Сунул руку в карман джинсов, достал упаковку из фольги, умело развернул ее одной рукой – левой – и поднес к носу. Вдохнул гигантскую понюшку «дьявольской пыли», чистый крэнк, резче и интенсивнее медленно действующих, но верных «красоток». Адреналин зашкаливал, так что от крэнка в голове что-то начало бешено колотиться. Как будто господь избрал его своей трубкой для курения зелья; он был опустошен и вновь наполнен сжигающим пламенем. Мэл расправил плечи и завыл в гулкий потолок.
Кусочки головоломки совпадали идеально. Отныне их надо цеплять друг за друга только по порядку, иначе ничего не получится. План Мэла безупречен. Этот мудак Барри хотел, чтобы Мэл его пожалел. После того, как Барри нагадил Мэлу, Мэл жил как в тюрьме. Мэл гордился тем, что никогда не прощал проступков. Не прощал и ничего никогда не забывал. Если ты меня наебешь, я подожду, и пусть не сегодня и не завтра, но рано или поздно я тебя достану. Я тебя достану, и я тебя найду. И выебу тебя.
Мэл уже давно не был так счастлив. Он хотел достать второй пистолет и разнести ателье в клочья. Но тут он что-то заметил краем глаза. Какое-то движение. В коридоре снаружи. По-птичьи насторожившись, Мэл одним глазом нацелился на поворот из вестибюля в боковой коридор и снова заметил движение. На углу у самого пола торчало что-то темное и округлое. Оно увеличивалось. Оно было с глазами. Глаза следили за ним. То была голова, какой-то человек заглядывал за угол.
Мэл мог выстрелить в эту голову, убить эту голову, но вместо этого начал пробираться обратно через ателье. Прямо перед входом в подсобку он повернулся, вытащив из кармана коробок спичек, прикурил «Лаки» и швырнул зажженную спичку на груду одежды. Миг – и бензин гулко полыхнул. Пара секунд – и все ателье скорчилось в аду плавящейся синтетики. Мэл прошел через подсобку в заднюю дверь.
21
Мишель медленно досчитал до двадцати, Возле ателье не было никакого движения, никаких звуков. Спина и промежность Мишеля были мокрыми от пота, во рту пересохло. Он медленно выпрямился, и тут у него на боку забормотала рация.
– Мишель? Что там происходит?
Голос диспетчера уже не был нетерпеливым и снисходительным. Что-то в нем появилось новое.
– Не знаю, сэр. Стреляли. Иду туда. – Он почувствовал запах гари и увидел мерцание пламени.
Рация замолкла в ожидании. Мишель приблизился к телам, скорчившимся в осколках стекла, по темным волосам текла кровь. Над ними в стенах ателье безмолвно клубилось пламя. Дыма становилось все больше. Рация что-то вякнула.
– Что ты сказал, Мишель? В кого стреляли?
Мишель мог их и не поворачивать, он и так знал, что их лица обезображены. Он не хотел этого видеть. Шагнул в сторону, чтобы не наступить в кровь, и мелкие осколки стекла хрустнули под его больными ногами.
– Они мертвы, сэр.
– Кто? – Голос сорвался, в нем явно сквозила паника.
Мишель пристально вгляделся в ателье, как будто где-то там находился ответ. Он видел человека со спортивной сумкой и пистолетом в руке. Этот человек сейчас, возможно, целится в него, готовится выстрелить. Этот человек скрылся в ателье, в огне. Может, он там? В пожаре? Мишель осторожно прошагал по осколкам плексигласовой стены и вошел.
Барри, хозяин ателье, лежал внутри, рядом с двумя разбитыми сторожевыми манекенами. Во время ежедневных визитов в «Мак-доналдс» Мишель часто видел этого мужика. У Барри на виске зияло черное пятно, а лицо было сморщенным, сердитым. На животе и на ногах виднелись небольшие отметины. Кровь уже не выливалась из дыр, растеклась лужей.
– Трое убитых, сэр. Двое полицейских и владелец ателье. А в ателье пожар.
– Мишель, что ты там говоришь? Помедленнее, я ничего не понимаю! Говори по-английски!
Мишель взглянул в глубь магазина. Как желто-красные бесенята, языки пламени бегали по вешалкам с одеждой. Горящая блестящая синтетика отрыгивала клубы траурного дыма. Мишель позволил себе роскошь подумать: как приятно, наверное, было работать в таком месте. Каждый день хорошо одеваться, общаться с людьми, помогать им сделать правильный выбор. Интересно, сколько тут платили. Рация крякнула.
– Мишель… что там? – Голос босса становился все тревожнее.
– Ателье горит, сэр.
– Так, Мишель, жди там. Я вызвал подкрепление.
Мишель начал ждать. На трупы он не смотрел. Он много раз видел трупы. Он знал, что тела зверски убитых излучают вредное колдовство. В таком трупе – ядовитое послание, и если задержишь на нем взгляд дольше, чем на пару секунд, яд выйдет из трупа и просочится тебе в душу. Мысль о хрупкости жизни сжала внутренности и сдавила сердце.
Мишель вспомнил женщину в белом – она танцевала, бормотала тарабарщину обряда. Он вспомнил, как все боялись мертвых, не успокоившихся в своих могилах. Заклинания, кровавые жертвоприношения, запах пота, кружащиеся танцовщицы – все это вдруг навалилось на него. Он захотел, чтобы здесь оказалась маман, чтобы он мог уткнуться своей коротко стриженной головой ей в юбку, как тогда. Мертвые не уснут, пока их не заставишь. Он знал, что их души – здесь и смотрят на него. Мишель зашептал молитву господню.
Мужчина со спортивной сумкой – где-то там, в глубине. Возможность его остановить испарялась так же быстро, как смокинги в ателье. Мишель чувствовал мертвецов за спиной, они взывали к справедливости. Если он еще секунду помедлит, их пальцы ухватятся за него и…
Мишель сгреб с полки парадную рубашку, разорвал целлофановую упаковку, скомкал розовую накрахмаленную ткань и закрыл лицо. Он прошел дальше в ателье, к двери в подсобку. Смертоносный дым висел в воздухе, как черный занавес, ждал его. Мужчина со спортивной сумкой – там, дальше, Мишель его найдет.
– Мишель, оставайся там, слышишь? Ничего не делай. Я сейчас пришлю Джоя. Ничего не трогай.
– Да, сэр.
Мишель аккуратно выключил рацию и положил ее на стол, рядом с квадратными прозрачными пластиковыми коробочками – в каждой лежал галстук-бабочка. Зеркала на всех стенах наполнились ярким пламенем, и темный дым окутывал лампы.
Мишель пригнулся и шагнул во мрак, где плясали оранжевые пятна. «Вот так, наверное, чувствуют себя грешники, которых сатана ведет по аду», – подумал он. Мужчина с квадратной челюстью, одетый в серо-синий официальный костюм, улыбнулся с блестящего плаката. Улыбка превратилась в гримасу, бумага съежилась и скорчилась в огне.
В подсобке не было огня, чтобы прогнать тьму. Мишель ощущал сквозняк со стоянки. Тянуло из открытой задней двери. Мужчина со спортивной сумкой испарился.
Мишель с кристальной ясностью понял, что он должен делать. Найти мужчину. Остановить мужчину. Не давая себе передумать, он произнес эти слова, пытаясь вспомнить их как можно точнее: – Atib?-Legba, l'uvri bay? pu mw?, ago?! Papa-Legba, l'urvi baye' pu mwk, pu mwe pas?.
Если здесь требовалась черная магия – так тому и быть, пусть лоа помогут ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Кусочки головоломки совпадали идеально. Отныне их надо цеплять друг за друга только по порядку, иначе ничего не получится. План Мэла безупречен. Этот мудак Барри хотел, чтобы Мэл его пожалел. После того, как Барри нагадил Мэлу, Мэл жил как в тюрьме. Мэл гордился тем, что никогда не прощал проступков. Не прощал и ничего никогда не забывал. Если ты меня наебешь, я подожду, и пусть не сегодня и не завтра, но рано или поздно я тебя достану. Я тебя достану, и я тебя найду. И выебу тебя.
Мэл уже давно не был так счастлив. Он хотел достать второй пистолет и разнести ателье в клочья. Но тут он что-то заметил краем глаза. Какое-то движение. В коридоре снаружи. По-птичьи насторожившись, Мэл одним глазом нацелился на поворот из вестибюля в боковой коридор и снова заметил движение. На углу у самого пола торчало что-то темное и округлое. Оно увеличивалось. Оно было с глазами. Глаза следили за ним. То была голова, какой-то человек заглядывал за угол.
Мэл мог выстрелить в эту голову, убить эту голову, но вместо этого начал пробираться обратно через ателье. Прямо перед входом в подсобку он повернулся, вытащив из кармана коробок спичек, прикурил «Лаки» и швырнул зажженную спичку на груду одежды. Миг – и бензин гулко полыхнул. Пара секунд – и все ателье скорчилось в аду плавящейся синтетики. Мэл прошел через подсобку в заднюю дверь.
21
Мишель медленно досчитал до двадцати, Возле ателье не было никакого движения, никаких звуков. Спина и промежность Мишеля были мокрыми от пота, во рту пересохло. Он медленно выпрямился, и тут у него на боку забормотала рация.
– Мишель? Что там происходит?
Голос диспетчера уже не был нетерпеливым и снисходительным. Что-то в нем появилось новое.
– Не знаю, сэр. Стреляли. Иду туда. – Он почувствовал запах гари и увидел мерцание пламени.
Рация замолкла в ожидании. Мишель приблизился к телам, скорчившимся в осколках стекла, по темным волосам текла кровь. Над ними в стенах ателье безмолвно клубилось пламя. Дыма становилось все больше. Рация что-то вякнула.
– Что ты сказал, Мишель? В кого стреляли?
Мишель мог их и не поворачивать, он и так знал, что их лица обезображены. Он не хотел этого видеть. Шагнул в сторону, чтобы не наступить в кровь, и мелкие осколки стекла хрустнули под его больными ногами.
– Они мертвы, сэр.
– Кто? – Голос сорвался, в нем явно сквозила паника.
Мишель пристально вгляделся в ателье, как будто где-то там находился ответ. Он видел человека со спортивной сумкой и пистолетом в руке. Этот человек сейчас, возможно, целится в него, готовится выстрелить. Этот человек скрылся в ателье, в огне. Может, он там? В пожаре? Мишель осторожно прошагал по осколкам плексигласовой стены и вошел.
Барри, хозяин ателье, лежал внутри, рядом с двумя разбитыми сторожевыми манекенами. Во время ежедневных визитов в «Мак-доналдс» Мишель часто видел этого мужика. У Барри на виске зияло черное пятно, а лицо было сморщенным, сердитым. На животе и на ногах виднелись небольшие отметины. Кровь уже не выливалась из дыр, растеклась лужей.
– Трое убитых, сэр. Двое полицейских и владелец ателье. А в ателье пожар.
– Мишель, что ты там говоришь? Помедленнее, я ничего не понимаю! Говори по-английски!
Мишель взглянул в глубь магазина. Как желто-красные бесенята, языки пламени бегали по вешалкам с одеждой. Горящая блестящая синтетика отрыгивала клубы траурного дыма. Мишель позволил себе роскошь подумать: как приятно, наверное, было работать в таком месте. Каждый день хорошо одеваться, общаться с людьми, помогать им сделать правильный выбор. Интересно, сколько тут платили. Рация крякнула.
– Мишель… что там? – Голос босса становился все тревожнее.
– Ателье горит, сэр.
– Так, Мишель, жди там. Я вызвал подкрепление.
Мишель начал ждать. На трупы он не смотрел. Он много раз видел трупы. Он знал, что тела зверски убитых излучают вредное колдовство. В таком трупе – ядовитое послание, и если задержишь на нем взгляд дольше, чем на пару секунд, яд выйдет из трупа и просочится тебе в душу. Мысль о хрупкости жизни сжала внутренности и сдавила сердце.
Мишель вспомнил женщину в белом – она танцевала, бормотала тарабарщину обряда. Он вспомнил, как все боялись мертвых, не успокоившихся в своих могилах. Заклинания, кровавые жертвоприношения, запах пота, кружащиеся танцовщицы – все это вдруг навалилось на него. Он захотел, чтобы здесь оказалась маман, чтобы он мог уткнуться своей коротко стриженной головой ей в юбку, как тогда. Мертвые не уснут, пока их не заставишь. Он знал, что их души – здесь и смотрят на него. Мишель зашептал молитву господню.
Мужчина со спортивной сумкой – где-то там, в глубине. Возможность его остановить испарялась так же быстро, как смокинги в ателье. Мишель чувствовал мертвецов за спиной, они взывали к справедливости. Если он еще секунду помедлит, их пальцы ухватятся за него и…
Мишель сгреб с полки парадную рубашку, разорвал целлофановую упаковку, скомкал розовую накрахмаленную ткань и закрыл лицо. Он прошел дальше в ателье, к двери в подсобку. Смертоносный дым висел в воздухе, как черный занавес, ждал его. Мужчина со спортивной сумкой – там, дальше, Мишель его найдет.
– Мишель, оставайся там, слышишь? Ничего не делай. Я сейчас пришлю Джоя. Ничего не трогай.
– Да, сэр.
Мишель аккуратно выключил рацию и положил ее на стол, рядом с квадратными прозрачными пластиковыми коробочками – в каждой лежал галстук-бабочка. Зеркала на всех стенах наполнились ярким пламенем, и темный дым окутывал лампы.
Мишель пригнулся и шагнул во мрак, где плясали оранжевые пятна. «Вот так, наверное, чувствуют себя грешники, которых сатана ведет по аду», – подумал он. Мужчина с квадратной челюстью, одетый в серо-синий официальный костюм, улыбнулся с блестящего плаката. Улыбка превратилась в гримасу, бумага съежилась и скорчилась в огне.
В подсобке не было огня, чтобы прогнать тьму. Мишель ощущал сквозняк со стоянки. Тянуло из открытой задней двери. Мужчина со спортивной сумкой испарился.
Мишель с кристальной ясностью понял, что он должен делать. Найти мужчину. Остановить мужчину. Не давая себе передумать, он произнес эти слова, пытаясь вспомнить их как можно точнее: – Atib?-Legba, l'uvri bay? pu mw?, ago?! Papa-Legba, l'urvi baye' pu mwk, pu mwe pas?.
Если здесь требовалась черная магия – так тому и быть, пусть лоа помогут ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47