– Вы даже представить себе не можете, как мне приятно это слышать…
– А с чего это вам так приятно?
– Мой отец меня не любил.
– Ваш отец помер?
– Нет. Он уехал. Я была еще совсем маленькой.
Когда они оказались внизу, старая крестьянка сказала:
– Вы не бойтесь, Анна, я к вам часто наведываться не собираюсь и надоедать не стану!
– Значит, вы согласны?! – воскликнула Анна Хидден.
И обняла старую крестьянку. Она была на вершине счастья.
* * *
Вопрос с арендой решался крайне медленно. Не из-за денег: об этой, довольно скромной, сумме они быстро договорились между собой. В течение года Анна практически ничего не должна была платить, поскольку брала на себя расходы по необходимому ремонту дома. Но перед тем, как его начать, требовалось получить согласие всех остальных родственников Амалии.
У Анны по-прежнему не было ключа от дома, но она без конца поднималась к нему по обрывистой тропе.
Она была влюблена – иными словами, одержима.
С того дня, как она увидела виллу на скале, она совершенно забыла о том, что Жорж называл ее хижиной в Тейи, на берегу Ионны. Как забыла и о своем парижском доме, который выставила на продажу. И о жилище своей матери в Бретани.
Она влюбилась – безумно, неистово – в дом Амалии, в террасу, в бухту, в море. Влюбилась так, что мечтала раствориться без остатка в том, к чему прикипела сердцем. Во всякой любви таится нечто зачаровывающее. Нечто гораздо более древнее, чем то, что можно выразить словами, которые мы узнаём лишь через много лет после рождения. Но теперь она любила такой любовью не мужчину. А дом, который звал ее, ждал ее. И каменный склон горы, к которому хотелось прикипеть навечно. И весь этот заросший дикими травами уголок света, лавы, потайного огня, в котором мечтала жить. Странное чувство, и сильное и внезапное, охватывало ее всякий раз, как она поднималась в это царство лавы. Словно тут обитал невидимый добрый дух, и она ощущала – каким-то неведомым образом – его благосклонность к ней, и покровительство, и понимание, и почитание, и поддержку, и любовь.
* * *
Внизу, под обрывом, она обнаружила грот и две маленькие бухточки, где можно было плавать, оставаясь невидимой для постороннего глаза. Впрочем, этот склон горы был почти неприступен. И бухточки были совсем крошечные. Вулканические сбросы замыкали их со всех сторон, делая доступ туда крайне затруднительным.
Карабкаясь по скале, можно увидеть, нет ли кого внизу, на темном песке. Кое-где вдруг попадается железное причальное кольцо для лодки. Кое-где – несколько цементных ступенек, позволяющих войти в Тирренское море, а не прыгать в него с высоты.
Ее волосы уже отросли ниже плеч. Плечи же остались узкими, несмотря на рассветные и вечерние заплывы. Отныне она ежедневно плавает в этих двух бухточках. А одежду оставляет в маленьком стойле.
Глава V
Однажды, поднявшись к дому, она увидела крестьянку и какого-то старика, которые сидели там, в мертвой тишине, в дымке света. Был вечер. Они расположились на террасе, в железных креслах перед ржавым столом, не разговаривая друг с другом, спиной к волшебному пейзажу. Казалось, они дремали. На самом же деле они повернулись спиной к солнцу и теперь смотрели, как она взбирается по склону и подходит к ним.
– А, вот и ты, дочка! – сказала Амалия. – Я не встаю. Притомилась очень. Познакомься, Анна, это мой брат Филоссено, он хотел во что бы то ни стало совершить паломничество к этому домику перед тем, как ты начнешь его обустраивать.
Старик Филоссено встал. Он собирался что-то показать Анне. Подвел ее к краю террасы. За желтовато-серым утесом виднелось нечто вроде площадки, выбитой в камне.
– Это я вытесал ее для своего отца, – с гордостью сказал он ей. – Гляньте, синьорина!
Анне Хидден пришлось спускаться, держась за сильную протянутую ей руку, а кое-где, по команде седоволосого старика, даже сползать вниз на животе.
Наклонившись над краем вырубленной и скрытой в утесах площадки, можно было разглядеть кастелло, отель, порт для прогулочных суденышек.
Парусники лениво колыхались на волнах.
Вода мерцала и казалась белой, как молоко.
Они восхищенно полюбовались видом. Потом встали на ноги. Старик и Анна вернулись обратно на террасу. Отряхнули друг друга от пыли. Медленно подошли к Амалии.
Старик торжественно вручил Анне ключи от дома.
И пожелал пожать ей руку, дабы скрепить их договор.
Она пожала ему руку.
И тут, в наступившей тишине, та, которую они звали Анной, поняла, что ей нужно сделать, и произнесла длинную благодарственную речь.
Опустив глаза и по-прежнему сидя в кресле Амалия внимательно выслушала ее. Когда Анна закончила, она встала, подошла к ней и звучно поцеловала в лоб.
Потом все трое подошли к двери. Анна протянула было ключ старому Филоссено, но тот повелительным жестом велел ей отпирать самой. И это она вставила ключ в замочную скважину.
Ключ повернулся легко, но старику пришлось налечь плечом на тяжелую деревянную дверь, чтобы та наконец распахнулась.
Все трое вошли внутрь.
Дом был сухой. В нем пахло кошками, жасмином, пылью.
Ни Анне, ни старику не удалось раскрыть окна, кроме одного.
Ворвавшийся воздух поднял такую густую пыль, что они начали задыхаться. Все трое раскашлялись, согнувшись в три погибели и не в силах перевести дыхание.
Анна плача выбежала наружу.
Но ей все же удалось пройти по двум длинным комнатам; ее надрывный кашель отдавался гулким эхом в почти пустых помещениях. (Здесь сохранились только стол с восемью стульями, грузный гипсовый Зевс, похищающий Европу, и продавленные кресла; все это она потом выбросила, оставив только зеркала в позолоченных рамах над каминами – да и позолоту эту велела покрыть белой краской.)
– Отец моего отца служил нотариусом в Понте, – объяснял Филоссено, – а его младший брат был священником в Серраре.
При каждом шаге в воздух взметались тучи пыли – а вместе с ней ночные бабочки.
Когда они вышли на воздух и кое-как уняли хриплый кашель, старик сказал:
– Анна, я хочу показать вам еще кое-что. Тут, рядом, есть теплый источник.
Это был природный источник в скале, забитый плотным матерчатым кляпом. Филоссено вытащил холщовую пробку, и тоненькая обжигающая струйка брызнула в углубление, выеденное горячей сернистой водой вулкана.
* * *
Солнце клонилось к горизонту.
Дом наливался багрянцем в его лучах.
Они стояли перед ним.
Все уже было сказано. И они решили разойтись по домам.
Анна проводила их до фургончика брата Амалии. Старый Филоссено отказался взять себе ключи.
* * *
После их отъезда Анна снова поднялась на гору. Дойдя до конца тропы и взобравшись на террасу, она увидела под крайним багровеющим окном большой куст красной смородины, огненный, словно костер, в вечерних лучах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44