– Вы уверены? – спрашивал он их, когда подошла Мериамон.
Самый старший изо всех сил старался не показать, как он обижен.
– Мы знаем признаки, владыка царь. Через день, может быть два, будут бури. Ведь это дует «хамсин», сухой ветер.
– Он дует из Сивы, – сказал Александр, – а я иду в Сиву. Успеем ли мы добраться до оазиса, если пойдем ночью?
– Ночью небезопасно, – ответил проводник, – владыка царь.
– Разве днем безопасней?
Проводник поскреб бороду.
– Ночью бродят демоны, владыка царь.
– Если тебе верить, днем приходит сухой ветер. Что мне бояться демона, который зарычит на меня, если песчаная буря может содрать всю плоть с моих костей?
– Не следует столь легко говорить о таких вещах, владыка царь, – сказал проводник.
У Александра взыграла кровь, но ум оставался трезвым. Он быстрым взглядом окинул лагерь, встретился глазами с Мериамон.
– Ну как? – спросил он у нее.
– Мне не нравится вид неба, – ответила она. – Если бы у нас было достаточно воды, надо было бы остаться и переждать.
– Но у нас этого нет, – вмешался Гефестион. – наших запасов воды хватит на один раз для людей. Едва хватит для лошадей. Для верблюдов совсем мало, даже если не давать людям и лошадям. Верблюды пьют очень много, когда им нужно.
– Они могут идти гораздо дольше, чем вы думаете, – сказал проводник.
– Но лошади не могут, – возразил Гефестион. – И людям тоже нельзя. Если песчаная буря застанет нас, нам придется туго.
Александр, который ходил взад и вперед, резко повернулся.
– Мы останемся здесь до полуночи. После этого тронемся в путь.
Около полуночи ветер стих. Мериамон это не успокоило, а Александра, к сожалению, да. Когда трубы протрубили подъем, уже почти рассвело. Все выпили свою порцию воды, съели по куску хлеба, собрали лагерь и повернули на дорогу, ведущую к югу, когда небо на востоке уже начало светлеть.
Холод пробирал до костей. Мериамон закуталась в солдатский плащ, который дал ей Нико, когда они покинули Ракотис. В складках плаща пряталась теплая Сехмет. Счастливая кошка: она могла ехать, когда люди должны были идти пешком.
Тень Мериамон рвалась из своих уз, и Мериамон их ослабила. Тень отбежала недалеко, но скоро вернулась, ощетиненная, оскалив зубы в беззвучном рычании. Мериамон заметила, что тень стала почти материальной. Тень встала на четвереньки и побежала следом. Полусонный солдат шарахнулся в сторону, чуть не столкнувшись с ней, и пробормотал что-то вроде: «Ну и псина».
Звезды бледнели. Ветер дул им в лицо – короткие резкие порывы, больно стегающие песком. Восход был такой же, как и закат: кровавый. Свет солнца был странно мутным, и в глазах мутилось.
– Сейчас нас накроет, – сказал Птолемей. Он шел рядом со своим братом позади Мериамон.
По колонне пронеслось распоряжение: «Пройдите вперед так далеко, как только успеете, прежде чем начнется буря. Укройтесь – лучше всего за верблюдами. Следите за ними. Они знают, что делать».
Эллины в походе никогда не идут молча, если только не готовят неожиданную атаку. Даже здесь, в безводной пустыне, все время кто-нибудь пел, и все разговаривали. Теперь же голоса потонули в шуме ветра, который становился все сильнее и все больнее хлестал песком.
Верблюды продолжали шагать; казалось, животное состоит из множества отдельных частей, каждая из которых движется сама по себе. Но сейчас над этим никто не смеялся. Пока верблюды шли, они были в безопасности. Некоторые уже придумали мелодию и шли под нее в такт с верблюдами.
Внезапно все верблюды встали. Верблюдица, шедшая первой, подняла голову на неправдоподобно длинной шее и поглядела во все стороны. Погонщик закричал и ударил ее хлыстом. Она обратила на это не больше внимания, чем на мух, роившихся над ее спиной. Осторожно и аккуратно она подогнула под себя ноги, сустав за суставом. Остальные верблюды последовали ее примеру.
Мериамон заметила, что они ложились спинами к югу и головами к северу.
Лошади беспокойно переступали. Феникс, привычная к пустыне, покрылась потом. Когда Мериамон подошла, она выкатила глаза, так что стали видны белки, и шарахнулась, когда ее пытались взять за уздечку.
– Иди, – сказала конюху Мериамон, – я позабочусь о ней.
Фракиец помотал головой.
– Нет, ты иди.
Мериамон крепче взялась за уздечку и наполовину силой, наполовину уговорами заставила лошадь приблизиться к одному из верблюдов. Все люди уже легли на землю, кроме тех, кто был с лошадьми. Буцефал был пугающе спокоен. Александр держал его за повод, гладил по шее, что-то говорил. Мериамон позвала его. Царь вздернул голову, сам похожий на коня.
– Сюда! – закричала Мериамон.
Через мгновение Александр двинулся в ее сторону. Она уже забыла о нем, уговаривая Феникс лечь возле верблюда. Лошадь знала, чего от нее хотят, и сделала бы это охотно, но воздух был полон грома, земля билась, как сердце. Трудно было бы ожидать, что лошадь решится опуститься на нее.
Солнце едва мерцало. Тучи песка сгущались. Из них вынырнула тень – две тени: Александр и Буцефал. Конь охотно улегся рядом с Феникс и приветствовал ее, раздув ноздри. Она прижала уши и трясла головой, но постепенно ее дрожь утихла.
– Где Нико? – спросила Мериамон. Пришлось кричать: ветер все усиливался.
Она попыталась встать. Александр удержал ее.
– Не сейчас, глупая! Последний раз я видел его там, позади, с Птолемеем. И Гефестион с ними.
В том, что она хотела сделать, не было ни капли разума.
Пойти и найти его. Но Александр загораживал ее путь, а он с места не тронется. Придется подчиниться.
– Мать Изида, – молилась Мериамон. – Мать Изида, позаботься о нем.
Если богиня слышала это, то слух у нее должен был быть острее, чем у любого живого существа. Они находились в самом пекле. То налетал порыв ветра с песком и сверкала молния, то разливалось целое море огня, облако жара, песок обдирал плоть с костей даже сквозь солдатский плащ. Жара высосала последние капли влаги из кожи, глаза и рот пересохли. И непрерывный вой, словно голоса всех пытаемых в аду, всех одержимых и всех демонов сразу.
Это был пеан. Триумфальная песнь. Ликование, что они попались и теперь им всем придет конец.
– Нет, – сказала Мериамон.
Не сказала – у нее не было голоса, его словно выжгло. Но она хотела сказать. В этом ветре была неземная злоба, а в этой буре – неземная разрушительная сила. Ее души были все истрепаны. Что случилось с простыми, лишенными волшебной силы македонцами, она не могла и думать… Не решалась думать, чтобы не прийти в отчаяние.
Она не могла шевельнуться. На ней что-то лежало – живое: оно дышало и прикрывало ее.
Александр. Она почувствовала его ясный жар. Иной жар – благодатный. Он совсем не пострадал.
Мериамон воспользовалась им для того, что ей нужно было сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99