Она вновь увидит Аттилу, а также его растущее семейство. Они будут вместе собирать виноград и отмечать праздник урожая, сидя за длинными столами на свежем воздухе, вместе с рабочими. – Будем есть tripes a la mode ds Caen… – увлеченно говорил Люк.
– Есть требуху? – Тут Мэгги начала колебаться – легкая тень промелькнула на безоблачном небосклоне.
– …и танцевать яву… – Он вдруг замялся. – Ты умеешь танцевать яву?
– Нет. Зато я умею танцевать танго.
Еще он решил, что члены ее семейства смогут приезжать к ним в гости, когда захотят.
Мэгги поняла, что Люк имел в виду не Джима, Сью и племянниц, а Эсмеральду, Золтана и Симону. Теперь, когда рядом с ней появился мужчина, они стали как-то иначе смотреть на нее. И почему женщина всегда более интересна для окружающих, если у нее есть поклонник? Только теперь ей стало ясно, какое жалкое впечатление она производила в роли вдовы, которой к тому же изменял муж. Золтан стал относиться к ней с удвоенным уважением, а Симона взяла в привычку постоянно подмигивать и делать характерный итальянский жест – резкий удар по воздуху ребром ладони, наискосок. Этот жест означал что-то вроде: «Эй, что ты там еще затеваешь, хитрюга?» Эсмеральда тем временем трудилась не покладая рук, производя льняные простыни и полотенца с монограммами. Как когда-то мать Мэгги, она не хотела переступать порог «небольшого замка» с пустыми руками.
Иногда Мэгги с Люком приходили на Эберигстрит пообедать. Он настоял на том, чтобы помогать Эсмеральде на кухне – чистить лук, помешивать что-нибудь в сковороде. Однако через какое-то время они поменялись ролями: Люк стал шеф-поваром, у которого почему-то всегда очень быстро пачкался фартук, а души в нем не чаявшая кухарка была, так сказать, понижена в звании и поставлена за доску для резки. Люк был настоящим джентльменом, в полном смысле этого слова. Только настоящий джентльмен мог проделать подобный маневр, не задев при этом португальскую гордость Эсмеральды.
Дома, в новой квартире, всегда готовил Люк – кулинарные потуги Мэгги были пресечены после первого же воскресного жаркого. Под мелодии Моцарта, вылетавшие из стереоустановки – вклад Люка в обустройство любовного гнездышка, – готовились вкуснейшие блюда, которые мать Мэгги сочла бы «чересчур сложными». Мэгги с тоской подумала – как гордилась бы мама… Подумать только, ее дочь станет французской графиней! С какой важностью она рассказывала бы своим приятельницам про замок Люка, естественно, умалчивая о его размерах!
– О, горе, о, горе, несчастную Лиз похитил коварный французский маркиз! – поддразнивала ее по телефону сестра.
– Он граф, а не маркиз!
– Хоть чести красавица и лишена, теперь говорит по-французски она!
– Между прочим, Люк прекрасно владеет английским, – огрызнулась Мэгги.
Однажды, вернувшись из офиса, Мэгги увидела, что Люк установил большой мольберт в том углу комнаты, где удачнее всего падал свет.
– Ты должна снова начать рисовать, – сказал он. – Ты ведь талантливая художница!
Вскоре она написала весьма впечатляющий портрет Люка в стиле Люсьена Фрейда, который показался бы Джереми «безнадежно реалистичным» и не имел ничего общего с его собственным, сдержанным, выполненным тушью портретом, сосланным в кладовую.
В последующие месяцы Люк часто мотался во Францию. Ему нужно было следить за делами и общаться с адвокатом. Мэгги регулярно стояла у барьера в аэропорту, встречая любимого, который неизменно выходил последним.
– Знаешь что? – спросил он в один из таких дней, стиснув ее в объятиях. – На следующей неделе прилетает Джером. Он собирается навестить мать и хочет заодно познакомиться с тобой.
* * *
Рейс, которым должен был прилететь Джером, задержали. Люк и Мэгги бродили по зданию аэропорта и заглядывали в магазины, пытаясь убить время. Люк купил выпуск «Ле Фигаро».
– Жаль, что у нас с тобой не может быть детей, – сказал он.
Мэгги ощутила знакомую тоску, которую всегда вызывала у нее эта тема.
– Да, – ответила она, – очень жаль.
– Он вырос бы настоящим французом, – доверительно добавил Люк. – Джером – хороший парень, сама увидишь, но он типичный англичанин…
В воображении Мэгги маленький Эдвард тоже представлялся ей англичанином – в школьной шапочке и форменном пиджачке, с острыми коленками, выглядывавшими из-под серых шорт; однако спорить все равно не было смысла.
Они стояли у барьера и смотрели, как открывались и закрывались двери, изрыгая пассажиров парижского рейса. Мэгги мгновенно узнала Джерома, стоило тому только показаться в дверях. Подойдя к ним, он улыбнулся, взял руку Мэгги мягкими тонкими пальцами с овальными розовыми ногтями и поднес к губам. Видя перед собой его склоненную голову, она не могла оторвать взгляда от идеально ровного пробора над высоким лбом.
– Что-то ты долго, – сказал Люк, похлопав сына по спине.
Джером взглянул на часы, наклонив их, чтобы не было бликов, – как хорошо ей был знаком этот жест… И усмехнулся уголком рта:
– Что ж, надеюсь, вы не зря меня ждали?
– О да, безусловно, не зря, – ответила Мэгги. Она пропустила мужчин вперед и шла позади, наблюдая, как отец с сыном хлопают друг друга по спине и обмениваются шутливыми ударами кулаков, по-мужски неловко выражая свою любовь, и ей казалось, что у нее вот-вот разорвется сердце.
Сидя между ними на заднем сиденье такси и храня в себе тайну, которую не собиралась открывать ни единой живой душе, Мэгги подумала – в конечном счете, последнее слово все-таки осталось за Джереми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Есть требуху? – Тут Мэгги начала колебаться – легкая тень промелькнула на безоблачном небосклоне.
– …и танцевать яву… – Он вдруг замялся. – Ты умеешь танцевать яву?
– Нет. Зато я умею танцевать танго.
Еще он решил, что члены ее семейства смогут приезжать к ним в гости, когда захотят.
Мэгги поняла, что Люк имел в виду не Джима, Сью и племянниц, а Эсмеральду, Золтана и Симону. Теперь, когда рядом с ней появился мужчина, они стали как-то иначе смотреть на нее. И почему женщина всегда более интересна для окружающих, если у нее есть поклонник? Только теперь ей стало ясно, какое жалкое впечатление она производила в роли вдовы, которой к тому же изменял муж. Золтан стал относиться к ней с удвоенным уважением, а Симона взяла в привычку постоянно подмигивать и делать характерный итальянский жест – резкий удар по воздуху ребром ладони, наискосок. Этот жест означал что-то вроде: «Эй, что ты там еще затеваешь, хитрюга?» Эсмеральда тем временем трудилась не покладая рук, производя льняные простыни и полотенца с монограммами. Как когда-то мать Мэгги, она не хотела переступать порог «небольшого замка» с пустыми руками.
Иногда Мэгги с Люком приходили на Эберигстрит пообедать. Он настоял на том, чтобы помогать Эсмеральде на кухне – чистить лук, помешивать что-нибудь в сковороде. Однако через какое-то время они поменялись ролями: Люк стал шеф-поваром, у которого почему-то всегда очень быстро пачкался фартук, а души в нем не чаявшая кухарка была, так сказать, понижена в звании и поставлена за доску для резки. Люк был настоящим джентльменом, в полном смысле этого слова. Только настоящий джентльмен мог проделать подобный маневр, не задев при этом португальскую гордость Эсмеральды.
Дома, в новой квартире, всегда готовил Люк – кулинарные потуги Мэгги были пресечены после первого же воскресного жаркого. Под мелодии Моцарта, вылетавшие из стереоустановки – вклад Люка в обустройство любовного гнездышка, – готовились вкуснейшие блюда, которые мать Мэгги сочла бы «чересчур сложными». Мэгги с тоской подумала – как гордилась бы мама… Подумать только, ее дочь станет французской графиней! С какой важностью она рассказывала бы своим приятельницам про замок Люка, естественно, умалчивая о его размерах!
– О, горе, о, горе, несчастную Лиз похитил коварный французский маркиз! – поддразнивала ее по телефону сестра.
– Он граф, а не маркиз!
– Хоть чести красавица и лишена, теперь говорит по-французски она!
– Между прочим, Люк прекрасно владеет английским, – огрызнулась Мэгги.
Однажды, вернувшись из офиса, Мэгги увидела, что Люк установил большой мольберт в том углу комнаты, где удачнее всего падал свет.
– Ты должна снова начать рисовать, – сказал он. – Ты ведь талантливая художница!
Вскоре она написала весьма впечатляющий портрет Люка в стиле Люсьена Фрейда, который показался бы Джереми «безнадежно реалистичным» и не имел ничего общего с его собственным, сдержанным, выполненным тушью портретом, сосланным в кладовую.
В последующие месяцы Люк часто мотался во Францию. Ему нужно было следить за делами и общаться с адвокатом. Мэгги регулярно стояла у барьера в аэропорту, встречая любимого, который неизменно выходил последним.
– Знаешь что? – спросил он в один из таких дней, стиснув ее в объятиях. – На следующей неделе прилетает Джером. Он собирается навестить мать и хочет заодно познакомиться с тобой.
* * *
Рейс, которым должен был прилететь Джером, задержали. Люк и Мэгги бродили по зданию аэропорта и заглядывали в магазины, пытаясь убить время. Люк купил выпуск «Ле Фигаро».
– Жаль, что у нас с тобой не может быть детей, – сказал он.
Мэгги ощутила знакомую тоску, которую всегда вызывала у нее эта тема.
– Да, – ответила она, – очень жаль.
– Он вырос бы настоящим французом, – доверительно добавил Люк. – Джером – хороший парень, сама увидишь, но он типичный англичанин…
В воображении Мэгги маленький Эдвард тоже представлялся ей англичанином – в школьной шапочке и форменном пиджачке, с острыми коленками, выглядывавшими из-под серых шорт; однако спорить все равно не было смысла.
Они стояли у барьера и смотрели, как открывались и закрывались двери, изрыгая пассажиров парижского рейса. Мэгги мгновенно узнала Джерома, стоило тому только показаться в дверях. Подойдя к ним, он улыбнулся, взял руку Мэгги мягкими тонкими пальцами с овальными розовыми ногтями и поднес к губам. Видя перед собой его склоненную голову, она не могла оторвать взгляда от идеально ровного пробора над высоким лбом.
– Что-то ты долго, – сказал Люк, похлопав сына по спине.
Джером взглянул на часы, наклонив их, чтобы не было бликов, – как хорошо ей был знаком этот жест… И усмехнулся уголком рта:
– Что ж, надеюсь, вы не зря меня ждали?
– О да, безусловно, не зря, – ответила Мэгги. Она пропустила мужчин вперед и шла позади, наблюдая, как отец с сыном хлопают друг друга по спине и обмениваются шутливыми ударами кулаков, по-мужски неловко выражая свою любовь, и ей казалось, что у нее вот-вот разорвется сердце.
Сидя между ними на заднем сиденье такси и храня в себе тайну, которую не собиралась открывать ни единой живой душе, Мэгги подумала – в конечном счете, последнее слово все-таки осталось за Джереми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58