Это не кто иные, как Асура, Митра, Сома, Яма арьев. Очевидно, мифы о них в Авесте есть отголоски тех времен, когда предки иранцев составляли одно целое с арьями, двигающимися на Индостан. Даже само название Ариана (Иран) происходит от слова "арья".
Когда произошло разделение общеарийского ствола, точно установить невозможно (скорее всего, где-то в начале II тысячелетия до н. э.), но религиозные традиции долгое время напоминали о родстве обеих его ветвей. Поэтому мы не будем останавливаться на этих ранних формах язычества, чтобы не повторять того, что было уже сказано о религии арьев времен Риг-Веды (2).
Впрочем, две особенности веры иранцев необходимо отметить, ибо впоследствии им суждено будет сыграть важную роль.
Первая черта-огнепоклонство. Его следы археологи находят уже в древнейших поселениях Хорезма, одного из очагов иранской культуры. Неугасимый огонь был у обитателей Ирана и его окраин старым священным символом. Чистое пламя заменяло сакральные изображения и знаменовало вечный свет Божественного. Огонь почитался космической стихией, подобно тому как у других народов-вода. Древние германцы, родичи арьев, верили в то, что мир некогда сгорит в огне, чтобы возродиться к новой жизни. Этот миф, запечатленный в германской Эдде, у индийцев принял форму веры в "кальпы" огромные периоды, между которыми мир поглощается Божеством (3).
Вторая черта-сохранение наряду с пантеоном культа верховного Бога. У индоарьев Его называли Асура-Дьяушпитар, а впоследствии, отождествленный с богом неба Варуной (Ураном, Перуном), он стал именоваться "Асура Вишваведа"-Господь Всеведущий.
В Иране Его чтили под именем Мазды Агуры (Агурамазды), что также означает Всеведущий, или Всемудрый, Господь. Из ассирийской надписи VIII в. до н. э. явствует, что Мазду почитали в то время на западе Ирана и на Кавказе. Имя Мазды нередко сопровождалось эпитетом "облеченный в небесную твердь", что указывает на его связь с небесным богом Варуной. Но, как и в Ведах, образ Господа Всеведущего у иранцев бьы заслонен сонмом богов, а богини земли и водных пространств считались его супругами (4).
Таков был фон, на котором в Иране возникло мощное религиозное движение, превратившее старые, не слишком оригинальные верования в новую религию спасения. Впоследствии, претерпевая разные изменения и перерождения, она стала государственным культом персов, оказала влияние на поздний иудаизм, проникла в римскую религию, вдохновила гностицизм и манихейство. Ей, в конечном счете, обязаны своим возникновением альбигойство, богомильство, павликианство и религия русских "волхвов". Отголоски ее можно встретить в новейших оккультных и философских системах (5).
О происхождении этой религии говорят Гаты - гимны, входящие в часть Авесты, называемую Ясна. Если языческие мифы Авесты дошли до нас главным образом в поздних редакциях, то форма и язык Гат указывают на их древнее происхождение. Эти псалмы, родственные ведическим и библейским, несут на себе черты личного поэтического творчества. Их автор - не просто сказитель или собиратель эпоса; они выражают думы и чаяния проповедника нового учения, реформатора веры (6).
Гаты говорят нам о пророке, который властно стучится в двери языческого храма, чтобы изгнать оттуда богов. Он называет себя Заратустрой, именем, которое по странному капризу Ницше рождает у нас ассоциации, весьма далекие от Авесты.
Одного этого имени, казалось, достаточно, чтобы поставить под сомнение историческую реальность автора Гат; действительно, во многих частях Авесты Заратустра-это сверхъестественное существо, близкое к богам, родоначальник жречества и земледелия, своего рода иранский Прометей.
Но следует обратить внимание на то, что верховный жрец парсов именовался Заратустремой, то есть Высочайшим Заратустрой, и, следовательно, слово это-не личное имя, а скорее титул, или почетное наименование, как Будда или Христос. Поэтому, если какой-либо человек называл себя Заратустрой, это вовсе не означает, что он-лицо вымышленное.
Кроме того, многие греческие писатели были наслышаны о Заратустре (или Зороастре, как они его называли) и видели в нем лицо вполне историческое.
Авеста знает и личное имя своего пророка. Она называет его Спитамой, сыном знатного мидийца Пурушаспы, жителем города Раги. Род Спитамы упоминается и в документах халдейских банкиров. Сомневаться в этих вполне реальных сведениях, подкрепленных ярким индивидуальным стилем Гат, нет серьезных оснований.
Персидское предание, за которым все большее число историков признает характер достоверности, относит Спитаму ко времени за 258 лет до Александра Македонского. Это приводит нас к рубежу VII и VI веков до н. э. Правда, некоторые греческие авторы считали Заратустру мудрецом баснословной древности. Но они могли быть введены в заблуждение мифической хронологией, принятой магами, которая относилась к космическим периодам (7).
Показательно и то, что, когда в конце VI века идеи Заратустры получают резонанс в Персидской империи, имя пророка еще не упоминается в официальных текстах. Если бы почитание его в то время было уже древней традицией, то молчание о нем всех памятников персидских царей VI и V веков было бы невозможно объяснить. Разгадка скорее всего содержится в самих Гатах, где говорится, что пророк не был признан на родине в Мидии и ушел на восток, в Бактрию, где и обрел первых последователей. Оттуда новое учение лишь постепенно проникало в западные области, но Иранские цари, вероятно, долгое время не желали признавать высокого авторитета Спитамы, ибо сами претендовали на главенство в делах веры. Лишь с падением Ахменидской державы маги добились того, что имя Заратустры стало окружаться священным ореолом.
x x x
Кем же был Спитама? Сам он себя нигде не называет жрецом, магом. Это звание передавалось только по наследству, и маги, подобно израильским левитам, составляли замкнутый клан. Не принадлежа к магам по рождению, реформатор говорил о себе как о "мантраме", псалмопевце, и лишь в одном (и то сомнительном) месте он называет себя "избранником". Мастерство, с каким написаны Гаты, позволяет предположить, что их автор принадлежал к образованному слою общества.
Согласно легенде, Спитама двадцати лет от роду ушел из дома и поселился в уединении у реки Даитья в Азербайджане. Там, погруженный в "безмолвную мысль", он искал ответа на жгучие вопросы жизни, искал высшую правду (8).
В отличие от брахманов и греческих философов, его не столько волновали отвлеченные вопросы, сколько мечта об установлении на земле истины, мира и справедливости. Эта черта роднит его с пророками Израиля.
Окраины Ирана в годы молодости Спитамы были постоянно охвачены смутами и войнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Когда произошло разделение общеарийского ствола, точно установить невозможно (скорее всего, где-то в начале II тысячелетия до н. э.), но религиозные традиции долгое время напоминали о родстве обеих его ветвей. Поэтому мы не будем останавливаться на этих ранних формах язычества, чтобы не повторять того, что было уже сказано о религии арьев времен Риг-Веды (2).
Впрочем, две особенности веры иранцев необходимо отметить, ибо впоследствии им суждено будет сыграть важную роль.
Первая черта-огнепоклонство. Его следы археологи находят уже в древнейших поселениях Хорезма, одного из очагов иранской культуры. Неугасимый огонь был у обитателей Ирана и его окраин старым священным символом. Чистое пламя заменяло сакральные изображения и знаменовало вечный свет Божественного. Огонь почитался космической стихией, подобно тому как у других народов-вода. Древние германцы, родичи арьев, верили в то, что мир некогда сгорит в огне, чтобы возродиться к новой жизни. Этот миф, запечатленный в германской Эдде, у индийцев принял форму веры в "кальпы" огромные периоды, между которыми мир поглощается Божеством (3).
Вторая черта-сохранение наряду с пантеоном культа верховного Бога. У индоарьев Его называли Асура-Дьяушпитар, а впоследствии, отождествленный с богом неба Варуной (Ураном, Перуном), он стал именоваться "Асура Вишваведа"-Господь Всеведущий.
В Иране Его чтили под именем Мазды Агуры (Агурамазды), что также означает Всеведущий, или Всемудрый, Господь. Из ассирийской надписи VIII в. до н. э. явствует, что Мазду почитали в то время на западе Ирана и на Кавказе. Имя Мазды нередко сопровождалось эпитетом "облеченный в небесную твердь", что указывает на его связь с небесным богом Варуной. Но, как и в Ведах, образ Господа Всеведущего у иранцев бьы заслонен сонмом богов, а богини земли и водных пространств считались его супругами (4).
Таков был фон, на котором в Иране возникло мощное религиозное движение, превратившее старые, не слишком оригинальные верования в новую религию спасения. Впоследствии, претерпевая разные изменения и перерождения, она стала государственным культом персов, оказала влияние на поздний иудаизм, проникла в римскую религию, вдохновила гностицизм и манихейство. Ей, в конечном счете, обязаны своим возникновением альбигойство, богомильство, павликианство и религия русских "волхвов". Отголоски ее можно встретить в новейших оккультных и философских системах (5).
О происхождении этой религии говорят Гаты - гимны, входящие в часть Авесты, называемую Ясна. Если языческие мифы Авесты дошли до нас главным образом в поздних редакциях, то форма и язык Гат указывают на их древнее происхождение. Эти псалмы, родственные ведическим и библейским, несут на себе черты личного поэтического творчества. Их автор - не просто сказитель или собиратель эпоса; они выражают думы и чаяния проповедника нового учения, реформатора веры (6).
Гаты говорят нам о пророке, который властно стучится в двери языческого храма, чтобы изгнать оттуда богов. Он называет себя Заратустрой, именем, которое по странному капризу Ницше рождает у нас ассоциации, весьма далекие от Авесты.
Одного этого имени, казалось, достаточно, чтобы поставить под сомнение историческую реальность автора Гат; действительно, во многих частях Авесты Заратустра-это сверхъестественное существо, близкое к богам, родоначальник жречества и земледелия, своего рода иранский Прометей.
Но следует обратить внимание на то, что верховный жрец парсов именовался Заратустремой, то есть Высочайшим Заратустрой, и, следовательно, слово это-не личное имя, а скорее титул, или почетное наименование, как Будда или Христос. Поэтому, если какой-либо человек называл себя Заратустрой, это вовсе не означает, что он-лицо вымышленное.
Кроме того, многие греческие писатели были наслышаны о Заратустре (или Зороастре, как они его называли) и видели в нем лицо вполне историческое.
Авеста знает и личное имя своего пророка. Она называет его Спитамой, сыном знатного мидийца Пурушаспы, жителем города Раги. Род Спитамы упоминается и в документах халдейских банкиров. Сомневаться в этих вполне реальных сведениях, подкрепленных ярким индивидуальным стилем Гат, нет серьезных оснований.
Персидское предание, за которым все большее число историков признает характер достоверности, относит Спитаму ко времени за 258 лет до Александра Македонского. Это приводит нас к рубежу VII и VI веков до н. э. Правда, некоторые греческие авторы считали Заратустру мудрецом баснословной древности. Но они могли быть введены в заблуждение мифической хронологией, принятой магами, которая относилась к космическим периодам (7).
Показательно и то, что, когда в конце VI века идеи Заратустры получают резонанс в Персидской империи, имя пророка еще не упоминается в официальных текстах. Если бы почитание его в то время было уже древней традицией, то молчание о нем всех памятников персидских царей VI и V веков было бы невозможно объяснить. Разгадка скорее всего содержится в самих Гатах, где говорится, что пророк не был признан на родине в Мидии и ушел на восток, в Бактрию, где и обрел первых последователей. Оттуда новое учение лишь постепенно проникало в западные области, но Иранские цари, вероятно, долгое время не желали признавать высокого авторитета Спитамы, ибо сами претендовали на главенство в делах веры. Лишь с падением Ахменидской державы маги добились того, что имя Заратустры стало окружаться священным ореолом.
x x x
Кем же был Спитама? Сам он себя нигде не называет жрецом, магом. Это звание передавалось только по наследству, и маги, подобно израильским левитам, составляли замкнутый клан. Не принадлежа к магам по рождению, реформатор говорил о себе как о "мантраме", псалмопевце, и лишь в одном (и то сомнительном) месте он называет себя "избранником". Мастерство, с каким написаны Гаты, позволяет предположить, что их автор принадлежал к образованному слою общества.
Согласно легенде, Спитама двадцати лет от роду ушел из дома и поселился в уединении у реки Даитья в Азербайджане. Там, погруженный в "безмолвную мысль", он искал ответа на жгучие вопросы жизни, искал высшую правду (8).
В отличие от брахманов и греческих философов, его не столько волновали отвлеченные вопросы, сколько мечта об установлении на земле истины, мира и справедливости. Эта черта роднит его с пророками Израиля.
Окраины Ирана в годы молодости Спитамы были постоянно охвачены смутами и войнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135