— Конвейер работает, как моя голова, двадцать шесть с половиной часов в сутки… Максимум через пять дней мальчик получит ксиву. Только смотрите, чтобы день выдачи визы в Москве не совпал с его мусорским залетом в Германии… А то потом будет трудно объяснять про всякие феномены раздвоения личности…
Мы вернулись в машину, где застали блондинку, любезничавшую с вышибалой Сеней.
— Привет, подруга, — бодро сказал ей Алик. — Ну, значит, ишещь себе работенку? А живешь где?
— У знакомой. Но уже пора съезжать, муж у нее, ребенок… — охотно поведала девица.
— Такое предложение, — продолжил Алик деловито. — Сейчас отвезу тебя в одно респектабельное заведение. С коврами и зеркалами. Получишь там собственный апартамент. Называется заведение просто: бардак. Официальный, с лицензией, бухгалтерией… Туда девки со всей Европы в очередь становятся, чтобы попасть. Как?
— Да вы что? — произнесла блондинка негодующим голосом. — За шлюху меня принимаете?
— Нет, за наследницу британского престола, — возразил Алик, тут же с торопливой запальчивостью, добавив: — А ты мне вот скажи честно: вообще хотя бы раз в публичном доме бывала?
— Чего я там забыла…
— Во! — поднял Алик вверх указательный палец. — Значит, делаем так: едем на экскурсию.
— Но…
— А ты не перебивай. Просто посмотришь. Для общего развити. Не понравится — нет проблем, гуляй себе дальше по улицам, никто тебя пальцем не тронет. Зато будешь иметь представление. Поехали! — кивнул он Сене.
«Мерседес» тотчас шустро юркнул в просвет между спешащими автомобилями, покатив к центру, в сторону зоопарка.
Девица, подавленная напором Алика, стесненно молчала, покусывая в досадливом раздумье пухленькие губы.
— Я не скрываю, — непринужденно повествовал между тем Алик, — что буду иметь свои комиссионные, но не в урон тебе, ты на косметику больше потратишь… А то ходишь по всяким торговым шарашкам, в поломойки себя предлагаешь. Ты что, рож этих за прилавком не видишь? На них же все написано, как на бумаге. Ты ему полы будешь драить, а он — тебя … и забесплатно, между прочим. А попробуй дернись — сразу же вылетишь на улицу. Здесь тебе не совок, здесь каждый только и думает, как кого бы использовать влегкую…
Тут я не удержался от усмешки. Интересно, каким образом бойкий Алик хотел использовать меня? Планы ведь у него на сей счет имелись наверняка. Но вот позволять ему воплотить их в жизнь также наверняка не следовало.
Машина остановилась у старого четырехэтажного здания, увенчанного вывеской с неоновыми очертаниями полногрудой женской фигуры.
Алик, галантно протянув даме руку, помог освободить ей салон автомобиля. Сказал мне:
— Идешь с нами.
По стертым ступеням гнилой деревянной лестницы мы поднялись на второй этаж, остановившись у обитой дерматином двухстворчатой высокой двери, над которой висела обзорная телекамера. Лестничная площадка была заляпана многочисленными следами башмаков, в углу валялись мятые жестянки из-под пива, застойно пахло мочой.
Алик нажал на кнопку звонка, подмигнув ободряюще нашей спутнице, испуганно осматривающейся по сторонам.
Дверь растворилась. На нас воззрилась некая высокая, очень хорошо сложенная девица, одетая лишь в одно нижнее белье и черные с резинкой чулки. Ее рыжая густая шевелюра вилась множеством мелких растрепанных кудрей, и фасон такой прически я почему-то определил словосочетанием «взрыв на макаронной фабрике».
Увидев Алика, привратница проделала куражливый книксен, приглашая нас войти в заведение.
Мы прошли холл, декорированный аляповатыми полотнами, недвусмысленно живописующими торжество плотского порока, и оказались у стойки бара, за которой торчал какой-то унылый потрепанный тип с подбитым глазом и сутулая дама лет пятидесяти с перетянутым резинкой пучком лимонно-седых волос, некой шишкой торчащим на затылке.
На табуретах у стойки восседали, лакая алкоголь, жрицы любви, все в столь же легкомысленных одеяниях, что и у коллеги по их трудовому коллективу, открывшей нам дверь.
Дама за стойкой хмуро кивнула Алику, а затем, набрав в легкие капитальный запас прокуренного воздуха, заорала, почему-то обращаясь к потолку:
— Сте-ефан!
У дамы, как я заметил, не хватало многих передних зубов.
На зов ее явился широкоплечий малый лет тридцати пяти в кожаной безрукавке, джинсах, ковбойских сапожках с мысками, окантованными железом, и с золотой цепью на прыщавой шее. Впрочем, и вся морда его была усеяна какими-то фиолетово— багровыми волдырями.
— Вот, — представил меня ему Алик. — Это Толя. С завтрашнего дня будет забирать у тебя «бабки», Стефан.
— А это кто? — указал хозяин борделя на скромно потупившую взор девицу.
— А это, — сказал Алик, — отдельный разговор…
— Ну, пойдем ко мне в комнату, — откликнулся тот.
— А ты выпей чего-нибудь в баре, — предложил мне Алик. — Стефан угощает, верно?
— Марта, обслужи человека, — приказал Стефан беззубой даме.
— Ничего не хочу, — поспешно произнес я, горя желанием скорее помыть руки, подошвы ботинок и сдать в химчистку одежду.
— Ну, тогда — жди в машине, — махнул Алик рукой, и этот жест отчетливо выразил разочарованное его презрение к моему чистоплюйству.
Я, спустившись вниз, уселся в «мерседес», составив компанию скучающему боевику Сене.
Некоторое время мы молчали. Потом Сеня произнес сквозь зубы:
— Лешка… ну тот, с которым мы были… в больнице, кстати. Чего-то ты ему там серьезно в хозяйстве напортил… А он у Монгола правая рука, учти…
— У какого Монгола?
— Ну, у Алика, у какого… — Сеня помолчал. — Он, Лешка, не прощает, запомни. Так что совет: не подставляйся в будущем. Сожрет.
— А у тебя, — спросил я. — обиды есть?
— Да ладно… — Он почесал затылок. — Башка крепкая. Теперь так… — продолжил со вздохом. — Работать будем с тобой в «двойке». Дела в основном инкассаторские. Сбор «бабок». С бардаков, куда Алик девок поставляет, с бригад, что «лесников» бомбят, ну и долги всякие разные… Дальше — вьетнамцы. Мы им возим сигареты со Шпиренберга…
— И вы? — удивился я.
— И мы, — подтвердил Сеня. — Их только ленивый не возит. Но мы возим еще и косоглазых партиями из Союза… А это бизнес крутой. Что еще? Машины перепуливать с тобой будем… Тоже путем авиаперевозок. Ну, разборы само собой… В общем, вникнешь. Понравится, думаю. Все лучше, чем в шестерках у коммерсантов этих вонючих…
— С Изей-то разошлись? — спросил я. — Бортами?
Сеня мрачно усмехнулся.
— Разошлись… Ох и жучила! — Качнул головой. — Ох, шустер!
— А чего такое?
— Только между нами… — испытующе поднял на меня глаза будущий напарник.
— Само собой.
— За товар он заплатил. А за все прочее: базары там, Лешкины половые органы… Мы же ему нормально начислили, мало не покажетс…
— Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Мы вернулись в машину, где застали блондинку, любезничавшую с вышибалой Сеней.
— Привет, подруга, — бодро сказал ей Алик. — Ну, значит, ишещь себе работенку? А живешь где?
— У знакомой. Но уже пора съезжать, муж у нее, ребенок… — охотно поведала девица.
— Такое предложение, — продолжил Алик деловито. — Сейчас отвезу тебя в одно респектабельное заведение. С коврами и зеркалами. Получишь там собственный апартамент. Называется заведение просто: бардак. Официальный, с лицензией, бухгалтерией… Туда девки со всей Европы в очередь становятся, чтобы попасть. Как?
— Да вы что? — произнесла блондинка негодующим голосом. — За шлюху меня принимаете?
— Нет, за наследницу британского престола, — возразил Алик, тут же с торопливой запальчивостью, добавив: — А ты мне вот скажи честно: вообще хотя бы раз в публичном доме бывала?
— Чего я там забыла…
— Во! — поднял Алик вверх указательный палец. — Значит, делаем так: едем на экскурсию.
— Но…
— А ты не перебивай. Просто посмотришь. Для общего развити. Не понравится — нет проблем, гуляй себе дальше по улицам, никто тебя пальцем не тронет. Зато будешь иметь представление. Поехали! — кивнул он Сене.
«Мерседес» тотчас шустро юркнул в просвет между спешащими автомобилями, покатив к центру, в сторону зоопарка.
Девица, подавленная напором Алика, стесненно молчала, покусывая в досадливом раздумье пухленькие губы.
— Я не скрываю, — непринужденно повествовал между тем Алик, — что буду иметь свои комиссионные, но не в урон тебе, ты на косметику больше потратишь… А то ходишь по всяким торговым шарашкам, в поломойки себя предлагаешь. Ты что, рож этих за прилавком не видишь? На них же все написано, как на бумаге. Ты ему полы будешь драить, а он — тебя … и забесплатно, между прочим. А попробуй дернись — сразу же вылетишь на улицу. Здесь тебе не совок, здесь каждый только и думает, как кого бы использовать влегкую…
Тут я не удержался от усмешки. Интересно, каким образом бойкий Алик хотел использовать меня? Планы ведь у него на сей счет имелись наверняка. Но вот позволять ему воплотить их в жизнь также наверняка не следовало.
Машина остановилась у старого четырехэтажного здания, увенчанного вывеской с неоновыми очертаниями полногрудой женской фигуры.
Алик, галантно протянув даме руку, помог освободить ей салон автомобиля. Сказал мне:
— Идешь с нами.
По стертым ступеням гнилой деревянной лестницы мы поднялись на второй этаж, остановившись у обитой дерматином двухстворчатой высокой двери, над которой висела обзорная телекамера. Лестничная площадка была заляпана многочисленными следами башмаков, в углу валялись мятые жестянки из-под пива, застойно пахло мочой.
Алик нажал на кнопку звонка, подмигнув ободряюще нашей спутнице, испуганно осматривающейся по сторонам.
Дверь растворилась. На нас воззрилась некая высокая, очень хорошо сложенная девица, одетая лишь в одно нижнее белье и черные с резинкой чулки. Ее рыжая густая шевелюра вилась множеством мелких растрепанных кудрей, и фасон такой прически я почему-то определил словосочетанием «взрыв на макаронной фабрике».
Увидев Алика, привратница проделала куражливый книксен, приглашая нас войти в заведение.
Мы прошли холл, декорированный аляповатыми полотнами, недвусмысленно живописующими торжество плотского порока, и оказались у стойки бара, за которой торчал какой-то унылый потрепанный тип с подбитым глазом и сутулая дама лет пятидесяти с перетянутым резинкой пучком лимонно-седых волос, некой шишкой торчащим на затылке.
На табуретах у стойки восседали, лакая алкоголь, жрицы любви, все в столь же легкомысленных одеяниях, что и у коллеги по их трудовому коллективу, открывшей нам дверь.
Дама за стойкой хмуро кивнула Алику, а затем, набрав в легкие капитальный запас прокуренного воздуха, заорала, почему-то обращаясь к потолку:
— Сте-ефан!
У дамы, как я заметил, не хватало многих передних зубов.
На зов ее явился широкоплечий малый лет тридцати пяти в кожаной безрукавке, джинсах, ковбойских сапожках с мысками, окантованными железом, и с золотой цепью на прыщавой шее. Впрочем, и вся морда его была усеяна какими-то фиолетово— багровыми волдырями.
— Вот, — представил меня ему Алик. — Это Толя. С завтрашнего дня будет забирать у тебя «бабки», Стефан.
— А это кто? — указал хозяин борделя на скромно потупившую взор девицу.
— А это, — сказал Алик, — отдельный разговор…
— Ну, пойдем ко мне в комнату, — откликнулся тот.
— А ты выпей чего-нибудь в баре, — предложил мне Алик. — Стефан угощает, верно?
— Марта, обслужи человека, — приказал Стефан беззубой даме.
— Ничего не хочу, — поспешно произнес я, горя желанием скорее помыть руки, подошвы ботинок и сдать в химчистку одежду.
— Ну, тогда — жди в машине, — махнул Алик рукой, и этот жест отчетливо выразил разочарованное его презрение к моему чистоплюйству.
Я, спустившись вниз, уселся в «мерседес», составив компанию скучающему боевику Сене.
Некоторое время мы молчали. Потом Сеня произнес сквозь зубы:
— Лешка… ну тот, с которым мы были… в больнице, кстати. Чего-то ты ему там серьезно в хозяйстве напортил… А он у Монгола правая рука, учти…
— У какого Монгола?
— Ну, у Алика, у какого… — Сеня помолчал. — Он, Лешка, не прощает, запомни. Так что совет: не подставляйся в будущем. Сожрет.
— А у тебя, — спросил я. — обиды есть?
— Да ладно… — Он почесал затылок. — Башка крепкая. Теперь так… — продолжил со вздохом. — Работать будем с тобой в «двойке». Дела в основном инкассаторские. Сбор «бабок». С бардаков, куда Алик девок поставляет, с бригад, что «лесников» бомбят, ну и долги всякие разные… Дальше — вьетнамцы. Мы им возим сигареты со Шпиренберга…
— И вы? — удивился я.
— И мы, — подтвердил Сеня. — Их только ленивый не возит. Но мы возим еще и косоглазых партиями из Союза… А это бизнес крутой. Что еще? Машины перепуливать с тобой будем… Тоже путем авиаперевозок. Ну, разборы само собой… В общем, вникнешь. Понравится, думаю. Все лучше, чем в шестерках у коммерсантов этих вонючих…
— С Изей-то разошлись? — спросил я. — Бортами?
Сеня мрачно усмехнулся.
— Разошлись… Ох и жучила! — Качнул головой. — Ох, шустер!
— А чего такое?
— Только между нами… — испытующе поднял на меня глаза будущий напарник.
— Само собой.
— За товар он заплатил. А за все прочее: базары там, Лешкины половые органы… Мы же ему нормально начислили, мало не покажетс…
— Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103