Если он долго лежал совсем тихо, рыбки снова выходили из своих тайников на дне, однако оставались по-прежнему неуловимыми.
Вдруг что-то зашуршало за его спиной. Рядом с ним стояла сгорбленная старуха, черная с ног до головы, от ботинок до шали, и злая до того, что у нее даже глаза почернели от злости. Она угрожающе замахнулась на Оке узловатой палкой и осыпала его ругательствами. Мальчик так весь и сжался в ожидании удара, не в силах сдвинуться с места. Не иначе это живая баба-яга. Внезапно явившись неведомо откуда, она в любой миг может улетучиться вновь…
На глазах Оке проступили крупные слезы, он собрался с духом и побежал, заикаясь и всхлипывая, к бабушке, которая разводила огонь под котлом.
– Силы небесные, что все это значит? – спросила она взволнованно, вытирая ему глаза фартуком.
Черная бабка приковыляла за Оке следом и стала в дверях, каркая как ворона:
– Порроть, порроть надо этого выродка! Он в меня камнями швырял!
– Да ты с ума сошел, парень!
В голосе бабушки звучала зловещая строгость, она взяла его за шиворот недоброй рукой. Оке был настолько поражен неожиданным обвинением, что даже онемел. В этот момент вошел Бруандер и бросил на каменный пол вязанку дров:
– Зачем ты прогнала мальчонку домой?
Старуха повторила свое обвинение и добавила, что Оке обозвал ее.
– Ты что это вздумала нас обманывать? Он ровным счетом ничего не сделал. Я же все время следил за ним – боялся, как бы парнишка не упал в воду.
Бабушка сжала губы в узкую полоску и посмотрела пристально на черную старуху.
– Вот оно что… – произнесла она с расстановкой. – Вы это придумали нарочно, чтобы мальчика побили! А ну – прочь отсюда, пока я не поторопила вас ухватом!
Старуха злобно усмехнулась с таким видом, будто собиралась плюнуть бабушке в лицо:
– Дожили! Выгоняют из сестриного дома, как собаку! Только этого не хватало!
– Не слушайте ее, – сказал Бруандер извиняющимся голосом, когда старуха ушла. – Она только и делает, что сплетни по дворам разносит, а детей – так просто не переносит, ведьма старая!
– Сдается мне, что это она меня не выносит, – ответила бабушка сухо. – Но только если она вздумает отыгрываться на мальчугане, то будет иметь дело со мной.
Оке долго не мог забыть страшную черную бабку. В ее лице он опять столкнулся с темной, необъяснимой злобой, которая разражалась, когда этого меньше всего можно было ожидать. Однако, когда старуха спустя несколько дней появилась опять, он не убежал к бабушке.
По стенам коровника вился густой хмель – там всегда можно было надежно укрыться. Оке спрятался за хмель и стал разглядывать страшную старуху, словно любопытная белочка. Присмотревшись внимательно, он решил, что бабка все-таки никакая не колдунья. А раз так, то он, наверно, сможет легко убежать от нее, если только не подпустит слишком близко.
Старуха прошла мимо, и ничего не случилось.
Оке вылез из-за хмеля и забрался на толстую жердь. К ней когда-то привязывали быков, которые приводили в движение молотилку. С покатой крыши сарая свисала осока – совсем как усы Бруандера, а внизу скалило зубы передаточное колесо. От него отходила длинная балка. Она была просунута сквозь отверстие в стене и исчезала в полумраке сарая. Теперь этим устройством давно уже не пользовались.
Когда пришло время обмолота, на дороге, ведущей к хутору, показалось закопченное чудовище на широких тяжелых колесах. В ту же минуту непонятно откуда вынырнула целая гурьба ребятишек, и взволнованные мальчишечьи голоса возвестили великую новость:
– Молотилка едет! Молотилка едет!
Откуда только прыть взялась у Бруандера! Он размахивал руками, кричал и командовал; тем не менее все благополучно наладилось, как только прибыл возок с инструментами. С него сгрузили бачки со смазочным маслом, колодки, которые положили под колеса молотилки, и прочие принадлежности.
Один за другим съезжались на нагруженных доверху возах соседи, и вскоре на обычно тихом дворе скопилось множество чужих людей и упряжек. В свекловичных районах мелкие хозяйства выращивают мало хлеба, поэтому молотилку нанимали сообща.
Машины и люди вытянулись в усердно работающую цепочку.
Черная труба локомобиля изрыгала дым и искры, а приводной ремень защелкал над головой у Оке с такой силой, что он на всякий случай отошел в сторонку. Желто-коричневая молотилка содрогалась от напряжения, хотя была величиной с целый дом!
Рыжий парень в истрепанной шляпе надел защитные очки и сунул первый сноп в рычащую пасть молотилки. Оке долго смотрел на него и на молодую женщину, которая неутомимо разрезала перевясла кривым ножом.
Однако скоро Оке пришлось отступить: воздух наполнился густой колючей пылью, а с другой стороны молотилки мальчик только мешал парням, уносившим наполненные мешки.
Привыкнув немного к громким щелчкам ремня, Оке сразу ощутил неудержимую притягательную силу тяжело пыхтящего, пахнущего машинным маслом локомобиля. Вот кочегар подбросил в топку несколько поленьев. Голубоватые огоньки лизнули сухое дерево, быстро заставив его раскалиться докрасна. Оке смотрел словно завороженный в грозно гудящую топку и не заметил, как сзади к нему подкрался сынишка одной из работниц.
Коварный толчок сбил Оке с ног. Он вскочил с твердым намерением как следует рассчитаться с шутником, однако чужак успел уже вытащить из кармана маленькую жестяную баночку.
– Хочешь понюшку табаку? – спросил он примирительно, подражая лицом и голосом Бруандеру.
Оке взял немного светлого порошка и сделал вид, будто втягивает его в ноздрю. Чужак насыпал щепотку в рот и плюнул на дверку топки, отчего та сердито зашипела. Сквозь щелочку вырывались наружу красные огненные языки, и было слышно, как пламя бушует и воет под котлом.
– Аккурат, как в аду, – произнес с видом знатока озорник. – Не хотел бы туда попасть, черт возьми!
Оке ощутил невольное беспокойство за судьбу своего нового приятеля. Бог не так мелочен, чтобы преследовать за бранное слово, вырвавшееся в припадке гнева или отчаяния, но этот мальчишка ругается, похоже, только из желания казаться взрослее.
До самого вечера над током стоял, то усиливаясь, то ослабевая, деловитый гул. С наступлением сумерек на сеновал влетела наконец последняя охапка соломы, и на хуторе разом воцарилась торжественная тишина.
Бабушка стояла у печки разгоряченная и раскрасневшаяся, помешивая в огромном котле. В рисовом кулеше густо плавали изюминки, на длинном столе высились горы бутербродов. Однако едоки никак не могли развернуться. Пот и копоть вперемешку с пылью легли на лица жесткими масками, а накопленная за день усталость сковала все члены.
Бабушка угощала, уговаривала и подносила темное пенящееся домашнее пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Вдруг что-то зашуршало за его спиной. Рядом с ним стояла сгорбленная старуха, черная с ног до головы, от ботинок до шали, и злая до того, что у нее даже глаза почернели от злости. Она угрожающе замахнулась на Оке узловатой палкой и осыпала его ругательствами. Мальчик так весь и сжался в ожидании удара, не в силах сдвинуться с места. Не иначе это живая баба-яга. Внезапно явившись неведомо откуда, она в любой миг может улетучиться вновь…
На глазах Оке проступили крупные слезы, он собрался с духом и побежал, заикаясь и всхлипывая, к бабушке, которая разводила огонь под котлом.
– Силы небесные, что все это значит? – спросила она взволнованно, вытирая ему глаза фартуком.
Черная бабка приковыляла за Оке следом и стала в дверях, каркая как ворона:
– Порроть, порроть надо этого выродка! Он в меня камнями швырял!
– Да ты с ума сошел, парень!
В голосе бабушки звучала зловещая строгость, она взяла его за шиворот недоброй рукой. Оке был настолько поражен неожиданным обвинением, что даже онемел. В этот момент вошел Бруандер и бросил на каменный пол вязанку дров:
– Зачем ты прогнала мальчонку домой?
Старуха повторила свое обвинение и добавила, что Оке обозвал ее.
– Ты что это вздумала нас обманывать? Он ровным счетом ничего не сделал. Я же все время следил за ним – боялся, как бы парнишка не упал в воду.
Бабушка сжала губы в узкую полоску и посмотрела пристально на черную старуху.
– Вот оно что… – произнесла она с расстановкой. – Вы это придумали нарочно, чтобы мальчика побили! А ну – прочь отсюда, пока я не поторопила вас ухватом!
Старуха злобно усмехнулась с таким видом, будто собиралась плюнуть бабушке в лицо:
– Дожили! Выгоняют из сестриного дома, как собаку! Только этого не хватало!
– Не слушайте ее, – сказал Бруандер извиняющимся голосом, когда старуха ушла. – Она только и делает, что сплетни по дворам разносит, а детей – так просто не переносит, ведьма старая!
– Сдается мне, что это она меня не выносит, – ответила бабушка сухо. – Но только если она вздумает отыгрываться на мальчугане, то будет иметь дело со мной.
Оке долго не мог забыть страшную черную бабку. В ее лице он опять столкнулся с темной, необъяснимой злобой, которая разражалась, когда этого меньше всего можно было ожидать. Однако, когда старуха спустя несколько дней появилась опять, он не убежал к бабушке.
По стенам коровника вился густой хмель – там всегда можно было надежно укрыться. Оке спрятался за хмель и стал разглядывать страшную старуху, словно любопытная белочка. Присмотревшись внимательно, он решил, что бабка все-таки никакая не колдунья. А раз так, то он, наверно, сможет легко убежать от нее, если только не подпустит слишком близко.
Старуха прошла мимо, и ничего не случилось.
Оке вылез из-за хмеля и забрался на толстую жердь. К ней когда-то привязывали быков, которые приводили в движение молотилку. С покатой крыши сарая свисала осока – совсем как усы Бруандера, а внизу скалило зубы передаточное колесо. От него отходила длинная балка. Она была просунута сквозь отверстие в стене и исчезала в полумраке сарая. Теперь этим устройством давно уже не пользовались.
Когда пришло время обмолота, на дороге, ведущей к хутору, показалось закопченное чудовище на широких тяжелых колесах. В ту же минуту непонятно откуда вынырнула целая гурьба ребятишек, и взволнованные мальчишечьи голоса возвестили великую новость:
– Молотилка едет! Молотилка едет!
Откуда только прыть взялась у Бруандера! Он размахивал руками, кричал и командовал; тем не менее все благополучно наладилось, как только прибыл возок с инструментами. С него сгрузили бачки со смазочным маслом, колодки, которые положили под колеса молотилки, и прочие принадлежности.
Один за другим съезжались на нагруженных доверху возах соседи, и вскоре на обычно тихом дворе скопилось множество чужих людей и упряжек. В свекловичных районах мелкие хозяйства выращивают мало хлеба, поэтому молотилку нанимали сообща.
Машины и люди вытянулись в усердно работающую цепочку.
Черная труба локомобиля изрыгала дым и искры, а приводной ремень защелкал над головой у Оке с такой силой, что он на всякий случай отошел в сторонку. Желто-коричневая молотилка содрогалась от напряжения, хотя была величиной с целый дом!
Рыжий парень в истрепанной шляпе надел защитные очки и сунул первый сноп в рычащую пасть молотилки. Оке долго смотрел на него и на молодую женщину, которая неутомимо разрезала перевясла кривым ножом.
Однако скоро Оке пришлось отступить: воздух наполнился густой колючей пылью, а с другой стороны молотилки мальчик только мешал парням, уносившим наполненные мешки.
Привыкнув немного к громким щелчкам ремня, Оке сразу ощутил неудержимую притягательную силу тяжело пыхтящего, пахнущего машинным маслом локомобиля. Вот кочегар подбросил в топку несколько поленьев. Голубоватые огоньки лизнули сухое дерево, быстро заставив его раскалиться докрасна. Оке смотрел словно завороженный в грозно гудящую топку и не заметил, как сзади к нему подкрался сынишка одной из работниц.
Коварный толчок сбил Оке с ног. Он вскочил с твердым намерением как следует рассчитаться с шутником, однако чужак успел уже вытащить из кармана маленькую жестяную баночку.
– Хочешь понюшку табаку? – спросил он примирительно, подражая лицом и голосом Бруандеру.
Оке взял немного светлого порошка и сделал вид, будто втягивает его в ноздрю. Чужак насыпал щепотку в рот и плюнул на дверку топки, отчего та сердито зашипела. Сквозь щелочку вырывались наружу красные огненные языки, и было слышно, как пламя бушует и воет под котлом.
– Аккурат, как в аду, – произнес с видом знатока озорник. – Не хотел бы туда попасть, черт возьми!
Оке ощутил невольное беспокойство за судьбу своего нового приятеля. Бог не так мелочен, чтобы преследовать за бранное слово, вырвавшееся в припадке гнева или отчаяния, но этот мальчишка ругается, похоже, только из желания казаться взрослее.
До самого вечера над током стоял, то усиливаясь, то ослабевая, деловитый гул. С наступлением сумерек на сеновал влетела наконец последняя охапка соломы, и на хуторе разом воцарилась торжественная тишина.
Бабушка стояла у печки разгоряченная и раскрасневшаяся, помешивая в огромном котле. В рисовом кулеше густо плавали изюминки, на длинном столе высились горы бутербродов. Однако едоки никак не могли развернуться. Пот и копоть вперемешку с пылью легли на лица жесткими масками, а накопленная за день усталость сковала все члены.
Бабушка угощала, уговаривала и подносила темное пенящееся домашнее пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81