Через минуту она вошла в комнату в шелковой блузке и строгой черной юбке – в руках у нее была чашка с чаем. Кельвин выпил чай, встал и пошел в ванную, почистил зубы щеткой, которую она при нем вытащила из запечатанного целлофанового пакета, принял ванну и вернулся в постель. Немного полежав, Кельвин почувствовал, что страшно проголодался, тут женщина снова вошла, на этот раз с тарелкой яичницы с беконом – он съел все до последней крошки, где-то в глубине мозга удивляясь – да что же такое происходит?
Позавтракав, он вытер лицо и руки полотенцем, женщина подала ему зеркало и сказала: «У меня есть бритва, можешь побриться, если захочешь.» – Она улыбнулась. – «Торопиться некуда.»
Женщина хотела было встать, но Кельвин поймал ее руку, и увлек в постель, и еще несколько часов пролетело, как один миг, они никак не могли насытиться друг другом – от нее исходили такие волны тепла и доброжелательности, что он едва в них не захлебнулся – он чувствовал себя полностью новым человеком.
Когда за окном сгустились сумерки, Кельвин спросил: «Мне не пора уходить?»
– Нет, вздохнула женщина, – я всю жизнь тебя ждала и отпущу только тогда, когда отдам все, что должна.
Она замолчала, затем поднялась, сделала на кухне омлет с сыром и подала его с вином, а после ужина принесла Кельвину в постель ликеру и чашку сваренного по-турецки кофе.
Он закурил сигарету и спросил: «Скажи, а тебе не кажется, что все это странно?»
– Нет, ничего странного тут нет, как нет и нужды что-нибудь объяснять и обсуждать.
Он посмотрел на нее и с улыбкой спросил: «И имени твоего мне тоже не дано узнать?»
– Я же не знаю твоего имени, и не спрашиваю. – Она помолчала. «Я совершенно не знала, что мне делать в этой жизни, пока не увидела тебя, и тогда я все сразу поняла, вот как это случилось. И еще мне сразу открылось, что она – призрак, и я знала, к чему тебя приведет жизнь с этой девушкой, поэтому я решила, что должна вырвать тебя из ее рук».
– А к чему меня эта жизнь должна была привести?
– К смертному савану.
Больше она ничего не сказала, а сбросила одежду и бросилась в его объятия, а потом он уснул рядом с ней и проспал до самого утра, и разум его был свеж, как розовый бутон.
На третье утро он проснулся раньше женщины, посмотрел на нее, увидел, что на ее спящем лице не отражается ничего, кроме покоя, и понял, что она действительно дала ему все, что только могла.
Скоро и женщина пробудилась, сонно улыбнулась и сказала: «По-моему, тебе пора сбрить эту ужасную бороду.»
Он встал с постели, побрился, надел костюм и сел за стол завтракать. Оглянувшись на женщину, он залюбовался ее видом и сказал: «Сегодня утром ты как настоящая роза.»
Она улыбнулась в ответ, лицо ее приобрело мягкие, нежные очертания, она ответила: «Только запах свой эта роза отдала тебе.»
Он резко сказал: «Да, я знаю. А я тебе что-нибудь смог дать?»
– Все, что только мужчина может дать женщине, чтобы она могла полнее ему отдаваться, и дать понять, что нет на свете большей гениальности, чем гениальность быть женщиной и уметь растворяться в любимом. Сегодня утром я богаче всех на свете.»
Она улыбнулась. «Мы столько могли бы друг другу сказать, мы ведь знаем такое, что очень немногие знают.» Она подошла к телефону: «Сейчас я тебе такси вызову.»
Только теперь он сообразил, что за три дня, что они провели вместе, ее телефон ни разу не зазвонил, и он подумал, что она очень одинокая женщина. Он опустил ноги на ковер и так некоторое время сидел, не зная, что делать дальше.
Потом он сказал: «Я и не знаю, что тебе сказать.»
– Прощай, – ответила она просто.
Больше они не обменялись ни единым словом, пока не приехала машина. Прощаясь, он поймал ее руку.
– Я хочу тебя поблагодарить.
– А я тебя хочу поблагодарить.
Он нежно ее поцеловал и открыл дверь. Уже подходя к машине, он оглянулся на уже закрытую дверь и понял, что последние три дня прожил в самой утробе своей жизни, в самом главном смысле. И еще он понял, что когда она говорила, что ее призванием было не довести его до смертного савана в его отношениях с другой женщиной, она не лгала.
ГЛАВА 22
Вернувшись в пансион, он нашел записку от Маргарет.
Дорогой Кельвин,
Я на десять дней уезжаю, мне надо забыться. Понимаю, что когда вернусь, тебя здесь уже не будет, поэтому прощай.
Маргарет.
Он разобрал бумаги и понял, что ему действительно пора ехать. Среди пришедшей почты он увидел несколько писем от издателей и телеграмму от его агента в Нью-Йорке, еще несколько писем от Григ, которые он без всякого сожаления сжег, как будто это были счета от телефонных компаний, и при этом не испытал никаких чувств.
На следующий день он поехал в Розхэвен – там светило яркое солнце. Войдя в сад, он почувствовал сильное облегчение, ведь здесь он мог непринужденно войти в дверь, и все поймут, что он пришел к себе домой. Детей в доме не было, лишь в дверях гаража он нашел Грейс. Подойдя поближе, он увидел, что Грейс с кистью в руках склонилась над неоконченной картиной, а по стенам развешаны бесчисленные полотна, привезенные из Касси.
Она услышала шаги, обернулась, лицо ее побледнело, но она взяла себя в руки и сказала: «Привет.» Его взгляд остановился на одной из картин на стене и, не говоря ни слова, он подошел к картине вплотную. С холста ему улыбалось милое родное лицо Розмери – Грейс передала в одной работе всю радость девочки от общения с морем, солнцем и родными людьми рядом.
Открыв рот, он простоял перед картиной минут пять, и лишь потом дар речи вернулся к нему: «Боже мой!»
Неожиданно Грейс покраснела, посмотрела на мужа и улыбнулась: «Неплохо получилась Розмери, верно?»
Он посмотрел на нее с тем же удивлением, с которым смотрел на ее картину.
Потом он пересмотрел одну за другой все картины, и в конце не смог сдержать восхищения: «Теперь я понимаю, почему Гейер тебе отдает галерею. Когда открытие?»
– Через две недели. Я их на следующей неделе должна в Лондон отправить.
– А сама тоже поедешь?
Голос его звучал удивленно. Посмотрев на Грейс поближе, Кельвин вдруг заметил, что средиземноморская позолота сползла с нее, уступив место болезненной желтизне.
– Нет, – ответила она, – мне что-то не хочется.
Тут он понял, что она ничего не знает о том, что с ним произошло за последние пять дней и сказал: «Я сюда приехал, чтобы сказать тебе кое-что очень важное. У меня все кончено с Григ.»
Сказав это, он почувствовал сильное облегчение, а Грейс оставалась мертвенно бледной, – это сильно его озадачивало.
– И что?
– Ну, собственно, это все, что я тебе собирался сказать. Все кончено, и мне теперь кажется, что ничего и не было. Ты мне веришь?
– Да. – Она бессильно опустила кисть. – Я тебе верю, только я не верю, что все прошло.
Для него это был страшный удар, он даже сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Позавтракав, он вытер лицо и руки полотенцем, женщина подала ему зеркало и сказала: «У меня есть бритва, можешь побриться, если захочешь.» – Она улыбнулась. – «Торопиться некуда.»
Женщина хотела было встать, но Кельвин поймал ее руку, и увлек в постель, и еще несколько часов пролетело, как один миг, они никак не могли насытиться друг другом – от нее исходили такие волны тепла и доброжелательности, что он едва в них не захлебнулся – он чувствовал себя полностью новым человеком.
Когда за окном сгустились сумерки, Кельвин спросил: «Мне не пора уходить?»
– Нет, вздохнула женщина, – я всю жизнь тебя ждала и отпущу только тогда, когда отдам все, что должна.
Она замолчала, затем поднялась, сделала на кухне омлет с сыром и подала его с вином, а после ужина принесла Кельвину в постель ликеру и чашку сваренного по-турецки кофе.
Он закурил сигарету и спросил: «Скажи, а тебе не кажется, что все это странно?»
– Нет, ничего странного тут нет, как нет и нужды что-нибудь объяснять и обсуждать.
Он посмотрел на нее и с улыбкой спросил: «И имени твоего мне тоже не дано узнать?»
– Я же не знаю твоего имени, и не спрашиваю. – Она помолчала. «Я совершенно не знала, что мне делать в этой жизни, пока не увидела тебя, и тогда я все сразу поняла, вот как это случилось. И еще мне сразу открылось, что она – призрак, и я знала, к чему тебя приведет жизнь с этой девушкой, поэтому я решила, что должна вырвать тебя из ее рук».
– А к чему меня эта жизнь должна была привести?
– К смертному савану.
Больше она ничего не сказала, а сбросила одежду и бросилась в его объятия, а потом он уснул рядом с ней и проспал до самого утра, и разум его был свеж, как розовый бутон.
На третье утро он проснулся раньше женщины, посмотрел на нее, увидел, что на ее спящем лице не отражается ничего, кроме покоя, и понял, что она действительно дала ему все, что только могла.
Скоро и женщина пробудилась, сонно улыбнулась и сказала: «По-моему, тебе пора сбрить эту ужасную бороду.»
Он встал с постели, побрился, надел костюм и сел за стол завтракать. Оглянувшись на женщину, он залюбовался ее видом и сказал: «Сегодня утром ты как настоящая роза.»
Она улыбнулась в ответ, лицо ее приобрело мягкие, нежные очертания, она ответила: «Только запах свой эта роза отдала тебе.»
Он резко сказал: «Да, я знаю. А я тебе что-нибудь смог дать?»
– Все, что только мужчина может дать женщине, чтобы она могла полнее ему отдаваться, и дать понять, что нет на свете большей гениальности, чем гениальность быть женщиной и уметь растворяться в любимом. Сегодня утром я богаче всех на свете.»
Она улыбнулась. «Мы столько могли бы друг другу сказать, мы ведь знаем такое, что очень немногие знают.» Она подошла к телефону: «Сейчас я тебе такси вызову.»
Только теперь он сообразил, что за три дня, что они провели вместе, ее телефон ни разу не зазвонил, и он подумал, что она очень одинокая женщина. Он опустил ноги на ковер и так некоторое время сидел, не зная, что делать дальше.
Потом он сказал: «Я и не знаю, что тебе сказать.»
– Прощай, – ответила она просто.
Больше они не обменялись ни единым словом, пока не приехала машина. Прощаясь, он поймал ее руку.
– Я хочу тебя поблагодарить.
– А я тебя хочу поблагодарить.
Он нежно ее поцеловал и открыл дверь. Уже подходя к машине, он оглянулся на уже закрытую дверь и понял, что последние три дня прожил в самой утробе своей жизни, в самом главном смысле. И еще он понял, что когда она говорила, что ее призванием было не довести его до смертного савана в его отношениях с другой женщиной, она не лгала.
ГЛАВА 22
Вернувшись в пансион, он нашел записку от Маргарет.
Дорогой Кельвин,
Я на десять дней уезжаю, мне надо забыться. Понимаю, что когда вернусь, тебя здесь уже не будет, поэтому прощай.
Маргарет.
Он разобрал бумаги и понял, что ему действительно пора ехать. Среди пришедшей почты он увидел несколько писем от издателей и телеграмму от его агента в Нью-Йорке, еще несколько писем от Григ, которые он без всякого сожаления сжег, как будто это были счета от телефонных компаний, и при этом не испытал никаких чувств.
На следующий день он поехал в Розхэвен – там светило яркое солнце. Войдя в сад, он почувствовал сильное облегчение, ведь здесь он мог непринужденно войти в дверь, и все поймут, что он пришел к себе домой. Детей в доме не было, лишь в дверях гаража он нашел Грейс. Подойдя поближе, он увидел, что Грейс с кистью в руках склонилась над неоконченной картиной, а по стенам развешаны бесчисленные полотна, привезенные из Касси.
Она услышала шаги, обернулась, лицо ее побледнело, но она взяла себя в руки и сказала: «Привет.» Его взгляд остановился на одной из картин на стене и, не говоря ни слова, он подошел к картине вплотную. С холста ему улыбалось милое родное лицо Розмери – Грейс передала в одной работе всю радость девочки от общения с морем, солнцем и родными людьми рядом.
Открыв рот, он простоял перед картиной минут пять, и лишь потом дар речи вернулся к нему: «Боже мой!»
Неожиданно Грейс покраснела, посмотрела на мужа и улыбнулась: «Неплохо получилась Розмери, верно?»
Он посмотрел на нее с тем же удивлением, с которым смотрел на ее картину.
Потом он пересмотрел одну за другой все картины, и в конце не смог сдержать восхищения: «Теперь я понимаю, почему Гейер тебе отдает галерею. Когда открытие?»
– Через две недели. Я их на следующей неделе должна в Лондон отправить.
– А сама тоже поедешь?
Голос его звучал удивленно. Посмотрев на Грейс поближе, Кельвин вдруг заметил, что средиземноморская позолота сползла с нее, уступив место болезненной желтизне.
– Нет, – ответила она, – мне что-то не хочется.
Тут он понял, что она ничего не знает о том, что с ним произошло за последние пять дней и сказал: «Я сюда приехал, чтобы сказать тебе кое-что очень важное. У меня все кончено с Григ.»
Сказав это, он почувствовал сильное облегчение, а Грейс оставалась мертвенно бледной, – это сильно его озадачивало.
– И что?
– Ну, собственно, это все, что я тебе собирался сказать. Все кончено, и мне теперь кажется, что ничего и не было. Ты мне веришь?
– Да. – Она бессильно опустила кисть. – Я тебе верю, только я не верю, что все прошло.
Для него это был страшный удар, он даже сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44