Отхлебывая крепкий горячий кофе, Алеша спросил Никиту:
– Ты проводишь нас до Обервинтера?
– Какие вопросы… Конечно, провожу! Ты говорил, у вас там дело какое-то?
– Да, в общем, дело все то же… Ольгу мы ищем!
– Только на сей раз – вдвоем… – вставил Никита, вновь, как и накануне, с интересом глядя на Веру – что за странная женщина…
Никита знал о существовании Ольги только по рассказам Алеши – сам он ее ни разу не видел. В прошлый приезд друга, когда тот, узнав о внезапном исчезновении жены, пустился на поиски, Алексей показывал Никите ее фотографию. На сей раз, предваряя свой приезд телефонным звонком, Алексей ничего не сообщил о цели путешествия. Он рассказал об этом только теперь, сидя за завтраком. А Вера в свою очередь поведала о той ночи в Москве, которую они провели вместе с Ольгой. И не скрывала того сильнейшего впечатления, которое произвела на нее эта встреча…
Алексей тоже слышал этот рассказ впервые. Он курил, глядя на Веру и в который раз изумляясь силе, которая была скрыта в ней, – так искренне восхищаться соперницей… Нет, это было ему не понятно…
На Никиту, надо сказать, вся эта история произвела не меньшее впечатление.
– Да, ребята, – он покачал головой, – ну и дела! Отродясь такого не слышал! Подобное только в романах случается, но чтоб в жизни… Да ты героиня! – улыбнулся он Вере. – Чтобы отважиться на такое… Не каждый мужик в себе силы найдет. Я знаю, где находится в Обервинтере балетная школа. Прямо туда и пойдем.
Обервинтер привел Веру в состояние тихого умиления. Она, впрочем, как и Алексей, впервые оказалась в старинном маленьком европейском городке, каждый из которых мил по-своему, имеет свое лицо и свое особое очарование.
К несчастью, балетная школа была закрыта.
– У них, наверно, каникулы, – предположил Алексей, но Никита возразил, что еще пару дней назад, прогуливаясь в здешних краях, заметил стайку учениц с неподражаемой балетной походкой, которые спешили сюда на занятия.
– Давайте немного пройдемся вдоль Рейна, – предложил он. – Часок погуляем и вернемся – может быть, нам все-таки повезет.
И они отправились на прогулку. Рейн с шумом мчал свои воды, легкие тучи исчезли, и солнце сияло вовсю – словом, погода стояла чудесная.
– Повезло вам! – радовался Никита. – Иногда тут такие фортели вытворяет погода… закачаешься! Говорят, иностранным западным дипломатам, приезжающим в Бонн, даже какую-то добавочную сумму выплачивают. Вроде молока за вредность, что у нас выдают на предприятиях. Считается, что климат здесь плохой – очень резкие перепады давления. То затишье, то буря…
– Как в нашей жизни… – тихо заметила Вера. – Какие скалы причудливые! – махнула она рукой, указывая на противоположный берег. Там высилась гряда отвесных сланцевых скал.
– А с этим местом связана одна легенда…
– Какая? – хором воскликнули Вера с Алешей.
– Легенда о Лорелее и черте.
– Как? На этом месте Лорелея кинулась со скалы в Рейн? Неужели на этом самом месте?! – От восторга Вера вцепилась в Алешину руку.
– Нет, то место чуть дальше в сторону Франкфурта, мы до него еще доберемся. Бросившись со скалы, Лорелея, как вы, наверное, знаете, не погибла, а превратилась в русалку. Ну а всякая уважающая себя русалка, как водится, завлекает легковерных сумасбродов, покоренных ее пением. Они только и делают, что как камешки бухаются к ней в воду и, естественно, гибнут в пучине. Ну вот! Как-то раз проплывал в здешних местах черт. Но, подплыв к скале, где обыкновенно любила восседать Лорелея, он понял, что река для него тут слишком узкая – не проплыть! Он уперся спиною в утес, а ногами – вот сюда, где мы с вами стоим, то есть в противоположный берег. И принялся скалы расшатывать – чтобы реку расширить… А тут – вот тебе раз – пение! Она, значит, красавица Лорелея! И смутно сделалось на душе у черта… захотелось любви… Так бы взял эту диву да с собой уволок. Очень он распалился – любовный пыл его захватил настолько, что даже дым повалил. Однако над Лорелеей он был не властен! Да-а-а. И как только закончила она свою песню, черт сломя голову улепетнул, не помня себя от радости, что ноги унес! С тех пор не отваживается и близко подходить к этим местам – боится рейнской сирены. Только на скале – видите, вон там – остался его силуэт, черный, выжженный.
– Выходит, с дамами шутки плохи! – хмыкнул Алеша. – И черт от них шарахается, и дракона они приручают… На поводке водят, как таксу какую-нибудь…
Никита нахмурился, скулы его обозначились еще резче, и, ничего не ответив, он принялся изучать громадный рекламный плакат, установленный на щите у дороги.
Вера поняла, что ему был неприятен фривольный тон, с которым Алеша отшучивался, поминая его работу. И она поспешила разрядить обстановку:
– Алешенька, у меня сигареты кончились. Вон там, кажется, автомат с сигаретами…
– Возьми мои, – предложил тот, протягивая ей пачку «Кэмела».
– Нет, эти для меня слишком крепкие. Возьми «Кент» или «Мальборо». В общем, что-нибудь помягче…
Алексей согласно кивнул и не спеша направился к автомату.
– Никита, ты знаешь… – Вера задумчиво глядела на шумные воды реки, и в голосе ее послышалось скрытое волнение. – Я все время думаю о нашем разговоре… там, в лесу, на вчерашней прогулке. Твои слова о губительной природе творчества. И о любви… которая одна лишь способна уберечь человека, творца от саморазрушения…
Никита молча кивнул, очень серьезный и сосредоточенный. И Вере показалось, он был рад, что его мысли, высказанные тогда, не пропали даром и отозвались в чьей-то душе.
– И вспоминаю другой разговор, с другим человеком, – продолжала она. – И мысли этого человека по камертону удивительно совпадали с твоими. Мысли о том, что настоящий художник, творя, сгорает и не противится этому. Потому что этим огнем, как бы жертвенным пламенем, он сумеет осветить хоть кусочек мрака! И я видела, что человек этот не просто говорит так – он так живет! Это меня потрясло тогда.
– И кто же этот человек? – глухим, сдавленным голосом спросил Никита, и Вера почувствовала, как он весь напрягся в ожидании ее ответа.
– Этот человек – Ольга. Знаешь, я видела, как она танцевала, – я говорила об этом вчера. Но я не сказала, что танец ее был не просто танцем – он был молитвой.
Он был актом любви… Самозабвенной, пламенной любви к людям… и к Богу.
Никита поднял на Веру глаза. Они сияли. И она догадалась, что слова ее были для него чем-то необычайно важным… Они были бальзамом для его одинокого сердца. Вестью о существовании близкой души.
– Хорошо… – опустил он взгляд, – как хорошо, что ты мне об этом сказала! Неужели… – Он не докончил, задумавшись так глубоко, что вряд ли в эту минуту осознавал, где он и с кем находится. Он был сейчас далеко-далеко… В иных мирах… А быть может, в собственном детстве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47