Нидия смирилась с трагической гибелью дочери, никого не проклинала и никому не собиралась мстить. Она хотела лишь одного – чтобы смерть Дианы не оказалась напрасной, а послужила достижению мира. Ради этого она вручила Вильямисару письмо для Эскобара, в котором выражала надежду, что смерть ее дочери послужит искупительной жертвой и избавит всех колумбийцев от страданий, выпавших на долю погруженной в траур матери. В начале письма говорилось о том, что правительство, которое не может остановить налеты полиции, все же способно отказаться от попыток силового освобождения заложников, поскольку и родственники, и чиновники, и все на свете понимают, что случайный налет может закончиться трагически, как в случае с ее дочерью. «Вот почему я обращаюсь к вам с мольбой, и сердце мое переполнено скорбью, смиреньем и добротой, – писала Нидия, – освободите Маруху и Франсиско». Последние слова звучали неожиданно: «Докажите мне, что вы не хотели смерти Дианы». Спустя несколько месяцев, уже будучи в тюрьме, Эскобар признался, что его потрясло письмо Нидии, в котором не было ни обвинений, ни ненависти. «Очень жаль, – писал Эскобар, – но мне не хватило мужества ей ответить».
Вооружившись письмом Нидии и устными полномочиями правительства, Вильямисар отправился в Итагуи, к трем братьям Очоа. Его сопровождали два охранника ДАС, к которым присоединились еще шесть сотрудников медельинской полиции. Братья Очоа только что устроились в камере повышенной безопасности с нудной, однообразной процедурой трехступенчатого контроля и стенами из неотесанного камня, напоминавшими недостроенную церковь. Пустынные коридоры, узкие лестницы с желтыми перилами из труб, повсюду сигнализация и, наконец, павильон на третьем этаже, где трое братьев, оказавшиеся талантливыми шорниками, коротали тюремные будни за изготовлением седел и других предметов сбруи. В сборе была вся семья: дети, свояки и свояченицы, братья и сестры. Самые энергичные, Марта Ньевес и Мария Лиа, жена Хорхе Луиса, встретили посетителей по всем правилам местного гостеприимства.
Гостей ждал стол, накрытый в глубине тюремного двора на открытой пристройке с портретами кинозвезд на стенах, спортивными тренажерами и обеденным столом на двенадцать человек. В целях безопасности еду готовили в расположенной по соседству усадьбе Ла-Лома, официальной резиденции семьи Очоа. На столе красовалась богатая коллекция лучших образчиков местной кухни. В соответствии со строгой антьокской традицией за едой ни о чем постороннем не говорили.
После трапезы, соблюдая все формальности семейного совета, перешли к диалогу. Он получился не таким простым, как обещало царившее за едой благодушие.
Первым взял слово Вильямисар. Он как всегда говорил медленно, взвешенно и четко, как бы заранее отвечая на еще не заданные вопросы. Подробно рассказав о переговорах с Гидо Паррой и причинах их неожиданного провала, Альберто подытожил: теперь только его личная встреча с Пабло Эскобаром поможет спасти Маруху.
– Давайте попробуем остановить насилие. Давайте разговаривать, а не совершать новые ошибки. Для начала хочу, чтобы вы знали: мы ни в коем случае не пойдем на применение силы для освобождения. Я предпочитаю вести переговоры и понимать, что происходит и чего добиваетесь вы.
Следующим заговорил старший из братьев, Хорхе Луис. Он напомнил о страданиях, выпавших на долю семьи в круговороте этой грязной войны, рассказал о сомнениях и трудностях, с которыми пришлось столкнуться братьям, прежде чем они сдались властям, не скрывал, как сильно встревожен слухами, что Конституционная Ассамблея не отменит экстрадицию.
– Для нас это была тяжелая война. Вы себе даже не представляете, сколько пережили наши семьи, друзья. Мы испытали на себе все.
Хорхе Луис привел факты: его сестру Марту Ньевес незаконно арестовали; свояка Алонсо Карденаса схватили и убили в 1986 году; дядю Хорхе Ивана Очоа арестовали в 1983 году, двоюродных братьев Марио и Гильермо Леона арестовали и убили.
В ответ Вильямисар попытался доказать, что он тоже стал жертвой войны и за все, что случится в дальнейшем, им придется расплачиваться поровну. «Я пережил не меньше вашего. Подлежащие Экстрадиции пытались убить меня в восемьдесят шестом, мне пришлось уехать на другой конец света, но меня и там достали, и вот теперь у меня похитили жену и сестру». Альберто не жаловался – он просто пытался показать собеседникам, что имеет право говорить с ними па равных.
– Все это беспредел, и нам пора начать понимать друг друга, – заявил он в конце.
Разговаривали только эти двое. Остальные слушали в гробовом молчании, только женщины ухаживали за гостем, не мешая беседе.
– Мы ничего не можем сделать, – сказал Хорхе Луис. – Здесь была донья Нидия Кинтеро. Мы понимали, в каком она положении, но ответили то же самое. Нам не нужны лишние проблемы.
– Пока идет война, всем вам грозит опасность даже за этими толстыми стенами, – настаивал Вильямисар. – Давайте покончим с ней, и никто не тронет ни ваших родителей, ни других членов семьи. Но пока Эскобар не сдастся правосудию, а Маруха и Франсиско не вернутся домой живыми и невредимыми, все может случиться. И можете быть уверены, если их убьют, расплачиваться придется и вам, и вашим родственникам, и еще многим и многим.
Беседа в тюрьме продолжалась целых три часа, и обе стороны проявили крайнее упорство. Вильямисар отдавал должное крестьянской практичности братьев Очоа. Братьям понравилась прямота и откровенность гостя, его готовность не уходить от скользких вопросов. Когда-то братья жили в Кукута, семейной вотчине Вильямисаров, знали многих из тех мест и хорошо понимали своих земляков. В конце разговора высказались и два младших брата, а Марта Ньевес несколькими чисто колумбийскими остротами помогла сбросить напряжение. Вначале братья, чувствуя себя в безопасности за стенами тюрьмы, были твердо настроены не лезть в драку, но в конце концов кое с чем согласились.
– Хорошо, мы напишем Пабло письмо и расскажем, о чем здесь беседовали, – пообещал Хорхе Луис. – Но я бы все же посоветовал поговорить и с моим отцом. Он живет в Ла-Ломе и будет очень рад встретиться с вами.
Вильямисар не мешкая отправился в поместье в сопровождении всей семьи Очоа. С собой он прихватил только двоих привезенных из Боготы телохранителей. Братья посоветовали не брать многочисленной охраны, чтобы не привлекать внимания.
От ворот усадьбы, где оставили машины, к дому вела почти километровая аллея. Вдоль густо растущих подстриженных деревьев шли пешком. Их встретили несколько мужчин, похоже, безоружных. Они остановили телохранителей, предложив им подождать в сторонке. Охранники было заволновались, однако слуги вели себя вежливо и успокаивали их:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80