Я не знаю, что и когда сокрушит ее, но скорее всего она рухнет под тяжестью собственной лжи.
– Если бы Эвинд не дал сделать из себя Того Самого, это случилось бы быстрее.
Она покачала головой:
– Что вы могли сделать против отлаженной боевой машины? В конце концов, вы все равно поступили так, как велела вам совесть… Но главное не это. Кто бы ни был виноват в продолжении Раанской войны, ее опасность была неподдельной. Вы подлинный вы – по-настояшему сражались, как бы ни использовали потом ваше имя. Вот в чем все дело. Потому вам и верили, потому вас и любили. Даже если какие-то детали того, что нам о вас рассказывали, отличались от истины.
– Я не Эвинд, Ясна…
– Вы им были. И даже если он умер – вам нечего его стыдиться.
Молчание было долгим. Наконец Арвинд поднял низко опущенную голову.
– Когда все это кончится, – твердо вымолвил он, – я увезу вас в один из каких-нибудь действительно свободных миров. Слава богам, такие пока еще кое-где остались в пространстве.
– А вы сами?
– Я найду, чем мне заняться. Но сначала устрою вас. После того, что произошло между вами и Империей, вам тоже нельзя возвращаться назад.
– Вы хотите в открытую?..
– Еще не знаю. Многое зависит от обстоятельств.
Девушка нерешительно обратила на него глаза:
– Я хотела бы быть с вами… если бы моя помощь могла хоть в чем-то пригодиться.
Он протянул руку и сжал тонкие белые пальцы Ясны:
– Ваша помощь уже пригодилась, Ясна. Уже.
Вторая ночь заточения в палатке подходила к концу. Арвинд проснулся от странного звука: больше всего это походило на тихий, жалобный скрип отказывающего корабельного механизма или на плач испуганного, обиженного ребенка. Звук повторился; он доносился откуда-то сверху. Мелькнула безумная мысль: купол! Перископ просел почти до самого пола, вмятина вокруг него все росла.
Арвинд дернул Ясну за плечо:
– Вставайте! Скорей!
– Что?!
– Вещи, одежду – и наружу, быстро!
Купол застонал еще пронзительней; времени, чтобы выползти сквозь клапан и прокопать себе тоннель на поверхность, не оставалось. Помянув темных богов, Арвинд включил лучевик и тончайшей струей пламени рассек ткань стенки.
Едва капитан и Ясна вынырнули из-под палатки в снежный карман, как каркас со скрежетом просел посредине. Пыхнул энергозапас обогревателя, огонь охватил оставшиеся внутри комбинезоны, брикеты пайка, вот-вот должен был добраться до боекомплекта разрядника. Арвинд сделал еще несколько надрезов, гигантская масса снега схлопнулась, притушив пожар, но купол превратился в лепешку. Погибло почти все, в чем Арвинд и Ясна нуждались, чтобы выжить.
Кое-как натянув одежду, капитан вцепился в ткань палатки и выдернул наружу столько, сколько смог. Пришлось удовлетвориться куском размером с одеяло, остальное не поддавалось. Обрезав ткань, Арвинд сунул руку под обломки купола, вытащил аптечку, биоанатизатор, макробинокль. Прочее было надежно погребено под снегом. С трудом отыскались еще обе пары лыж и две непарных палки, вторые две и нарты тоже пропали.
Арвинд снова включил лучевик и начал проплавлять перед собой подобие подснежного тоннеля.
– Зачем нам это? – не поняла Ясна. Капитан на мгновение снял палец со спуска:
– Нам нельзя на поверхность – по крайней мере, здесь. Палатка перестала экранировать излучения энергоблоков, наверху над нами сейчас, должно быть, полным-полно тварей.
Возразить было нечего; проверять не хотелось. С головой завернувшись в экранирующую ткань, при свете луча из стереобраслета девушки Арвинд и Ясна осмотрели жалкие остатки своих пожитков. Бинокль и биоанализатор упаковали в обрезок той же ткани, аптечку опустошили, ее корпус с батареями закопали в снег.
– Инъекций питательных веществ нам хватит на сутки, – подвел итог капитан. – Потом перейдем на стимуляторы. Если они кончатся раньше, чем мы дойдем…
– Сколько осталось идти?.
Арвинд приоткрыл крышку одного из приборов на своем экранированном десантном спецбраслете, которым он обзавелся перед выходом с линкора:
– С нашей прежней скоростью – четыре дня.
Ясна знала, что восстанавливающих средств в аптечке не хватит на этот срок. Знал и Арвинд. Но этот вопрос не обсуждали. Все вещи сложили на середину куска палаточной ткани, связали в подобие рюкзака и прикрепили к нему лямки. Арвинд надел мешок на спину, девушка взяла обе пары лыж и палки, и они поползли прочь от места катастрофы через проплавленный в сугробе длинный узкий проход.
В первые же сутки им несказанно повезло – Арвинду удалось подстрелить снежную птицу. Биоанализатор показал, что ее мясо съедобно, и вечером, перед тем как лечь спать, они поджарили два крошечных кусочка на вертеле, сделанном из сухого прута. Должно быть, древесина оказалась неподходящей, потому что днем позже оба путешественника израсходовали все наличные медикаменты для желудка и прошли вполовину меньше, чем были должны.
Наверстать в дальнейшем не получилось. Снег, который намело за все время бури, не держал лыжи, ноги проваливались глубже, чем по щиколотку. Холод тоже давал о себе знать – шлемы Арвинда и Ясны остались под рухнувшей палаткой вместе со сменными комбинезонами, теперь голову закрывали только капюшоны-подшлемники и дыхательные маски. Ткань от палатки не годилась для защиты тела – она была толстой и твердой, как стальной лист. В нее едва удавалось только заворачиваться, ложась спать прямо на снег.
Стимуляторы пошли в ход к концу третьего дня. К началу пятого без них оказалось уже невозможно заставить себя снова продолжить путь. Арвинд упал первым – но только на колени и руки. Ясна, споткнувшись, растянулась во весь рост. Капитан подъехал к ней и рывком вздернул на ноги. Потом они прекратили поднимать друг друга. Упавший медленно собирался с силами, кое-как, с трудом выволакивал себя из снега, а второй в это время, прислонившись к дереву, пытался восстановить дыхание и прогнать из глаз зеленые искры. Помогать было нельзя – в сугроб валились сразу оба, и у двоих возвращение к движению занимало гораздо больше времени и сил, чем у одного. Встав, они снова шли вперед.
Когда начинало темнеть и трудно становилось различать, что под ногами, они разводили огонь и ложились около него на кусок полотнища, тесно прижимались один к другому, грели друг другу спины. К рассвету огонь потухал, тепло уходило из тела; они просыпались от холода и надевали лыжи скорее от страха, что совсем не смогут больше тронуться с места. Чтобы заглушить боль в пустом желудке, в рот время от времени бросали по пригоршне снега.
Лес вокруг стал значительно более редким и перекрученным, он словно цеплялся за землю, сопротивляясь противным ветрам. Буря погуляла здесь в свое удовольствие, каждый раз, шагая, надо было щупать пространство перед собой, чтобы не споткнуться о поваленное дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Если бы Эвинд не дал сделать из себя Того Самого, это случилось бы быстрее.
Она покачала головой:
– Что вы могли сделать против отлаженной боевой машины? В конце концов, вы все равно поступили так, как велела вам совесть… Но главное не это. Кто бы ни был виноват в продолжении Раанской войны, ее опасность была неподдельной. Вы подлинный вы – по-настояшему сражались, как бы ни использовали потом ваше имя. Вот в чем все дело. Потому вам и верили, потому вас и любили. Даже если какие-то детали того, что нам о вас рассказывали, отличались от истины.
– Я не Эвинд, Ясна…
– Вы им были. И даже если он умер – вам нечего его стыдиться.
Молчание было долгим. Наконец Арвинд поднял низко опущенную голову.
– Когда все это кончится, – твердо вымолвил он, – я увезу вас в один из каких-нибудь действительно свободных миров. Слава богам, такие пока еще кое-где остались в пространстве.
– А вы сами?
– Я найду, чем мне заняться. Но сначала устрою вас. После того, что произошло между вами и Империей, вам тоже нельзя возвращаться назад.
– Вы хотите в открытую?..
– Еще не знаю. Многое зависит от обстоятельств.
Девушка нерешительно обратила на него глаза:
– Я хотела бы быть с вами… если бы моя помощь могла хоть в чем-то пригодиться.
Он протянул руку и сжал тонкие белые пальцы Ясны:
– Ваша помощь уже пригодилась, Ясна. Уже.
Вторая ночь заточения в палатке подходила к концу. Арвинд проснулся от странного звука: больше всего это походило на тихий, жалобный скрип отказывающего корабельного механизма или на плач испуганного, обиженного ребенка. Звук повторился; он доносился откуда-то сверху. Мелькнула безумная мысль: купол! Перископ просел почти до самого пола, вмятина вокруг него все росла.
Арвинд дернул Ясну за плечо:
– Вставайте! Скорей!
– Что?!
– Вещи, одежду – и наружу, быстро!
Купол застонал еще пронзительней; времени, чтобы выползти сквозь клапан и прокопать себе тоннель на поверхность, не оставалось. Помянув темных богов, Арвинд включил лучевик и тончайшей струей пламени рассек ткань стенки.
Едва капитан и Ясна вынырнули из-под палатки в снежный карман, как каркас со скрежетом просел посредине. Пыхнул энергозапас обогревателя, огонь охватил оставшиеся внутри комбинезоны, брикеты пайка, вот-вот должен был добраться до боекомплекта разрядника. Арвинд сделал еще несколько надрезов, гигантская масса снега схлопнулась, притушив пожар, но купол превратился в лепешку. Погибло почти все, в чем Арвинд и Ясна нуждались, чтобы выжить.
Кое-как натянув одежду, капитан вцепился в ткань палатки и выдернул наружу столько, сколько смог. Пришлось удовлетвориться куском размером с одеяло, остальное не поддавалось. Обрезав ткань, Арвинд сунул руку под обломки купола, вытащил аптечку, биоанатизатор, макробинокль. Прочее было надежно погребено под снегом. С трудом отыскались еще обе пары лыж и две непарных палки, вторые две и нарты тоже пропали.
Арвинд снова включил лучевик и начал проплавлять перед собой подобие подснежного тоннеля.
– Зачем нам это? – не поняла Ясна. Капитан на мгновение снял палец со спуска:
– Нам нельзя на поверхность – по крайней мере, здесь. Палатка перестала экранировать излучения энергоблоков, наверху над нами сейчас, должно быть, полным-полно тварей.
Возразить было нечего; проверять не хотелось. С головой завернувшись в экранирующую ткань, при свете луча из стереобраслета девушки Арвинд и Ясна осмотрели жалкие остатки своих пожитков. Бинокль и биоанализатор упаковали в обрезок той же ткани, аптечку опустошили, ее корпус с батареями закопали в снег.
– Инъекций питательных веществ нам хватит на сутки, – подвел итог капитан. – Потом перейдем на стимуляторы. Если они кончатся раньше, чем мы дойдем…
– Сколько осталось идти?.
Арвинд приоткрыл крышку одного из приборов на своем экранированном десантном спецбраслете, которым он обзавелся перед выходом с линкора:
– С нашей прежней скоростью – четыре дня.
Ясна знала, что восстанавливающих средств в аптечке не хватит на этот срок. Знал и Арвинд. Но этот вопрос не обсуждали. Все вещи сложили на середину куска палаточной ткани, связали в подобие рюкзака и прикрепили к нему лямки. Арвинд надел мешок на спину, девушка взяла обе пары лыж и палки, и они поползли прочь от места катастрофы через проплавленный в сугробе длинный узкий проход.
В первые же сутки им несказанно повезло – Арвинду удалось подстрелить снежную птицу. Биоанализатор показал, что ее мясо съедобно, и вечером, перед тем как лечь спать, они поджарили два крошечных кусочка на вертеле, сделанном из сухого прута. Должно быть, древесина оказалась неподходящей, потому что днем позже оба путешественника израсходовали все наличные медикаменты для желудка и прошли вполовину меньше, чем были должны.
Наверстать в дальнейшем не получилось. Снег, который намело за все время бури, не держал лыжи, ноги проваливались глубже, чем по щиколотку. Холод тоже давал о себе знать – шлемы Арвинда и Ясны остались под рухнувшей палаткой вместе со сменными комбинезонами, теперь голову закрывали только капюшоны-подшлемники и дыхательные маски. Ткань от палатки не годилась для защиты тела – она была толстой и твердой, как стальной лист. В нее едва удавалось только заворачиваться, ложась спать прямо на снег.
Стимуляторы пошли в ход к концу третьего дня. К началу пятого без них оказалось уже невозможно заставить себя снова продолжить путь. Арвинд упал первым – но только на колени и руки. Ясна, споткнувшись, растянулась во весь рост. Капитан подъехал к ней и рывком вздернул на ноги. Потом они прекратили поднимать друг друга. Упавший медленно собирался с силами, кое-как, с трудом выволакивал себя из снега, а второй в это время, прислонившись к дереву, пытался восстановить дыхание и прогнать из глаз зеленые искры. Помогать было нельзя – в сугроб валились сразу оба, и у двоих возвращение к движению занимало гораздо больше времени и сил, чем у одного. Встав, они снова шли вперед.
Когда начинало темнеть и трудно становилось различать, что под ногами, они разводили огонь и ложились около него на кусок полотнища, тесно прижимались один к другому, грели друг другу спины. К рассвету огонь потухал, тепло уходило из тела; они просыпались от холода и надевали лыжи скорее от страха, что совсем не смогут больше тронуться с места. Чтобы заглушить боль в пустом желудке, в рот время от времени бросали по пригоршне снега.
Лес вокруг стал значительно более редким и перекрученным, он словно цеплялся за землю, сопротивляясь противным ветрам. Буря погуляла здесь в свое удовольствие, каждый раз, шагая, надо было щупать пространство перед собой, чтобы не споткнуться о поваленное дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95