Барри не понравилось, как она это сказала.
– А вдруг его выгнали. И он не может найти работу. И он никогда не думал, что может дойти до этого, а сегодня использовал последнюю ампулу инсулина.
– Если бы его выгнали, он получал бы пособие, – настаивала Джастин. – А инсулин был бы частью его… договора с государством.
– Может, его выгнали до того, как он успел подать документы на пособие, теперь никто его не берет, и у него нет нужных навыков для новой работы.
– И что, мы должны платить, чтобы переучить этого парня, дать ему профессию, в которой ему все равно не хватит рабочего места? – Джастин взяла с тарелки морковку. – Просто потому, что труд в Таиланде и Гондурасе дешевле.
Пиппа поставила перед Джастин чашку с соусом, и та обмакнула морковку, даже не поблагодарив Пиппу.
– Ты морковку чистила?
– Нет, вымыла. Большая часть витаминов в шкурке.
– Правда? – Джастин это не убедило. Барри смотрел на рот Джастин.
– Джастин хочет сказать, – пояснил он Пиппе, – что большинство тех, кто просит денег, психически нездоровы – им нужна помощь психиатра.
– Они психически нездоровы из-за крэка, – добавила Джастин, засовывая морковку в свой большой рот. Суждения сорокавосьмилетней домохозяйки из глубинки.
– Не все.
Пиппа предложила:
– Cassoulet?
Они сели за стол. Барри налил еще вина. Тост он поднял за новый этап в жизни его квартиры и официально поприветствовал Джастин. Та повернулась к Пиппе:
– Ты повар?
– Ну, я ходила на курсы и работала в ресторанах, но высшего образования в этой области у меня нет.
– Думаю, чтобы хорошо готовить, высшего образования не надо, – заметила Джастин, осторожно пробуя еду.
– Генри Форд сказал, что, как только вы сталкиваетесь с экспертом, все становится невозможным, – объявил Барри присутствующим женщинам. – Они слишком хорошо знают, почему то или иное сделать нельзя.
– Да, но по-настоящему хорошо можно уметь делать только что-то одно, – твердо сказала Джастин. – Максимум – две вещи.
Барри начал вскипать.
– Это не по-американски!
– Это правда.
Он не может жениться на Джастин. Он смотрел, как она осторожно жует, пытаясь выискать причину, чтобы забраковать Пиппину стряпню, и чувствовал, что ненавидит ее.
– Зачем вам хорошо это уметь? – спросила Пиппа, будто ей действительно было интересно.
Он рассмеялся.
– Сразу видно, что она выросла в коммуне, – сказал он и шутливо сжал шею Пиппы. Та вывернулась.
Джастин выпрямилась.
– Ты выросла в коммуне?
– В Вермонте. Мы ели то, что сами выращивали, и у нас была собственная школа. Но лет через пять все развалилось. Люди такие разные.
– Какой странный способ растить детей.
– Не более странный, чем воспитывать их здесь, – встрял Барри, удивляясь ее ограниченности.
Пиппа сказала:
– Сестра моей подруги Дарьи… – Барри поднял на нее глаза и заметил, что Джастин опустила взгляд. – У них только что родился ребенок. И они переселяются на север, потому что там школы лучше.
– Никогда бы не отправила ребенка в государственную школу, – отчеканила Джастин категорично и самодовольно. Совершенно чужой ему человек.
– Джастин хочет сказать, что государственные школы в Нью-Йорке небезопасны, – объяснил Барри Пиппе. – Нужно что-то делать, это позор.
– А что можно сделать? Завалить их деньгами? Деньги не заставят этих людей нормально воспитывать своих детей.
Этих людей? Он влюбился в республиканку? Как такое возможно?
После ужина Барри исполнил свою речь по поводу «Юрких ящерок». Пиппа аплодировала. Джастин посоветовала ему не опускать руки ниже талии и пореже прочищать горло. Пиппа ушла.
Пока они собирались спать, Барри попытался найти что-то, что он упустил. Может, это что-то семейное, традиция. Мойнихан однажды сказал, что в его районе детей крестили в католичество, но рождались они демократами. Годы, когда формировалось ее сознание, она провела в Вестчестере и «Спенсе». Ей, наверное, не нравится есть за одним столом с поварихой. Она, наверное, и не хочет в Гайд-парк.
– Большинство не согласятся с тобой по поводу бомжей, – сказала она из ванной, где была занята чем-то, для чего требовалось пятнадцать минут кряду лить воду. – Люди просто не говорят того, что думают, потому что это не очень красиво звучит.
Он быстро сдернул покрывало.
– Ты это наверняка знаешь. – Такое чувство, будто он снова спорит с отцом.
– Проводили опрос.
– Опрос общественного мнения – худшее, что случалось с этой страной за последние тридцать лет. Это способ контролировать умы, замаскированный под предоставление информации. – Он разложил подушки и сел. – Вместо того чтобы сказать, какую позицию занимает тот или иной кандидат, они говорят, какую позицию он занимает по мнению тридцати семи процентов американцев.
– А ты не думаешь, что американцы знают, какую позицию он занимает?
– Американцы ни хрена не знают. Они знают то, что говорят им всякие идиоты по телевизору.
Она вышла из ванной в белой ночной рубашке.
– Ты такой сноб, – сказала она, улыбаясь и вытирая лицо полотенцем.
Ему не хотелось, чтобы эта женщина ложилась к нему в постель.
– Опросы общественного мнения заставляют людей вести себя как леммингов. – Она рылась в своей сумке. – И еще! Тридцать семь процентов американцев – это чушь собачья, – с негодованием продолжал Барри в ее спину. – Какие американцы? Никто не спрашивал МОЕГО мнения.
– Ага, давай издадим закон, – сказала она, снисходительно глядя на него в зеркало. – С сегодняшнего дня спрашивать более трех американцев подряд, что они думают по тому или иному поводу, признать административным правонарушением, а изложение этого мнения считать уголовным преступлением.
Он не сказал бы сейчас наверняка, хочет ли он ее еще видеть.
Когда она выключила свет в ванной, он спросил:
– Я хочу знать, а его ты просила надеть два презерватива?
Она с досадой посмотрела на него.
– Брось.
– Ты ничего не сказала про «Юрких ящерок».
– Какая разница между фокус-группой и опросом общественного мнения? – спросила она, забираясь в кровать. Она определенно зарабатывает больше, чем он, но насколько? Он не был уверен, что хочет это знать.
– Знаешь, – начал он, осторожно подбирая слова. – Я был в восторге от тебя. – Он выключил настольную лампу. – Давай постараемся это не похерить.
Ее голос с кровати показался незнакомым.
– Мы что, должны во всем соглашаться друг с другом?
– Нет. – Он снова лег в кровать. – Если мне не придется выслушивать твои нелепые мнения, можешь со мной не соглашаться.
Джастин рассмеялась. Она пихала и подталкивала его до тех пор, пока он не поцеловал ее в лоб. Но больше он ничего делать не собирался и так ей и сказал.
– Как тебе будет угодно, – сказала она, повернулась на другой бок, прижала колени к животу и через две минуты уже спала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– А вдруг его выгнали. И он не может найти работу. И он никогда не думал, что может дойти до этого, а сегодня использовал последнюю ампулу инсулина.
– Если бы его выгнали, он получал бы пособие, – настаивала Джастин. – А инсулин был бы частью его… договора с государством.
– Может, его выгнали до того, как он успел подать документы на пособие, теперь никто его не берет, и у него нет нужных навыков для новой работы.
– И что, мы должны платить, чтобы переучить этого парня, дать ему профессию, в которой ему все равно не хватит рабочего места? – Джастин взяла с тарелки морковку. – Просто потому, что труд в Таиланде и Гондурасе дешевле.
Пиппа поставила перед Джастин чашку с соусом, и та обмакнула морковку, даже не поблагодарив Пиппу.
– Ты морковку чистила?
– Нет, вымыла. Большая часть витаминов в шкурке.
– Правда? – Джастин это не убедило. Барри смотрел на рот Джастин.
– Джастин хочет сказать, – пояснил он Пиппе, – что большинство тех, кто просит денег, психически нездоровы – им нужна помощь психиатра.
– Они психически нездоровы из-за крэка, – добавила Джастин, засовывая морковку в свой большой рот. Суждения сорокавосьмилетней домохозяйки из глубинки.
– Не все.
Пиппа предложила:
– Cassoulet?
Они сели за стол. Барри налил еще вина. Тост он поднял за новый этап в жизни его квартиры и официально поприветствовал Джастин. Та повернулась к Пиппе:
– Ты повар?
– Ну, я ходила на курсы и работала в ресторанах, но высшего образования в этой области у меня нет.
– Думаю, чтобы хорошо готовить, высшего образования не надо, – заметила Джастин, осторожно пробуя еду.
– Генри Форд сказал, что, как только вы сталкиваетесь с экспертом, все становится невозможным, – объявил Барри присутствующим женщинам. – Они слишком хорошо знают, почему то или иное сделать нельзя.
– Да, но по-настоящему хорошо можно уметь делать только что-то одно, – твердо сказала Джастин. – Максимум – две вещи.
Барри начал вскипать.
– Это не по-американски!
– Это правда.
Он не может жениться на Джастин. Он смотрел, как она осторожно жует, пытаясь выискать причину, чтобы забраковать Пиппину стряпню, и чувствовал, что ненавидит ее.
– Зачем вам хорошо это уметь? – спросила Пиппа, будто ей действительно было интересно.
Он рассмеялся.
– Сразу видно, что она выросла в коммуне, – сказал он и шутливо сжал шею Пиппы. Та вывернулась.
Джастин выпрямилась.
– Ты выросла в коммуне?
– В Вермонте. Мы ели то, что сами выращивали, и у нас была собственная школа. Но лет через пять все развалилось. Люди такие разные.
– Какой странный способ растить детей.
– Не более странный, чем воспитывать их здесь, – встрял Барри, удивляясь ее ограниченности.
Пиппа сказала:
– Сестра моей подруги Дарьи… – Барри поднял на нее глаза и заметил, что Джастин опустила взгляд. – У них только что родился ребенок. И они переселяются на север, потому что там школы лучше.
– Никогда бы не отправила ребенка в государственную школу, – отчеканила Джастин категорично и самодовольно. Совершенно чужой ему человек.
– Джастин хочет сказать, что государственные школы в Нью-Йорке небезопасны, – объяснил Барри Пиппе. – Нужно что-то делать, это позор.
– А что можно сделать? Завалить их деньгами? Деньги не заставят этих людей нормально воспитывать своих детей.
Этих людей? Он влюбился в республиканку? Как такое возможно?
После ужина Барри исполнил свою речь по поводу «Юрких ящерок». Пиппа аплодировала. Джастин посоветовала ему не опускать руки ниже талии и пореже прочищать горло. Пиппа ушла.
Пока они собирались спать, Барри попытался найти что-то, что он упустил. Может, это что-то семейное, традиция. Мойнихан однажды сказал, что в его районе детей крестили в католичество, но рождались они демократами. Годы, когда формировалось ее сознание, она провела в Вестчестере и «Спенсе». Ей, наверное, не нравится есть за одним столом с поварихой. Она, наверное, и не хочет в Гайд-парк.
– Большинство не согласятся с тобой по поводу бомжей, – сказала она из ванной, где была занята чем-то, для чего требовалось пятнадцать минут кряду лить воду. – Люди просто не говорят того, что думают, потому что это не очень красиво звучит.
Он быстро сдернул покрывало.
– Ты это наверняка знаешь. – Такое чувство, будто он снова спорит с отцом.
– Проводили опрос.
– Опрос общественного мнения – худшее, что случалось с этой страной за последние тридцать лет. Это способ контролировать умы, замаскированный под предоставление информации. – Он разложил подушки и сел. – Вместо того чтобы сказать, какую позицию занимает тот или иной кандидат, они говорят, какую позицию он занимает по мнению тридцати семи процентов американцев.
– А ты не думаешь, что американцы знают, какую позицию он занимает?
– Американцы ни хрена не знают. Они знают то, что говорят им всякие идиоты по телевизору.
Она вышла из ванной в белой ночной рубашке.
– Ты такой сноб, – сказала она, улыбаясь и вытирая лицо полотенцем.
Ему не хотелось, чтобы эта женщина ложилась к нему в постель.
– Опросы общественного мнения заставляют людей вести себя как леммингов. – Она рылась в своей сумке. – И еще! Тридцать семь процентов американцев – это чушь собачья, – с негодованием продолжал Барри в ее спину. – Какие американцы? Никто не спрашивал МОЕГО мнения.
– Ага, давай издадим закон, – сказала она, снисходительно глядя на него в зеркало. – С сегодняшнего дня спрашивать более трех американцев подряд, что они думают по тому или иному поводу, признать административным правонарушением, а изложение этого мнения считать уголовным преступлением.
Он не сказал бы сейчас наверняка, хочет ли он ее еще видеть.
Когда она выключила свет в ванной, он спросил:
– Я хочу знать, а его ты просила надеть два презерватива?
Она с досадой посмотрела на него.
– Брось.
– Ты ничего не сказала про «Юрких ящерок».
– Какая разница между фокус-группой и опросом общественного мнения? – спросила она, забираясь в кровать. Она определенно зарабатывает больше, чем он, но насколько? Он не был уверен, что хочет это знать.
– Знаешь, – начал он, осторожно подбирая слова. – Я был в восторге от тебя. – Он выключил настольную лампу. – Давай постараемся это не похерить.
Ее голос с кровати показался незнакомым.
– Мы что, должны во всем соглашаться друг с другом?
– Нет. – Он снова лег в кровать. – Если мне не придется выслушивать твои нелепые мнения, можешь со мной не соглашаться.
Джастин рассмеялась. Она пихала и подталкивала его до тех пор, пока он не поцеловал ее в лоб. Но больше он ничего делать не собирался и так ей и сказал.
– Как тебе будет угодно, – сказала она, повернулась на другой бок, прижала колени к животу и через две минуты уже спала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97