Эсмеральда утопила бы ее в потоке эмоций и театральных жестов. И вообще, Мэгги слишком долго была замужем за Джереми, чтобы посвящать в свои интимные переживания посторонних. Это бремя ей придется нести одной.
И опять она погружалась в чтение маленьких записных книжек в молескиновых обложках, где содержались записи о годами тянувшемся предательстве мужа в Париже, Риме и Будапеште, пока ее не охватила мучительная ярость, избавление от которой могла дать лишь месть. Негодяя Джереми уже не было рядом, но в ее власти обрушить праведный гнев на многочисленных соучастниц его преступления – благо у них были имена и адреса.
Как выяснилось, Джереми познакомился с Дельфиной, когда его пригласили дать интервью французскому телевидению – примерно через полгода после переезда в Париж. Мэгги не помнила ни слова из того интервью. Впрочем, она вообще редко смотрела телевизор. Вероятно, это была coup de foudre – молниеносная вспышка любви с первого взгляда. Мэгги ощутила знакомую сухость во рту, потребовалось усилие, чтобы удержать дневник в дрожащей руке. По-видимому, этот роман протекал с поистине французской страстью – страницы записной книжки были усеяны плюсиками.
Дельфина была разведена, имела сына двенадцати лет, который учился в школе-пансионе и время от времени приезжал домой. Его визитам соответствовали длительные перерывы в повествовании Джереми. Однако муж Мэгги все же был представлен ребенку, носившему имя Танкред – очень французское и очень претенциозное, – и весьма лестно отзывался об уме и обаянии мальчика. В записях упоминалось о том, как он однажды купил мальчику Танкреду подарок на день рождения – авторучку с выгравированными на ней инициалами.
При упоминании о детях у Мэгги все внутри сжалось и в горле появился ком. Они с Джереми несколько лет пытались зачать ребенка – она очень этого хотела, а когда стало ясно, что наследник вряд ли появится, муж не выразил особого сожаления. Для Мэгги же это поражение, напротив, осталось мучительной раной в сердце. Каждый раз, встречаясь с детьми сестры или увидев на улице какого-нибудь особенно очаровательного ребенка, она ощущала самую настоящую физическую боль в груди. В качестве компенсации у Мэгги было множество крестников. Она помнила их дни рождения и часто посылала им открытки. «Ты и твои маленькие друзья по переписке», – поддразнивал ее Джереми. Действительно ли он не расстраивался из-за неспособности Мэгги родить ему ребенка или лишь делал вид? Ей и в голову не приходило, что проблема могла быть не в ней, а в нем, – впрочем, для нее это было вполне характерно.
Получив повышение и став ведущей программы новостей, Дельфина каждый вечер появлялась в эфире, но днем была свободна и проводила часы, называемые парижанами cinq a sept, в своей маленькой квартирке с видом на Сену. Влюбленные сидели у открытого окна, потягивая «Кир» и созерцая пыхтящие речные трамвайчики. На Дельфине было «очень соблазнительное», по описанию Джереми, кимоно. Они редко ходили в рестораны – не хотели давать поводов для сплетен, ведь Дельфина была известным лицом французского телевидения. К тому же эта негодяйка была настоящей мастерицей в кулинарии – в дневнике были восторженно описаны ее раковые супы, бульоны, мясо на вертеле, паштеты и провансальская пицца. Мариэлиза же – так звали шеф-повара из резиденции – не отличалась воображением, хотя готовила неплохо. Однако Мэгги казалось, что муж был вполне доволен, когда на официальных обедах подавали суп, а после него – блюдо, которое называлось un petit gigot. Мариэлиза сопровождала определением «petit», то есть «маленький», любое понятие – будь то картофель или шоколадная булочка, или просьба подождать «крохотную минутку», или «малюсенький телефонный звоночек». Мариэлизу трудно было назвать маленькой – она была крупная властная женщина, с большой грудью и темно-красными ноздрями. Мэгги втайне побаивалась ее. Даже Джереми предпочитал не спорить с Мариэлизой, безраздельно властвовавшей в резиденции на протяжении четырех лет пребывания супружеской четы в Париже.
Кроме того, именно Дельфина, очевидно, научила Джереми ценить французские вина и разбираться в них – с этой мыслью Мэгги покосилась на бутылку бордо. Разнообразные сорта вин были скрупулезно перечислены в записях. Дельфина водила его на вернисажи и на открытия картинных галерей; они вместе появлялись в театральных кафе. Вот, значит, откуда взялся внезапно проснувшийся интерес к творчеству Жака Превера, над которым Мэгги в то время любила подшучивать!
В конечном счете Мэгги пришлось признать: Дельфина была воплощением всего того, чего не хватало ей. Мысль эта удручала. В принципе и Мэгги могла бы носить кимоно и читать Верлена, но даже если бы ей удалось научиться готовить всевозможные гастрономические изыски вроде veloute de potiron или tarte Tatin, Джереми все равно уже не сможет их оценить.
Мэгги заползла в кровать. Никогда еще она не чувствовала себя столь беспомощной. Ее незыблемая уверенность в завтрашнем дне и в правильности своего выбора исчезла напрочь, теперь Мэгги знала одно: она провела лучшие годы жизни не с тем мужчиной. Она разделяла взгляды своей матери, полагавшей, что первые двадцать лет – лишь подготовка к жизни, последующие три десятилетия – настоящая жизнь, а затем приходит старость, которая в идеале должна быть полна приятных воспоминаний, скрашивающих человеку борьбу с лестничными ступеньками. Настоящей жизнью Мэгги был брак с Джереми. И эта мысль приводила ее в уныние.
Однако маленький лучик света все же маячил на сумрачном горизонте. Представляя себе, как будет потягивать кофе со сливками на летней площадке кафе «Флор» на бульваре Сен-Жермен, Мэгги обретала решимость.
Как бы ни была длинна и темна ночь, утро обязательно принесет с собой всепроникающий аромат кофе и теплые круассаны.
– Да, в Париж, – сообщила она Ширли следующим утром по телефону. – Коробки с вещами отправлены в Англию, но я хочу по пути домой провести несколько недель в Париже. Это поможет мне развеяться.
– Золтан почему-то решил, что поедет с вами. – В тоне Ширли отчетливо слышалось неодобрение. – Вчера пришел за выходным пособием.
– Так и есть, – подтвердила Мэгги. – Я собираюсь купить и перегнать в Англию автомобиль с большим багажником. Золтан едет со мной, потому что я не училась водить на континенте.
– Понятно, – произнесла Ширли, явно ничего не понимая. – Хорошо… Я подумала, может, вам захочется перед отъездом зайти в посольство попрощаться. На ваше имя пришло много сообщений с соболезнованиями, вы, наверное, пожелаете ответить на них, когда будете в состоянии.
После смерти Джереми в атриуме здания посольства был сооружён своего рода мемориал – сотни людей приходили и расписывались в специальной книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58