Я же просто сидела в гостиной и рассматривала фотографию, и мне вдруг пришло в голову, что этот снимок мог бы стать первым в альбоме наших детей. Не так уж много найдется в мире детей, у которых есть возможность увидеть фотографию самих себя в возрасте двух или трех клеток.
Сэм напомнил мне, что существует довольно большая вероятность, что эти двое никогда не увидят не только этих фотографий, но и вообще белого света. Я прекрасно это знаю, но по-прежнему считаю, что мое эмоциональное состояние оказывает огромное воздействие на состояние физическое. Что бы там ни случилось в будущем, но сейчас я думаю, что просто обязана дать Дику и Дебби как можно более позитивный жизненный старт.
Да, вот так, я уже подобрала им имена! И ничего плохого или странного я в этом не нахожу. В конце концов, они ведь мои, а не чьи-то чужие. И они, между прочим, существуют. По крайней мере, существовали в тот момент, когда был сделан этот снимок. Что с ними теперь? Кто знает! Что касается Сэма, то он, судя по всему, не стал бы спешить с такой персонализацией двух крошечных эмбрионов. Но почему бы нет? Ведь это уже оплодотворенные яйцеклетки, которые к тому же стали делиться! Для нас это уже огромный шаг вперед. Раньше у нас с ним ничего подобного не получалось. Так что мы просто обязаны пребывать в хорошем настроении, потому что главный шаг на пути к тому, чтобы у нас появились дети, уже сделан.
Сэм еще раз напомнил мне, что наши шансы, согласно статистике, расцениваются как один к пяти. Да знаю я! Прекрасно знаю. Да, шансов не так уж много, но они есть. В конце концов, двадцать процентов - это немало. Когда делали снимок, оба эмбриона были живы.
– Ты только подумай, Сэм, - сказала я. - Два живых комочка, которых зачали мы с тобой. И теперь им только и нужно продержаться внутри меня несколько дней. А потом все пойдет так, как задумано природой.
Занятное дело: энтузиазм Люси, ее сила воли и положительный настрой оказались заразительными. Чем больше я смотрел на фотографию, тем более реальными становились для меня эти два полупрозрачных комочка. В конце концов, они ведь уже нормальные развивающиеся эмбрионы. Начальная точка отсчета жизни ими уже пройдена. И не буду отрицать, что в некотором роде они выглядят очень даже крепенькими - ну, я имею в виду крепенькими для трехклеточных организмов.
– Еще бы им не быть крепенькими, - сказала Люси. - Ты только представь, через что им уже пришлось пройти! Сначала их вытянули из меня пылесосом, а из тебя выдавили в холодную пластиковую посудину. Потом их крутили на центрифуге и трясли до тех пор, пока они с размаху не налетели друг на друга, потом размазали по стеклу, засунули под микроскоп, снова засосали в какую-то трубу и выдавили шприцем в меня. Да это просто курс выживания в экстремальных ситуациях. Наши Дик и Дебби - прирожденные спецназовцы!
Между прочим, она абсолютно права. Если этой парочке удастся снова выбраться из тела Люси, они должны стать либо десантниками, либо циркачами. И они сумеют своего добиться. Они сделают это. Не вижу причин, почему бы им это не удалось! Если только они смогут сейчас продержаться на месте еще несколько дней - пока в них не станет побольше клеток.
Вдруг Люси прошептала, обращаясь к своему животу:
– Держитесь, Дик и Дебби.
Прозвучало это как шутка, но я понял, что она имела в виду, так что я повторил вслед за ней погромче:
– Держитесь, Дик и Дебби!
Потом мы стали хором кричать это в полный голос.
И потом мы еще долго сидели вдвоем, смеясь и крича свои пожелания животу Люси.
Как бы теперь все ни повернулось, в одном я уверен: очень хорошо, что мы все это затеяли.
Дорогая Пенни.
Пишу тебе и думаю, не последнее ли это мое тебе грустное письмо? Долгое, казавшееся бесконечным ожидание близится к концу. Осталась только одна вагинальная свеча (всего их было девять плюс еще три довольно болезненных внутримышечных укола). Надеюсь, Дик и Дебби понимают, на что я иду ради них. Сэм говорит, что если они такие крепкие и продвинутые ребята, какими мы их представляем, то примерно через восемь с половиной месяцев я уже смогу поговорить с ними. Мне остается только надеяться, что наши надежды не чрезмерны. Нельзя забывать, что у нас всею один шанс из пяти.
Сэм заявил, что любой родившийся у меня ребенок будет уникальным, единственным на миллион.
Потом мы с ним долго целовались.
Чувствую я себя прекрасно - скрывать тут нечего. Больше того: я не ощущаю ни малейшего намека на предстоящие месячные, а ведь обычно я начинаю чувствовать их приближение чуть ли не за неделю. Сэм согласен, что это очень хороший знак.
Ну да ладно, ждать осталось совсем недолго. Послезавтра мы едем в клинику, где я должна сдать анализ крови, и тогда уже все станет ясно. Я взяла с Сэма слово, что по такому случаю он возьмет на работе отгул. В последнее время он работает очень много (хотя ума не приложу, над чем именно - по-моему, Чарли Стоун лепит в эфир первое, что придет ему в голову, а приходит ему чаще всего слово «член»). В любом случае я не хочу узнавать такие новости в одиночестве.
После долгих поцелуев Сэм как-то вдруг внезапно посерьезнел и сказал, что когда все станет ясно, к лучшему или… нет, конечно, мы надеемся только на лучшее; так вот, когда все станет ясно, ему нужно будет сказать мне что-то важное. Я, конечно, согласилась, а он добавил:
– Нет, правда, это будет очень серьезный разговор - обо всем, что произошло с нами в последние месяцы, обо всем, что мы вместе чувствовали и пережили.
Я восприняла это как хороший знак, потому что, как я уже говорила, Сэм не тот человек, который легко идет на контакт. Сегодня же он намекнул мне, что хочет поговорить о том, насколько ему важно состояться как писателю и какие жертвы нам обоим придется принести ради этого, и еще о многих вещах.
Он сказал, что хочет, чтобы мы съездили куда-нибудь на эти выходные. Вне зависимости от того, какими будут новости в клинике, мы уедем и… ну, и поговорим.
Я ответила, что, по-моему, это просто отличная идея. Мы можем в первый раз взять Дика и Дебби в путешествие.
Некоторое время мы молча обдумывали это, а затем снова стали целоваться, а потом Сэм сказал, что любит меня, а я сказала, что люблю его, и мы опять целовались, а потом Сэм положил голову мне на животик, где она сейчас и находится. В одном я точно уверена: что бы ни произошло, выживут ли наши Дик и Дебби или нет, но вся эта канитель с искусственным оплодотворением пошла нам с Сэмом на пользу. Мы действительно стали намного ближе друг другу.
Половина первого ночи. Мы с Люси провели вместе замечательный вечер и договорились съездить куда-нибудь на следующих выходных. Вот тогда-то я ей все и расскажу.
Люси, наверное, уже час как спит. У меня же уснуть не получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Сэм напомнил мне, что существует довольно большая вероятность, что эти двое никогда не увидят не только этих фотографий, но и вообще белого света. Я прекрасно это знаю, но по-прежнему считаю, что мое эмоциональное состояние оказывает огромное воздействие на состояние физическое. Что бы там ни случилось в будущем, но сейчас я думаю, что просто обязана дать Дику и Дебби как можно более позитивный жизненный старт.
Да, вот так, я уже подобрала им имена! И ничего плохого или странного я в этом не нахожу. В конце концов, они ведь мои, а не чьи-то чужие. И они, между прочим, существуют. По крайней мере, существовали в тот момент, когда был сделан этот снимок. Что с ними теперь? Кто знает! Что касается Сэма, то он, судя по всему, не стал бы спешить с такой персонализацией двух крошечных эмбрионов. Но почему бы нет? Ведь это уже оплодотворенные яйцеклетки, которые к тому же стали делиться! Для нас это уже огромный шаг вперед. Раньше у нас с ним ничего подобного не получалось. Так что мы просто обязаны пребывать в хорошем настроении, потому что главный шаг на пути к тому, чтобы у нас появились дети, уже сделан.
Сэм еще раз напомнил мне, что наши шансы, согласно статистике, расцениваются как один к пяти. Да знаю я! Прекрасно знаю. Да, шансов не так уж много, но они есть. В конце концов, двадцать процентов - это немало. Когда делали снимок, оба эмбриона были живы.
– Ты только подумай, Сэм, - сказала я. - Два живых комочка, которых зачали мы с тобой. И теперь им только и нужно продержаться внутри меня несколько дней. А потом все пойдет так, как задумано природой.
Занятное дело: энтузиазм Люси, ее сила воли и положительный настрой оказались заразительными. Чем больше я смотрел на фотографию, тем более реальными становились для меня эти два полупрозрачных комочка. В конце концов, они ведь уже нормальные развивающиеся эмбрионы. Начальная точка отсчета жизни ими уже пройдена. И не буду отрицать, что в некотором роде они выглядят очень даже крепенькими - ну, я имею в виду крепенькими для трехклеточных организмов.
– Еще бы им не быть крепенькими, - сказала Люси. - Ты только представь, через что им уже пришлось пройти! Сначала их вытянули из меня пылесосом, а из тебя выдавили в холодную пластиковую посудину. Потом их крутили на центрифуге и трясли до тех пор, пока они с размаху не налетели друг на друга, потом размазали по стеклу, засунули под микроскоп, снова засосали в какую-то трубу и выдавили шприцем в меня. Да это просто курс выживания в экстремальных ситуациях. Наши Дик и Дебби - прирожденные спецназовцы!
Между прочим, она абсолютно права. Если этой парочке удастся снова выбраться из тела Люси, они должны стать либо десантниками, либо циркачами. И они сумеют своего добиться. Они сделают это. Не вижу причин, почему бы им это не удалось! Если только они смогут сейчас продержаться на месте еще несколько дней - пока в них не станет побольше клеток.
Вдруг Люси прошептала, обращаясь к своему животу:
– Держитесь, Дик и Дебби.
Прозвучало это как шутка, но я понял, что она имела в виду, так что я повторил вслед за ней погромче:
– Держитесь, Дик и Дебби!
Потом мы стали хором кричать это в полный голос.
И потом мы еще долго сидели вдвоем, смеясь и крича свои пожелания животу Люси.
Как бы теперь все ни повернулось, в одном я уверен: очень хорошо, что мы все это затеяли.
Дорогая Пенни.
Пишу тебе и думаю, не последнее ли это мое тебе грустное письмо? Долгое, казавшееся бесконечным ожидание близится к концу. Осталась только одна вагинальная свеча (всего их было девять плюс еще три довольно болезненных внутримышечных укола). Надеюсь, Дик и Дебби понимают, на что я иду ради них. Сэм говорит, что если они такие крепкие и продвинутые ребята, какими мы их представляем, то примерно через восемь с половиной месяцев я уже смогу поговорить с ними. Мне остается только надеяться, что наши надежды не чрезмерны. Нельзя забывать, что у нас всею один шанс из пяти.
Сэм заявил, что любой родившийся у меня ребенок будет уникальным, единственным на миллион.
Потом мы с ним долго целовались.
Чувствую я себя прекрасно - скрывать тут нечего. Больше того: я не ощущаю ни малейшего намека на предстоящие месячные, а ведь обычно я начинаю чувствовать их приближение чуть ли не за неделю. Сэм согласен, что это очень хороший знак.
Ну да ладно, ждать осталось совсем недолго. Послезавтра мы едем в клинику, где я должна сдать анализ крови, и тогда уже все станет ясно. Я взяла с Сэма слово, что по такому случаю он возьмет на работе отгул. В последнее время он работает очень много (хотя ума не приложу, над чем именно - по-моему, Чарли Стоун лепит в эфир первое, что придет ему в голову, а приходит ему чаще всего слово «член»). В любом случае я не хочу узнавать такие новости в одиночестве.
После долгих поцелуев Сэм как-то вдруг внезапно посерьезнел и сказал, что когда все станет ясно, к лучшему или… нет, конечно, мы надеемся только на лучшее; так вот, когда все станет ясно, ему нужно будет сказать мне что-то важное. Я, конечно, согласилась, а он добавил:
– Нет, правда, это будет очень серьезный разговор - обо всем, что произошло с нами в последние месяцы, обо всем, что мы вместе чувствовали и пережили.
Я восприняла это как хороший знак, потому что, как я уже говорила, Сэм не тот человек, который легко идет на контакт. Сегодня же он намекнул мне, что хочет поговорить о том, насколько ему важно состояться как писателю и какие жертвы нам обоим придется принести ради этого, и еще о многих вещах.
Он сказал, что хочет, чтобы мы съездили куда-нибудь на эти выходные. Вне зависимости от того, какими будут новости в клинике, мы уедем и… ну, и поговорим.
Я ответила, что, по-моему, это просто отличная идея. Мы можем в первый раз взять Дика и Дебби в путешествие.
Некоторое время мы молча обдумывали это, а затем снова стали целоваться, а потом Сэм сказал, что любит меня, а я сказала, что люблю его, и мы опять целовались, а потом Сэм положил голову мне на животик, где она сейчас и находится. В одном я точно уверена: что бы ни произошло, выживут ли наши Дик и Дебби или нет, но вся эта канитель с искусственным оплодотворением пошла нам с Сэмом на пользу. Мы действительно стали намного ближе друг другу.
Половина первого ночи. Мы с Люси провели вместе замечательный вечер и договорились съездить куда-нибудь на следующих выходных. Вот тогда-то я ей все и расскажу.
Люси, наверное, уже час как спит. У меня же уснуть не получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126