Анджела ухитрилась подобрать под себя колени и сидела, съежившись и отстраняясь от его рук. Не успел он сообразить, что происходит, как она уже сидела на сиденье машины и яростно сверкала глазами из-под упавшей на глаза массы тяжелых волос. От напольного коврика, на котором она лежала всю дорогу, у нее на щеках остались красные пятна. Вид у его пленницы был измученный, но каким-то странным образом ей удавалось сохранить достоинство и не выглядеть жалкой.
Хок испытывал невольное уважение к этой хрупкой женщине и подумал, надолго ли хватит ей мужества.
Опершись на открытую дверцу джипа, он невозмутимо встретил ее сердитый взгляд.
– Не стоит указывать мне, что надо и что нет. Замечу на всякий случай, если вы этого еще не осознали, что могу сделать с вами все, что только захочу. В том числе трогать так… как мне понадобится.
– Последствия вашего неуклюжего лапанья для моего мочевого пузыря непредсказуемы…
Она не лезла за словом в карман, не теряясь в новой для себя обстановке. Он сохранил на лице непроницаемое выражение. Ему не хотелось, чтобы она догадалась, насколько Хок восхищается ее способностью игнорировать грозящую опасность. Если она догадается, это придаст ей уверенности в себе и затянет дальнейший допрос. А времени у него было мало. И у нее, кстати, тоже. Хотя, глядя на нее, трудно было поверить, что она об этом подозревает.
– Выходите из машины, – приказал он.
– Мне казалось, что вы говорили о каких-то людях в доме…
– Заткнитесь и выполняйте приказания.
Долгую минуту она вызывающе глядела ему в глаза, затем отвела взгляд в сторону и скользнула по сиденью к дверце. Хок заметил, что она в одних чулках, но доставать ее туфли не стал. Там, где она окажется в ближайшее время, они ей не понадобятся. Крепко взяв Анджелу за руку, он повел ее в дом, гадая, как женщина, макушка которой едва доходила ему до подбородка, собирается вступить в борьбу с мужчиной вроде него и победить. Она не могла рассчитывать на физическую силу. Хотя мускулы ее руки под его пальцами были крепкими, но вовсе не развитыми настолько, чтобы побороть его в схватке. Значит, у нее в арсенале запасены какие-то хитрые штучки, на которые так изобретателен женский мозг.
Возможно, она снайпер, но там, в гараже, оружие было только у мужчины. Возможно, ее пистолет дал осечку, и она кинулась за отлетевшей в сторону «береттой», но Хок в этом сомневался. Если бы она была профессиональным снайпером, у нее наверняка имелось бы запасное оружие. А его не было.
И ножа он у нее не нашел. Значит, стоящие перед ней задачи были иными.
Хок, может быть, был с ней излишне груб, когда, подхватив по дороге свою спортивную сумку, протащил ее через кухню и гостиную. Его тревожило, что он не имеет понятия, какие цели поставлены перед нею и как она собирается их достигнуть.
Бросив сумку на кровать, Хок втянул ее в крохотную уборную и огляделся, чтобы проверить, нет ли вокруг чего-либо, каких-либо предметов, которые она может использовать против него в качестве оружия. Он еще раз напомнил себе, что не должен расслабляться и терять бдительность. Успокоенный результатом осмотра, убежденный, что у нее под рукой не окажется ничего пригодного для нападения, он круто развернул Анджелу к себе лицом и взялся за пряжку кожаного пояса, стягивающего ее тонкую талию.
3
– Какого черта вы делаете? – В ее голосе звучали досада, растерянность и страх, которые Анджела старалась подавить с первой минуты этого кошмара.
Ее воображение рисовало ей одну ужасную картину будущего за другой. Побои, допросы… издевательства… Она представляла разные варианты развития будущих событий, но ни один из них не вселял в нее надежд. Но меньше всего ей хотелось думать о сексуальном насилии. Может быть, она была слишком наивна или плохо разбиралась в мужчинах, но ей казалось, что он не относился к подобным подонкам.
Однако так она считала до того, как почувствовала его пальцы у себя на талии.
Анджела так резко отшатнулась от него, что споткнулась об унитаз и упала бы, если б он ее не подхватил. Наградой ему был сильный удар по голени. Она не сделала бы этого, если бы вспомнила, что стоит босая. А так Анджела вскрикнула от боли и досады, но, не обращая внимания на ушибленные пальцы ноги, попыталась нанести удар коленом, чтобы причинить ему настоящую боль.
Хок избежал этого удара, быстро шагнув в сторону, не выпуская ее из рук, чтобы она не упала. Анджела подумала, что ему было проще всего позволить ей свалиться на пол и там легко избежать ее сопротивления. Почему-то эта мысль лишь подлила масла в огонь, усилив ее гнев. Отбросив всякую осторожность, она повернула голову и вонзила зубы в его предплечье.
Единственным результатом этого отчаянного шага был вкус кожаной куртки во рту да еще, пожалуй, удовлетворение от сознания, что она его взбесила. Он выругался, коротко и зло, что доставило ей удовольствие, потому что она предпочитала гнев тому почти клиническому безразличию, с которым он обходился с ней до сих пор.
Жесткие пальцы сжали ее руку выше локтя, другая рука вцепилась в волосы и рванула ее голову вверх и в сторону. Анджела выпустила изо рта куртку и, стиснув зубы, свирепым взглядом встретила его яростный взгляд.
– Какого черта вы добиваетесь? – требовательно спросил он.
– Это я хотела бы спросить у вас.
Не обращая внимания на жестокую боль, она попыталась высвободить волосы, но добилась лишь того, что он усилил свою хватку. Анджела снова попыталась ударить его коленом в пах, но должна была признать свое поражение, когда он бедром придавил ее ноги к стенке душа.
– Прекратите вы это или нет? – прорычал он. – Только себе делаете больно.
– А вы надеетесь, что я буду тихо стоять и ждать, пока вы меня изнасилуете?
– Я вовсе не…
– Заткнитесь!
В глазах его мелькнула растерянность, которая, впрочем, тут же исчезла, к ее удивлению, вместе с гневом. Вновь его лицо превратилось в равнодушную маску, и она поняла, что проиграла. Но как же приятно было бросить ему в лицо его же собственный приказ. То, что она велела ему заткнуться, очень подняло ей дух. К несчастью, это также прекратило переговоры.
Кафельные стены, отражая, усиливали звук тяжелого прерывистого дыхания, и она, увы, слишком поздно, подумала, что кусаться и брыкаться было, пожалуй, ни к чему. Теперь его тело плотно прижималось к ее телу, и ей не потребовалось и минуты, чтобы понять, что никак не может отдышаться после борьбы только она. Его дыхание было ровным, а грудь твердой, как скала. Эта скала сейчас буквально припечатала ее к стене, пресекая всякие попытки сопротивления.
Неожиданно для себя она поняла, что по лицу ее катятся слезы. Слезы отчаяния и бессилия. Господи, она же не плакала со времен разрыва с Фрэнком… И тогда слезы в основном были вызваны не их расставанием, а тем, что он забрал с собой их кошку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58