Он невольно отшатнулся и вытянул вперед руки. Но тень рассмеялась, проскользнула у него под руками и крепко обхватила его. Парсел почувствовал прикосновение выпуклого обнаженного живота.
— Адамо! О Адамо! Я боялась, что больше тебя не увижу!
Ивоа опустилась на колени и, потянув его за руку, усадила рядом с собой на мох.
— Ивоа, — сказал Парсел, взяв ее лицо в обе руки. — Как ты сюда попала? Откуда узнала, что я приду?
Она засмеялась, счастливая, что чувствует прикосновение его рук.
— Отвечай, Ивоа!
Она засмеялась еще громче. Вечные вопросы! Все ему надо знать! Она опустила голову на плечо Парсела.
— Когда я увидела трех перитани с ружьями в нашем доме, я сказала: ауэ, ауэ! Я не смогу убить всех троих!
Послышался смех, и Парсел понял, что женщины сидят вокруг них в полумраке. Но он еле различал очертания их фигур.
— Тогда, — продолжала Ивоа, — я побежала к Омаате, а там была Итиа, и я им все рассказала. Омаата подумала и ответила: «У меня есть план. Иди с Итией под баньян и жди».
— А я, — сказала Омаата, — собрала женщин, рассказала им свой план, и они решили: «Пусть будет так, как ты говоришь».
Она сидела справа от Парсела, и когда повернула голову, он увидел, как заблестели ее глаза. Она сделала многозначительную паузу, ожидая новых вопросов.
— И тогда? — -спросил он.
— Тогда я опрокинула цистерны с водой.
— Это ты опрокинула цистерны? — воскликнул Парсел, пораженный.
Омаата откинула голову назад, выпятила свои круглые, как шары, груди, и смех ее прогремел, словно водопад. Однако глаза глядели печально. Это был смех торжествующей гордости, но не веселья. Глаза Парсела понемногу привыкли к темноте, и теперь он ясно видел женщин, присевших на пятки вокруг него. Парсел не слышал их, так как смех Омааты все заглушал, однако по их губам он видел, что они тоже смеются. Они были горды, что принимали участие в этой хитрой проделке и что она так ловко удалась.
— Знай, Адамо, — сказала Омаата, — что на Таити: убивают. Но ему не мешают пить.
— К чему же тогда эта хитрость? — спросил Парсел.
— Чтобы вырвать тебя из рук перитани и спрятать.
— Спрятать? — спросил Парсел, поднимая брови.
— Да, пока не кончится война.
Парсел поглядел на женщин.
— И вы все согласились на такую хитрость? — спросил он изменившимся голосом.
— Все, — ответила Омаата, — даже жены, чьи танэ не Дружат с тобой. Только Ваа мы ничего не сказали.
— Ваа очень глупа, — сказала Ороа, вскинув голову и взмахнув гривой. — Она могла нас выдать.
— Ваа восхищается человеком, который носит кожаные штуки вокруг ступней, — добавила Тумата. — Она не понимает, что вождь теперь ничто, когда сгорела его большая пирога.
— Вождь и сам этого не понимает, — сказала Итиа.
Женщины засмеялись. Ну и злой же язычок у Итии!
— Однако Ваа дала мне ружье, — заметила Ивоа.
— Она тебе его дала? -спросил Парсел.
— Да.
Парсел снова поднял брови. Забавно. Оказывается, образцовая миссис Мэсон налгала своему супругу.
— Послушай, мы спрячем тебя в пещеру, — сказала Омаата. — В пещере живут тупапау, а «те» их боятся.
— Меани их не боится.
— Меани твой брат, — сказала Ивоа.
— А в какую пещеру?
— В мою, — ответила Итиа. — В ту, где я ночевала с Авапуи после раздела жен.
— В пещеру с ружьями?
— Ты ее знаешь, Адамо?
— Не знаю.
— Это очень хорошая пещера, — пояснила Итиа. — В ней есть родничок. Если быть терпеливым, можно набрать полную тыкву воды.
После недолгого молчания Омаата проговорила:
И знай, что плоды не для «тех». Они для тебя. И для Итии, — добавила она.
Для Итии? — спросил Парсел.
— Итиа отведет тебя в пещеру и останется с тобой.
— А Ивоа?
— Ивоа носит сына. Она не может забраться в эту пещеру.
— А если я ей помогу?
— Спроси ее сам.
Парсел видел только неподвижный профиль Ивоа. Она молчала, сжав губы, с суровым взглядом и замкнутым лицом.
— Если я помогу тебе, Ивоа?
Она отрицательно покачала головой.
— Я очень отяжелела. Мне лучше остаться в поселке.
Она чувствовала себя совсем без сил после бессонной ночи. У нее было лишь одно желание: вернуться домой и поспать хоть несколько часов. Эту ночь ей опять придется караулить с ружьем в руках возле пристройки и дожидаться Тими. Она не будет знать покоя, пока не убьет Тими.
— Почему я не могу остаться один в пещере? — спросил Парсел.
Итиа наклонилась вперед и развела руками.
— Этот мужчина боится меня, — сказала она, окидывая подруг лукавым взглядом.
Заблестели улыбки, но гораздо более сдержанные, чем обычно в таких случаях. Этого требовало важное молчание Ивоа и уважение к этикету.
— Итиа будет тебе полезна, — пояснила Омаата, — она хитрая. К тому же она будет приносить тебе новости.
— Это может и Ивоа.
— Человек, погляди на нее! Куда ей лазить. Она не может бегать. Она еле ходит.
— Мне будет хорошо там, куда я пойду, — сказала Ивоа.
Парсел опустил глаза и так долго молчал, что женщины встревожились. Они стали делать знаки Омаате, и Омаата сказала глубоким грудным голосом:
— Ты рассердился, о мой сынок?
— Нет, я не рассердился.
Однако он продолжал молчать, и Омаата заговорила хриплым от беспокойства голосом:
— Ты не согласен с нами?
Парсел поднял голову и посмотрел на нее.
— Согласен, но сначала я хочу повидаться с «теми».
— Маамаа! — вскричала Омаата, поднимая глаза к небу. — Маамаа!
И женщины повторили как эхо за ней это слово, ошеломленные и подавленные. Долгое разочарованное и недоверчивое «маа» прокатилось, замирая под деревом, его сопровождали быстстрые взгляды, выразительные взмахи рук и движения плеч.
— Но тебе это вовсе не нужно! — воскликнула Омаата. — Ведь «те» не будут мешать перитани пить из ручья.
— Я хочу восстановить мир.
Женщины, переглядывались, хлопали себя ладонями по бедрам и громко вздыхали. Маамаа! Эти перитани либо очень злые, либо слишком добрые. Но всегда маамаа. Всегда!
— Человек, ты сошел с ума! — сказала Омаата. — Тими тебя убьет. А может, и Тетаити.
Слезы текли по щекам Ивоа, но она молчала.
— Я должен попробовать, — сказал Парсел, взяв ее за руку.
— Никогда я не слышала ничего глупее, — гневно пророкотала Омаата.
Она прижалась спиной к толстой вертикальной ветви, и ее дрожавшее от негодования тело сотрясало всю лиственную арку.
— О мои глупый петушок! — повторяла она, и в голосе ее звучали громовые раскаты. — О мой глупый, тщеславный петушок! Ты хочешь изменить небо и землю! Эти мужчины отведали крови, — продолжала она, вздымая кверху руки, — а теперь они идут вперед очертя голову, и убивают, и убивают, а ты?! Ты хочешь пойти против них голый и безоружный и думаешь установить мир!
Парсел дождался, когда эхо ее голоса смолкло вдали.
— Я пойду, Омаата.
— Человек! — закричала она, яростно блеснув глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Адамо! О Адамо! Я боялась, что больше тебя не увижу!
Ивоа опустилась на колени и, потянув его за руку, усадила рядом с собой на мох.
— Ивоа, — сказал Парсел, взяв ее лицо в обе руки. — Как ты сюда попала? Откуда узнала, что я приду?
Она засмеялась, счастливая, что чувствует прикосновение его рук.
— Отвечай, Ивоа!
Она засмеялась еще громче. Вечные вопросы! Все ему надо знать! Она опустила голову на плечо Парсела.
— Когда я увидела трех перитани с ружьями в нашем доме, я сказала: ауэ, ауэ! Я не смогу убить всех троих!
Послышался смех, и Парсел понял, что женщины сидят вокруг них в полумраке. Но он еле различал очертания их фигур.
— Тогда, — продолжала Ивоа, — я побежала к Омаате, а там была Итиа, и я им все рассказала. Омаата подумала и ответила: «У меня есть план. Иди с Итией под баньян и жди».
— А я, — сказала Омаата, — собрала женщин, рассказала им свой план, и они решили: «Пусть будет так, как ты говоришь».
Она сидела справа от Парсела, и когда повернула голову, он увидел, как заблестели ее глаза. Она сделала многозначительную паузу, ожидая новых вопросов.
— И тогда? — -спросил он.
— Тогда я опрокинула цистерны с водой.
— Это ты опрокинула цистерны? — воскликнул Парсел, пораженный.
Омаата откинула голову назад, выпятила свои круглые, как шары, груди, и смех ее прогремел, словно водопад. Однако глаза глядели печально. Это был смех торжествующей гордости, но не веселья. Глаза Парсела понемногу привыкли к темноте, и теперь он ясно видел женщин, присевших на пятки вокруг него. Парсел не слышал их, так как смех Омааты все заглушал, однако по их губам он видел, что они тоже смеются. Они были горды, что принимали участие в этой хитрой проделке и что она так ловко удалась.
— Знай, Адамо, — сказала Омаата, — что на Таити: убивают. Но ему не мешают пить.
— К чему же тогда эта хитрость? — спросил Парсел.
— Чтобы вырвать тебя из рук перитани и спрятать.
— Спрятать? — спросил Парсел, поднимая брови.
— Да, пока не кончится война.
Парсел поглядел на женщин.
— И вы все согласились на такую хитрость? — спросил он изменившимся голосом.
— Все, — ответила Омаата, — даже жены, чьи танэ не Дружат с тобой. Только Ваа мы ничего не сказали.
— Ваа очень глупа, — сказала Ороа, вскинув голову и взмахнув гривой. — Она могла нас выдать.
— Ваа восхищается человеком, который носит кожаные штуки вокруг ступней, — добавила Тумата. — Она не понимает, что вождь теперь ничто, когда сгорела его большая пирога.
— Вождь и сам этого не понимает, — сказала Итиа.
Женщины засмеялись. Ну и злой же язычок у Итии!
— Однако Ваа дала мне ружье, — заметила Ивоа.
— Она тебе его дала? -спросил Парсел.
— Да.
Парсел снова поднял брови. Забавно. Оказывается, образцовая миссис Мэсон налгала своему супругу.
— Послушай, мы спрячем тебя в пещеру, — сказала Омаата. — В пещере живут тупапау, а «те» их боятся.
— Меани их не боится.
— Меани твой брат, — сказала Ивоа.
— А в какую пещеру?
— В мою, — ответила Итиа. — В ту, где я ночевала с Авапуи после раздела жен.
— В пещеру с ружьями?
— Ты ее знаешь, Адамо?
— Не знаю.
— Это очень хорошая пещера, — пояснила Итиа. — В ней есть родничок. Если быть терпеливым, можно набрать полную тыкву воды.
После недолгого молчания Омаата проговорила:
И знай, что плоды не для «тех». Они для тебя. И для Итии, — добавила она.
Для Итии? — спросил Парсел.
— Итиа отведет тебя в пещеру и останется с тобой.
— А Ивоа?
— Ивоа носит сына. Она не может забраться в эту пещеру.
— А если я ей помогу?
— Спроси ее сам.
Парсел видел только неподвижный профиль Ивоа. Она молчала, сжав губы, с суровым взглядом и замкнутым лицом.
— Если я помогу тебе, Ивоа?
Она отрицательно покачала головой.
— Я очень отяжелела. Мне лучше остаться в поселке.
Она чувствовала себя совсем без сил после бессонной ночи. У нее было лишь одно желание: вернуться домой и поспать хоть несколько часов. Эту ночь ей опять придется караулить с ружьем в руках возле пристройки и дожидаться Тими. Она не будет знать покоя, пока не убьет Тими.
— Почему я не могу остаться один в пещере? — спросил Парсел.
Итиа наклонилась вперед и развела руками.
— Этот мужчина боится меня, — сказала она, окидывая подруг лукавым взглядом.
Заблестели улыбки, но гораздо более сдержанные, чем обычно в таких случаях. Этого требовало важное молчание Ивоа и уважение к этикету.
— Итиа будет тебе полезна, — пояснила Омаата, — она хитрая. К тому же она будет приносить тебе новости.
— Это может и Ивоа.
— Человек, погляди на нее! Куда ей лазить. Она не может бегать. Она еле ходит.
— Мне будет хорошо там, куда я пойду, — сказала Ивоа.
Парсел опустил глаза и так долго молчал, что женщины встревожились. Они стали делать знаки Омаате, и Омаата сказала глубоким грудным голосом:
— Ты рассердился, о мой сынок?
— Нет, я не рассердился.
Однако он продолжал молчать, и Омаата заговорила хриплым от беспокойства голосом:
— Ты не согласен с нами?
Парсел поднял голову и посмотрел на нее.
— Согласен, но сначала я хочу повидаться с «теми».
— Маамаа! — вскричала Омаата, поднимая глаза к небу. — Маамаа!
И женщины повторили как эхо за ней это слово, ошеломленные и подавленные. Долгое разочарованное и недоверчивое «маа» прокатилось, замирая под деревом, его сопровождали быстстрые взгляды, выразительные взмахи рук и движения плеч.
— Но тебе это вовсе не нужно! — воскликнула Омаата. — Ведь «те» не будут мешать перитани пить из ручья.
— Я хочу восстановить мир.
Женщины, переглядывались, хлопали себя ладонями по бедрам и громко вздыхали. Маамаа! Эти перитани либо очень злые, либо слишком добрые. Но всегда маамаа. Всегда!
— Человек, ты сошел с ума! — сказала Омаата. — Тими тебя убьет. А может, и Тетаити.
Слезы текли по щекам Ивоа, но она молчала.
— Я должен попробовать, — сказал Парсел, взяв ее за руку.
— Никогда я не слышала ничего глупее, — гневно пророкотала Омаата.
Она прижалась спиной к толстой вертикальной ветви, и ее дрожавшее от негодования тело сотрясало всю лиственную арку.
— О мои глупый петушок! — повторяла она, и в голосе ее звучали громовые раскаты. — О мой глупый, тщеславный петушок! Ты хочешь изменить небо и землю! Эти мужчины отведали крови, — продолжала она, вздымая кверху руки, — а теперь они идут вперед очертя голову, и убивают, и убивают, а ты?! Ты хочешь пойти против них голый и безоружный и думаешь установить мир!
Парсел дождался, когда эхо ее голоса смолкло вдали.
— Я пойду, Омаата.
— Человек! — закричала она, яростно блеснув глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146