Этот глобус – секретный сейф клуба. Я надеюсь, что вы никогда и никому не раскроете тайны глобуса из нашей кают-компании.
На этом я позволю себе закончить свое предуведомление».
Затем барон, почистив гусиное перо и взяв новый листок бумаги, написал заглавие крупными буквами с затейливыми завитушками:
Мемуары Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена,
начатые им в злополучную ночь на 17 сентября,
где-то в северных широтах,
на борту корабля-призрака «Синяя птица».
С правой стороны листка неутомимый поборник истины приписал: «Я посвящаю эти записки почти с того света – Эриху Распэ». И подписался своим полным титулом.
После чего он задумался, походил по каюте, остановился у треснувшего зеркала в деревянной раме и долго всматривался в свое изображение, увековеченное великим Густавом Доре. Сейчас, конечно, оно было не так красочно и нарядно, как всегда. Косичка была не припудрена, на ногах не красовались лакированные ботфорты с серебряными шпорами. А кружевная рубашка, камзол и чулки сушились на веревке. Лицо осунулось, но все же на Карла глядел вечно молодой старик, седой юноша!.. Но что там не говори и как не петушись, а двести пятьдесят лет – это возраст!
С этими мыслями барон уселся в кресло, обмакнул гусиное перо и продолжал начатые им записки.
«Всему на свете приходит свой конец. Кто знает, что со мной произойдет здесь завтра? Даже сегодня? Через час? А может быть, и через несколько минут?.. Итак, начинаю. Корабль, на который я попал…»
* * *
В музее «Летучего голландца» царило молчание.
Возвращаться или продолжать плавание в поисках кораблей-призраков?.. Так был поставлен вопрос Артуром Грэем. Знаменитые капитаны не привыкли бросать дело на полпути, но барометр падал, погода отнюдь не благоприятствовала поискам судов, пропавших без вести.
Конечно, если бы они знали, что совсем неподалеку находился Мюнхаузен, по которому был дан погребальный салют; если бы даже капитаны могли предположить, что он сейчас пребывает на борту «Синей птицы», – о возвращении в библиотеку не могло быть речи.
На борту «Летучего голландца» били бы в судовой колокол, пронзительно выла бы сирена. А сигнальные ракеты беспрерывно разрывались в воздухе.
Но было тихо. Негромко переговаривались капитаны, вспоминая разные истории о кораблях-призраках, уклоняясь от главного вопроса… Правда, думая о нем, но еще не принимая ответственного решения…
– Можно считать, что нам не повезло в эту ночь, – безнадежно протянул Робинзон Крузо. – И вряд ли мы встретим какое-либо подходящее судно… Если бы знать, где они, эти корабли без команды…
– Слыхали ли вы о паруснике «Уайр Серджент»?.. – спросил Артур Грэй. – Это судно было замечено в Гибралтарском проливе. Без экипажа. Корабль-призрак за восемнадцать месяцев дрейфа прошел 6000 миль.
– С дьяволом за штурвалом? – усмехнулся капитан Немо.
– Нет. Вместо дьявола тут поработали морские течения.
– Но это еще не рекорд, – вмешался в разговор капитан корвета «Коршун». – Американская шхуна «Уайт» была брошена командой в заливе Делавэр. Потом ее видели у побережья Ирландии, в Атлантике. Через некоторое время ее заметили у Гебридских островов… Шхуна поставила новый рекорд дрейфа без экипажа – 8000 миль за десять месяцев!
– А я слыхал от старых моряков о китобойном судне «Надежда», – вспомнил Лемюэль Гулливер. – Говорят, оно дрейфовало в Антарктике семнадцать лет!
– Но бывали такие истории на морях, в которых не замешаны ни ветры, ни течения, ни штормы, – задумался Артур Грэй, глядя на картину «Гибель «Синей птицы»…
В час, когда все сумерками скрыто.
Оживают в памяти моей
Призраки покинутых, забытых.
Призраки погибших кораблей!.. –
невольно вспомнились капитану галиота «Секрет» слова старинной морской песни…
* * *
«Синяя птица» дрейфовала среди плавучих льдин. Течение погнало корабль-призрак в длинный коридор между айсбергами. Судно казалось не больше табачного киоска, приютившегося у высотного здания. Ледяные горы сдвигались все ближе и ближе… Коридор между ними становился уже… Еще мгновенье, и «Синяя птица» была бы раздавлена и погребена вместе с Мюнхаузеном…
Но в последние секунды корабль чудом выскочил из ледяного саркофага. Айсберги сомкнулись, сокрушая друг друга с оглушительным грохотом. Из каюты выскочил испуганный поборник истины с пузатой бутылкой… Его не так встревожили айсберги, не угрожавшие сейчас «Синей птице», как мачты, реи, ванты, палуба и даже штурвальное колесо, покрытые льдом. Судно зарывалось носом в волну, вода шумно заливала палубу и, подмерзая, оставляла корочки льда.
Начиналось обледенение корабля, превращавшее его в плавучий гроб. Барон кинул за борт почтовую бутылку, запечатанную сургучом с оттиском своего фамильного герба. Очередная глава мемуаров отчалила в неизвестность…
Кто знает – выловит ли ее какой-нибудь моряк или случайно подберет на морском берегу озорной мальчишка?.. А быть может, «почтовый голубь моряков» будет проглочен прожорливой акулой?.. А что если пузатую бутылку от ямайского рома вдребезги разобьет прибой о прибрежные скалы?..
Но не это волновало Мюнхаузена. Он думал о другом… Обледенение судна грозило скорой и неизбежной гибелью. Дорога была каждая минута. Карл Фридрих Иероним лихорадочно орудовал топором, скалывая лед с палубы… Но что может сделать один человек, когда команда – весь экипаж не могут справиться с этим бедствием в высоких широтах. Ледяные порывы норд-веста срывали серую пену с гребней длинных волн и несли водяную пыль, обмерзавшую на такелаже, на бортах и на палубе.
Изнемогая от усталости, поняв безнадежность своих усилий, барон бросил топор. «Бесполезно…» – подумал он и поплелся в каюту.
На плавучей льдине прогуливался белый медведь. Поборник истины заметил его и, боясь вспугнуть, пополз по ледяной палубе за ружьем.
«Жир… шкура… мясо…» – все это беспорядочно теснилось в его голове, но, когда он уже появился с винчестером, льдину с медведем отнесло настолько далеко, что стрелять было рискованно и… можно было лишиться последнего патрона. Нужно было выждать более благоприятный момент.
Мюнхаузен занял позицию на баке, поеживаясь от холода, дул на окоченевшие пальцы и растирал их, чтобы вернее нажать на курок.
В просвете между клочьями тумана показалось какое-то судно с четырехугольными парусами. Карл уже хотел было выстрелить, но на всякий случай, вытащив из кармана камзола подзорную трубу, навел ее и обомлел…
На корме было выжжено название судна – «Летучий голландец».
Легендарная шхуна промелькнула и тотчас растаяла в мглистом тумане… Хотя Мюнхаузен и не был суеверным человеком, но в его трагическом положении любой моряк если бы не испугался, то во всяком случае задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82