После обеда Аманда отправилась в кладовку и провела ревизию имеющихся продуктов, круп и консервов. Почему-то именно в это время она начала переживать по поводу завтрашнего визита к Энн Джастисс. Адвокат сообщила, что связалась с поверенным Роба. Значит, Аманда не может больше скрывать от детей правду о разводе.
Раскладывая банки по полкам, она пыталась найти наиболее щадящий способ сделать это. Надо каким-то образом подготовить сцену для предстоящего неприятного, более того, тягостного разговора.
И вдруг, словно кто-то шепнул ей на ухо: приготовь вкусный обед. И пусть это будет трапеза во французском стиле.
– Ух, ты! – Уайатт круглыми глазами рассматривал стол, накрытый яркой скатертью, и вазу с цветами. А потом втянул носом дразнящий аромат, который доносился из кухни, и личико его вспыхнуло радостью, словно ему только что подарили новую бейсбольную биту.
– Сегодня чей-то день рождения или еще какой праздник? – спросил он.
Уайатт вопросительно взглянул на сестру, которая застыла на пороге. Меган тотчас же вернула лицу насмешливо-недоверчивое выражение.
– Может, я не туда попала? – Она сделала вид, что хочет уйти, но потом не выдержала и спросила: – Что именно мы празднуем?
Аманда растерялась, сообразив, что обстановка и правда выглядит праздничной, то есть совершенно неподходящей для грустной новости, которую она намеревалась сообщить после десерта.
Неужели ее подсознание настолько прониклось духом веселых французских воспоминаний, что восприняло развод, как начало новой жизни и решило это отпраздновать?
– Да ничего мы не празднуем, – быстро сказала она. – Просто сегодня вечером мы все дома, дел особых нет, вот я и подумала, что нужно воспользоваться случаем и приготовить вкусный обед. И мне захотелось вспомнить Францию.
«Это явное преуменьшение, – попеняла себе Аманда. – Еще немного, и я превращусь в законченного франкофила… или франкоманку?»
Уайатт и Меган набросились на медальоны из телятины с жадностью, которая заставила Аманду устыдиться: последнее время она откровенно пренебрегала готовкой. Дети ели с удовольствием, позабыв о хороших манерах и посыпая стол и пол крошками хрустящего французского хлеба, но она не стала делать им замечаний. Даже Меган, которая, как правило, ковырялась в тарелке с унылым видом и тщательно пересчитывала каждую калорию, ела с таким энтузиазмом, что Аманда поняла, насколько дети изголодались по вкусным маминым блюдам.
А ведь энтузиазм Аманды к трудам на кухне увял еще до ухода Роба. Она готовила из необходимости, без души. Последнее время и вовсе несколько раз в неделю покупала полуфабрикаты или заказывала доставку на дом.
Сегодняшний ужин удался на славу – недаром она провозилась с ним так долго. Но при мысли о предстоящем разговоре у Аманды пропал аппетит, а уже съеденное камнем упало в желудок.
Она молча разглядывала своих детей. Вот Уайатт, он младше сестры и у него круглое детское лицо.
А еще у него отцовские голубые глаза и светлые волосы. А Меган похожа на нее: те же темные глаза и широкие скулы. Аманда оставила попытки есть и просто ждала, когда дети насытятся.
– Итак, дети мои, – сказала она, стараясь, чтобы слова звучали как можно беззаботнее, – думаю, пришло время десерта.
– Круто, – воскликнул Уайатт. Он был еще слишком мал, чтобы заглянуть вперед и попытаться проанализировать, чем вызван такой незапланированный пир, а потому просто наслаждался праздником.
Меган вдруг встала и принялась помогать матери убирать со стола. Аманда от удивления потеряла на время дар речи – ее дочь добровольно никогда не убирала со стола и не помогала по дому. Когда Меган вновь уселась за стол, мать заметила, что выражение лица девочки стало угрюмым, и она явно думает о чем-то не слишком приятном.
– А теперь десерт! – объявила Аманда и водрузила перед каждым креманку, наполненную восхитительный взбитым крем-брюле.
Уайатт, радостно ухмыляясь, быстро заработал ложкой. Меган бросила на мать укоризненный взгляд, полный муки, – гак христиане смотрели на терзавших их львов.
Аманда сделала вид, что жаждет попробовать свою порцию.
– Ну, как? – спросила она, не выдержав тишины. Вдруг мелькнула малодушная мысль: хорошо бы кто-нибудь постучал в дверь или позвонил по телефону. Тогда ужасный разговор можно было бы отложить. Господи, ну пусть хоть кто-нибудь позвонит!
– Обалдеть, как вкусно, мам! – Уайатт облизал ложку. – А добавка есть?
– Конечно. Вот, доешь мое, мне нельзя столько сладкого. – Она подтолкнула свою вазочку сыну.
Меган вдруг отложила ложку и тоже придвинула свой десерт брату:
– Давай, Уай, радуйся, пока можешь. Подкрепись, как следует. Тебе понадобятся силы.
Аманда вздрогнула, услышав колкость, но промолчала. Однако Меган было уже не остановить.
– Ну, как, мама, мы достаточно откормлены для заклания? – резко спросила она. – Или ты надеялась, что мы наедимся до бессознательного состояния и не среагируем на плохие новости?
Уайатт перестал есть.
Аманда сложила руки на столе, сглотнула комок в горле и сказала:
– Меган права. У меня действительно есть для вас новости, и они не слишком хороши. Но, в конце концов… думаю… то есть я надеюсь, что все окажется к лучшему.
Дети молча смотрели на нее, и в груди Аманды словно поворачивался горячий клинок. Меган старалась сохранить невозмутимый и презрительный вид, но мать видела, что тело девочки напряглось. Уайатт выглядел как щенок, который знал, что его сейчас отшлепают газетой, но бежать некуда, и он просто ждет наказания, жалобно глядя влажными глазами на своего мучителя.
И как назло, тщательно продуманная и отрепетированная речь, полная аргументированных доводов и разумных выводов, мгновенно испарилась из памяти. Аманда растерянно молчала несколько долгих секунд, а потом выпалила:
– Я подаю на развод… Это значит, что я наняла адвоката и… и мы с вашим папой разводимся.
За столом воцарилось долгое и тяжелое молчание, в котором слышалось только прерывистое дыхание детей. Наконец Меган не выдержала и, придав голосу, максимум сарказма, сказала:
– Ну что ж… в конце концов, он ведь повел себя некрасиво… встречается с кем-то.
Аманда расслышала нотки боли в голосе дочери. Несмотря на браваду, Меган очень глубоко переживает разрыв родителей. По щеке Уайатта поползла прозрачная слезинка. Заметив это, Меган набросилась на брата:
– А чего ты ждал, молокосос? Что они просто поцелуются и помирятся?
Девочка вдруг замолчала, и мать поняла, что ей тоже жалко брата и себя и, наверное, хочется поплакать, но чертова подростковая гордость не позволяет. Меган встала и, хмыкнув, заявила:
– Что ж, во всем есть свои плюсы. Хоть поели по-человечески.
Уайатт не двигался с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85