Знаете,
вырабатывается некий стереотип воззрений. И это обусловлено не страхом
перед наказанием, нет, все происходит чисто инстинктивно. Подсознательная
боязнь низкой оценки, умноженная на преклонение перед идейными вождями,
авторитетами и законодателями, делает нас практически неспособными на
блестящие решения. В душе каждый из нас боится быть пойманным на ошибке.
Именно, боязнь ошибки. Лучше думать как все, говорить как все и ждать
своего часа, чем зачеркнуть свои надежды одной неудачной фразой. Вы
скажите - террористы. Но их активность мнимая, инстинкт самосохранения в
чистом виде. Знаете, когда я слышу об очередной акции, мне в голову
приходит одна и та же ассоциация - спасающееся от лесного пожара стадо...
Вы думали об этом?
- Нет, - ответил Поль. Где-то он уже слышал этот бред, без сомнения,
содержащий крупицы правды. Но работать головой он был не расположен. Да
что там говорить - не мог чисто физически.
- Вы никогда не заглядывали в глаза нашим интеллектуалам? -
продолжал, между тем, сыпать риторическими вопросами Володя. - Этим
сливкам нашего общества, нашей опоре, надежде и красе? Нет? И не советую.
Ничего вы там не увидите кроме пустоты и желания погреть руки. И это не
скрытность, не маскировка - это точное отражение пустоты души. Я употребил
термин "душа". Обесцвеченное, затасканное слово, вызывающее у нас
брезгливую улыбку, на том лишь основании, что мы бездушны по природе
своей. Да, как это не странно, большинство из нас даже и не пытается
уразуметь, что это значит - жить и быть человеком. Растет уровень знаний,
но говорит ли это о совершенствовании человека? Нет!
У нас нет цели. Нет святого за душой. Это не беда, это трагедия,
катастрофа. Ничего не желаем, ни к чему не стремимся. Уничтожаем
бездействием свой мозг.
Я помню этот день. Светило солнце, трещали какие-то пичуги. Никому и
в голову не приходило, что наступил самый Великий Черный день в истории
человечества - день переориентации. "Нет", - говорили в нашей среде. -
"Они на это не пойдут, общество не может существовать, не опираясь на
достижения научной мысли, ничего у них не выйдет, силенок не хватит, мы
нужны им, без нас они долго не протянут..." И то, что произошло, было
подобно грому среди ясного неба. Запрет. Наплевали они на
научно-технический прогресс.
Мало кто понимает, что приостановив перспективные исследования, наша
цивилизация отбросила себя на многие века назад. Разложение и упадок.
Упадок и разложение - вот что нас ждет в недалеком будущем.
Во все времена интеллектуалам было свойственно рассматривать
социальные потрясения через призму личного восприятия, по привычке
абстрагируя себя от общества. Притязания общества либо просто не
принимаются во внимание - так называемая философия башни из слоновой
кости, либо объявляются варварством, тиранией, наглостью взбесившихся
хамов, преступлением перед человечеством, являясь по своей природе
содержанкой общества, интеллигенция претендует на некую уникальную роль в
истории и лучший кусок пирога при разделе. Никогда интеллектуалу не пришло
бы в голову сказать: "После меня - хоть потоп!" И не потому, что они так
сильно заинтересованы в завтрашнем дне, просто само понятие - общество -
для них настолько туманно и загадочно, что подсознательно они не верят в
его существование. Общество для них чаще всего круг их знакомых.
Полю захотелось возразить, что интели иногда вспоминают об обществе,
- не все уж так беспросветно, - если считают, что оно задолжало, но Володя
перешел к констатирующей части своего эмоционального монолога.
- Я говорю это совсем не для того, чтобы опорочить кого бы то ни
было. Просто это надо учесть при анализе причин, приведших к запрету. Мы
оказались выброшенными на свалку. И этот факт следует изучить и исправить.
Я не жалуюсь. Я сопротивляюсь. С вашей помощью я надеюсь вернуть тысячам
интеллектуалам достойное место в духовной жизни человечества. Ваша секта
станет...
- Ты террорист, что ли?
- Нет, я не разрушитель, я - созидатель.
- Теоретик, значит. И созидаешь, конечно, новую стратегию
интеллектуализма. "Новая интеллектуальная волна". Так?
Ответить Володя не успел. Его прервал телефонный звонок.
- Алло? - спросил Поль, поднимая трубку.
- Здравствуй, Поль. Узнаешь? Тебя беспокоит Федор. Привет. Как
добрался?
Ах черт, вспомнил вчерашнее Поль. Как нехорошо получилось. Я обидел
его, кажется. Это был уже не первый случай, когда он незаслуженно обижал
своих друзей. всякий раз это было неприятно и стыдно. И виновато во всем
только пьянство. Пить надо меньше.
- Нормально добрался, - стараясь подавить смущение, сказал Поль. - А
ты?
- О, мне повезло. Останавливаю машину, а там девочка. Представляешь -
два часа ночи, и вдруг - такой подарок судьбы - девочка за рулем. Говорит,
муж у нее очкарик, рохля и тряпка, приходится самой подрабатывать.
Представляешь?
Поль попробовал... Угрюмая толпа. Мертвая девочка, ничком лежащая
перед полицейским.
- Представляешь? - переспросил Федор.
- Да-да, - поспешил ответить Поль, потому что изнутри опять поднялась
волна рвоты.
- Послушай, Поль, - каким-то металлическим голосом сказал Федор. - Мы
знакомы с тобой тысячу лет. Между нами не должно быть ничего
недоговоренного. Мы друзья, проверенные, прошедшие испытание временем. Это
как последний патрон, как спасательный круг. И в том, что наша дружба
выдержала самые жестокие испытания, залог нашей верности во веки веков.
Неужели она даст трещину из-за ерунды, из-за двух-трех неудачных пьяных
фраз.
- Да ладно тебе, - Поль терпеть не мог ссориться, но еще больше
ненавидел примирения. И то, и другое казались ему чересчур нелогичными
поступками и отдавали фальшью.
- Если я что-то не так сказал или не то сделал, прости меня, -
канючил между тем Федор.
- Как я могу тебя простить, если ты ни в чем не виноват? Виноват я, и
это я должен просить у тебя прощения.
- И ты на меня не сердишься?
- Нет.
- Правда?
- Правда.
- Вот здорово! Ой, как хорошо! И мы пойдем в кабак?
- Можно и в кабак.
- И поговорим о твоем новом романе?
- Да, - с большой неохотой согласился Поль. И это тоже он не любил,
но не отказываться же, раз свершилось такое грандиозное примирение. Любой
отказ прозвучал бы диссонансом, еще одна до боли в висках неприятная вещь
из-за профессиональной любви к формальной логике и правильно построенным
диалогам. Четыре повода для расстройства одновременно, это чересчур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
вырабатывается некий стереотип воззрений. И это обусловлено не страхом
перед наказанием, нет, все происходит чисто инстинктивно. Подсознательная
боязнь низкой оценки, умноженная на преклонение перед идейными вождями,
авторитетами и законодателями, делает нас практически неспособными на
блестящие решения. В душе каждый из нас боится быть пойманным на ошибке.
Именно, боязнь ошибки. Лучше думать как все, говорить как все и ждать
своего часа, чем зачеркнуть свои надежды одной неудачной фразой. Вы
скажите - террористы. Но их активность мнимая, инстинкт самосохранения в
чистом виде. Знаете, когда я слышу об очередной акции, мне в голову
приходит одна и та же ассоциация - спасающееся от лесного пожара стадо...
Вы думали об этом?
- Нет, - ответил Поль. Где-то он уже слышал этот бред, без сомнения,
содержащий крупицы правды. Но работать головой он был не расположен. Да
что там говорить - не мог чисто физически.
- Вы никогда не заглядывали в глаза нашим интеллектуалам? -
продолжал, между тем, сыпать риторическими вопросами Володя. - Этим
сливкам нашего общества, нашей опоре, надежде и красе? Нет? И не советую.
Ничего вы там не увидите кроме пустоты и желания погреть руки. И это не
скрытность, не маскировка - это точное отражение пустоты души. Я употребил
термин "душа". Обесцвеченное, затасканное слово, вызывающее у нас
брезгливую улыбку, на том лишь основании, что мы бездушны по природе
своей. Да, как это не странно, большинство из нас даже и не пытается
уразуметь, что это значит - жить и быть человеком. Растет уровень знаний,
но говорит ли это о совершенствовании человека? Нет!
У нас нет цели. Нет святого за душой. Это не беда, это трагедия,
катастрофа. Ничего не желаем, ни к чему не стремимся. Уничтожаем
бездействием свой мозг.
Я помню этот день. Светило солнце, трещали какие-то пичуги. Никому и
в голову не приходило, что наступил самый Великий Черный день в истории
человечества - день переориентации. "Нет", - говорили в нашей среде. -
"Они на это не пойдут, общество не может существовать, не опираясь на
достижения научной мысли, ничего у них не выйдет, силенок не хватит, мы
нужны им, без нас они долго не протянут..." И то, что произошло, было
подобно грому среди ясного неба. Запрет. Наплевали они на
научно-технический прогресс.
Мало кто понимает, что приостановив перспективные исследования, наша
цивилизация отбросила себя на многие века назад. Разложение и упадок.
Упадок и разложение - вот что нас ждет в недалеком будущем.
Во все времена интеллектуалам было свойственно рассматривать
социальные потрясения через призму личного восприятия, по привычке
абстрагируя себя от общества. Притязания общества либо просто не
принимаются во внимание - так называемая философия башни из слоновой
кости, либо объявляются варварством, тиранией, наглостью взбесившихся
хамов, преступлением перед человечеством, являясь по своей природе
содержанкой общества, интеллигенция претендует на некую уникальную роль в
истории и лучший кусок пирога при разделе. Никогда интеллектуалу не пришло
бы в голову сказать: "После меня - хоть потоп!" И не потому, что они так
сильно заинтересованы в завтрашнем дне, просто само понятие - общество -
для них настолько туманно и загадочно, что подсознательно они не верят в
его существование. Общество для них чаще всего круг их знакомых.
Полю захотелось возразить, что интели иногда вспоминают об обществе,
- не все уж так беспросветно, - если считают, что оно задолжало, но Володя
перешел к констатирующей части своего эмоционального монолога.
- Я говорю это совсем не для того, чтобы опорочить кого бы то ни
было. Просто это надо учесть при анализе причин, приведших к запрету. Мы
оказались выброшенными на свалку. И этот факт следует изучить и исправить.
Я не жалуюсь. Я сопротивляюсь. С вашей помощью я надеюсь вернуть тысячам
интеллектуалам достойное место в духовной жизни человечества. Ваша секта
станет...
- Ты террорист, что ли?
- Нет, я не разрушитель, я - созидатель.
- Теоретик, значит. И созидаешь, конечно, новую стратегию
интеллектуализма. "Новая интеллектуальная волна". Так?
Ответить Володя не успел. Его прервал телефонный звонок.
- Алло? - спросил Поль, поднимая трубку.
- Здравствуй, Поль. Узнаешь? Тебя беспокоит Федор. Привет. Как
добрался?
Ах черт, вспомнил вчерашнее Поль. Как нехорошо получилось. Я обидел
его, кажется. Это был уже не первый случай, когда он незаслуженно обижал
своих друзей. всякий раз это было неприятно и стыдно. И виновато во всем
только пьянство. Пить надо меньше.
- Нормально добрался, - стараясь подавить смущение, сказал Поль. - А
ты?
- О, мне повезло. Останавливаю машину, а там девочка. Представляешь -
два часа ночи, и вдруг - такой подарок судьбы - девочка за рулем. Говорит,
муж у нее очкарик, рохля и тряпка, приходится самой подрабатывать.
Представляешь?
Поль попробовал... Угрюмая толпа. Мертвая девочка, ничком лежащая
перед полицейским.
- Представляешь? - переспросил Федор.
- Да-да, - поспешил ответить Поль, потому что изнутри опять поднялась
волна рвоты.
- Послушай, Поль, - каким-то металлическим голосом сказал Федор. - Мы
знакомы с тобой тысячу лет. Между нами не должно быть ничего
недоговоренного. Мы друзья, проверенные, прошедшие испытание временем. Это
как последний патрон, как спасательный круг. И в том, что наша дружба
выдержала самые жестокие испытания, залог нашей верности во веки веков.
Неужели она даст трещину из-за ерунды, из-за двух-трех неудачных пьяных
фраз.
- Да ладно тебе, - Поль терпеть не мог ссориться, но еще больше
ненавидел примирения. И то, и другое казались ему чересчур нелогичными
поступками и отдавали фальшью.
- Если я что-то не так сказал или не то сделал, прости меня, -
канючил между тем Федор.
- Как я могу тебя простить, если ты ни в чем не виноват? Виноват я, и
это я должен просить у тебя прощения.
- И ты на меня не сердишься?
- Нет.
- Правда?
- Правда.
- Вот здорово! Ой, как хорошо! И мы пойдем в кабак?
- Можно и в кабак.
- И поговорим о твоем новом романе?
- Да, - с большой неохотой согласился Поль. И это тоже он не любил,
но не отказываться же, раз свершилось такое грандиозное примирение. Любой
отказ прозвучал бы диссонансом, еще одна до боли в висках неприятная вещь
из-за профессиональной любви к формальной логике и правильно построенным
диалогам. Четыре повода для расстройства одновременно, это чересчур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24