я наехал на Тревора и Джорджа за что, что они не помогли мне защитить название фильма.
– Да брось ты, Сэм, - сказал Джордж. - Ну, не катит твое название. Ну что это такое - «Все возможно, детка»? Чушь какая-то. Мы же с тобой столько лет работали редакторами в Телецентре. Неужели ты думаешь, что я стану по дружбе отстаивать откровенно неудачное название?
Умеет эта скотина, когда хочет, лягнуть меня по больному месту.
– А ведь раньше оно тебе нравилось, - напомнил я Джорджу.
– То было раньше, - непринужденно сказал он. Ну ясно, раньше - пока модный молодой режиссер, восходящая звезда с контрактом на три фильма в Лос-Анджелесе, не заявил, что ему оно не нравится. Господи, я не думал, что Джордж может быть таким бесхребетным. Как же все мы подвержены обаянию чужой славы и моды.
Собираюсь ложиться спать. Сэм все еще сидит за туалетным столиком и продолжает писать в дневник. Даже не верится, что он мог так увлечься этим делом. Было бы интересно посмотреть, что он там понаписал. Я его об этом никогда не спрашиваю, потому что это было бы нечестно: ведь если бы он меня попросил, я бы ему свою тетрадь ни за что не дала. Может быть, когда-нибудь, когда мы будем еще больше уверены в силе нашей любви. Впрочем, я бы все равно не дала дневник Сэму, не вырвав предварительно страницы, посвященные Карлу Фиппсу. Переписала бы историю, как Сталин.
Нужно быть более внимательной и всегда запирать тетрадь на ключик. Сегодня я достала ее из ящика стола и обнаружила, что она не заперта. Наверное, вчера вечером я забыла повернуть ключик до конца, хотя мне самой непонятно, как такое могло получиться. Я ведь всегда проверяю, захлопнулся ли замок. Слава богу, Сэм не видел, что тетрадь открыта. Не уверена, что он устоял бы перед искушением прочесть. Обвинять ли его в этом, случись такое, - не знаю. Не уверена, что сама не поступила бы точно также.
После дискуссии по поводу названия, которую я, как мне кажется, выиграл, мы снова вернулись к обсуждению эпизода с уколом. Найджелу, видите ли, не понравились несколько вполне невинных, на мой взгляд, шуточек в этой сцене, например: «Это ведь мне должно было показаться, будто мне что-то вставили в задницу». Мне они, напротив, показались очень удачными. Больше того: я считаю, что не имеет морального права обвинять меня в излишней фривольности текста человек, в соответствии с требованиями которого мы забили весь субботний вечерний эфир бессчетным количеством похабных приколов.
Нет, я не могу не признать и того, что в этой сцене герои обмениваются несколько двусмысленными репликами, но ведь сам эпизод к этому располагает. Вообще-то получиться все должно очень смешно. Колин наклоняется над Рейчел с зажатым в кулаке шприцем (это уже будет забавно, если, конечно, удастся подобрать хорошего актера) и уверяет себя и ее, что все делает правильно, и вдруг вспоминает, как инструктировавшая их в клинике медсестра говорила, что если сделать все быстрым и уверенным движением, то больно не будет. В общем, он размахивается и изо всех сил втыкает иглу в ее ягодицу. Та от неожиданности громко взвизгивает, а он падает в обморок. По- моему, просто шикарно получилось, да и Эвану понравилось.
А когда Колин приходит в себя, Рейчел говорит: - По-моему, это ведь мне должно было показаться, будто мне что-то вставили в задницу. - Мне кажется, отличная реплика. Да и вообще я считаю, что в героине должны быть определенные грубоватые и приземленные черты. Пусть она от пускает соленые шуточки и выражается не слишком корректно. Пусть, в конце концов, феминистки порадуются.
Неожиданно для меня Найджел вдруг взял да и заявил, что все это вообще не смешно, а Джордж, старый ублюдок, стал подпевать, что шутке этой сто лет и нет никакого смысла оставлять ее в тексте.
Я встал было грудью на защиту своего произведения (как это свойственно нам, писателям), но тут Эван заставил меня забеспокоиться еще больше, объявив:
– Да это все неважно, в этом эпизоде диалога все равно не будет слышно. Я всегда во всех сценах со шприцами и уколами пускаю погромче «трэш-метал». Это мой индивидуальный стиль. Меня по этим кадрам сразу узнают. Кстати, вы никогда не слышали об одной гранж-группе из Бостона? Они называются «Одноглазый змей из ширинки». Это будет классный саундтрек для эпизода с уколом.
Да, есть над чем призадуматься, но здесь я, похоже, бессилен что-либо изменить. Всем известно, что в кино со сценаристом считаются гораздо меньше, чем с кошкой какой-нибудь девочки- гримерши.
Дальше пошло еще веселее. Найджел поинтересовался у Эвана, что он думает насчет кастинга.
– Что ж, давайте прикинем. Что у нас с девчонкой? Сколько ей лет? Двадцать два? Двадцать три? - спросил Эван.
Я быстро вмешался и поспешил заметить, что по моим расчетам героине должно быть слегка за тридцать. К моему удивлению, Эван просто расхохотался! Заметив выражение моего лица, он решил объясниться:
– Понимаешь, Сэм, на самом деле нам вообще нет смысла зацикливаться на возрасте нашей девчонки. Я не настаиваю на том, чтобы взять на эту роль какого-нибудь беспризорного подростка, но хочешь не хочешь, а старуха нам тоже не подходит. Бог ты мой, нам ведь нужно, чтобы хоть у кого-нибудь из мужчин при ее появлении в кадре возникало желание ее трахнуть. Так что давайте определимся. Я согласен отсматривать кандидаток от двадцати одного года, но слегка потрепанных жизнью, до хорошо сохранившихся в двадцать восемь.
Я даже не нашелся, что ответить. Такой прагматизм (пожалуй, в этой ситуации правильнее сказать - цинизм) на время лишил меня дара речи. Однако худшее было еще впереди.
– А что насчет главного героя? - спросил Найджел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126