Еще до того как Кэт начала ходить в школу, отец научил ее забираться на это дерево.
Она всегда думала о нем как об отце, хотя он таковым и не был. Но другого отца она не знала, и иногда он подбивал ее делать такие вещи, которые пугали ее мать.
– Жизнь полна страшных вещей, – часто говаривал он. – И вся штука в том, чтобы не позволять страхам мешать тебе жить. Что бы ты ни делала, Кэтрин, никогда не живи наполовину.
Кэт пыталась говорить себе это и в тот страшный день, когда пришли английские солдаты. Тем утром туман был густ и полон едкого запаха гари. Она стояла в тусклом утреннем свете и повторяла отцовские слова снова и снова, пока солдаты выволакивали ее мать, отбивавшуюся и кричавшую, из их хорошенького белого домика. Они заставили девочку и ее отца смотреть на то, что они делали с ее матерью. А затем повесили и отца, и мать Кэт рядом, на ветке дуба на краю поля.
Эти события происходили в жизни другого человека. Женщина, которая твердой рукой вела фаэтон, запряженный парой лошадей, по залитым светом фонарей лондонским улицам, называла себя Кэт Болейн и считалась одной из знаменитейших актрис лондонской сцены. Бархатный плащ, согревавший ее промозглым вечером, был ярко-вишневый, а не дымчато-серый, и на шее ее сияла жемчужная нитка, а не черная траурная бархотка.
Но она по-прежнему ненавидела туман.
Остановившись перед городским домом месье Леона Пьерпонта, Кэт бросила поводья груму и легко спрыгнула с козел.
– Прогуляйте их, Джордж.
– Да, мисс.
Она остановилась перед лестницей, чтобы окинуть взглядом классический фасад, освещенный мягким светом мерцающих масляных фонарей. Как и все, что окружало Лео Пьерпонта, этот дом на Хаф-Мун-стрит был тщательно рассчитан на нужное впечатление – большой, но не слишком, элегантный, но с налетом увядающего великолепия, свойственного гордому представителю благородного сословия, вынужденному жить в изгнании. Когда человек живет жизнью, которая, по сути дела, одна большая ложь, внешнее впечатление – это все.
Она застала Лео Пьерпонта в обеденной зале. Он сидел за столом, сервированным на одну персону, среди тонкого фарфора, сверкающего серебра и искрящегося старого хрусталя. Это был стройный, хрупкого сложения мужчина, с которым годы, сколь бы тяжкими они ни были, обошлись благосклонно. Его лицо не портили морщины, светло-каштановые волосы почти не тронула седина. Кэт не знала, сколько ему в точности лет, но если принять, что Лео было почти тридцать, когда царство террора изгнало его из Парижа, ему должно было быть сейчас сильно за сорок.
– Не следовало вам приходить, – сказал Лео, с виду полностью поглощенный вкушением супа.
Кэт сорвала перчатки и вместе с ридикюлем, плащом и шляпкой бросила их на соседнее кресло.
– И чью репутацию вы боитесь испортить, Лео? Мою или свою?
Он поднял взгляд. В серых глазах мелькнула усмешка.
– Мою, конечно же. Вашей репутации уже ничто повредить не может. – Он дал знак слугам уйти, затем выпрямился. Улыбка исчезла. – Полагаю, вы слышали, что случилось с Рэйчел?
Кэт оперлась ладонями на столешницу и подалась к нему. Под шелковым корсажем платья сердце ее колотилось быстро и сильно, но она сумела совладать с голосом.
– Это вы сделали?
Лео погрузил ложку в суп и аккуратно поднес ее к губам.
– Да что вы, ma petite. Если бы я даже и желал смерти Рэйчел, неужели вы всерьез полагаете, что я убил бы ее столь театрально? В церкви? Насколько я знаю, стены были буквально залиты ее кровью.
Кэт смотрела, как его тонкая длинная рука тянется за хлебом.
– Это мог сделать один из ваших подручных.
– Я гораздо тщательнее подбираю себе исполнителей.
– Тогда кто же ее убил?
По лицу француза прошла тень, мимолетная тень треноги, так что Кэт даже почти – почти – поверила в то, что он может говорить правду.
Актриса резко повернулась и зашагала по комнате взад-вперед широким быстрым шагом.
Лео поудобнее уселся в кресле и стал следить за ней.
Я позвоню и попрошу принести еще бокал, – сказал он через минуту. – Выпейте немного вина.
– Нет, спасибо, не хочу.
– Тогда хотя бы перестаньте расхаживать по комнате. Это меня утомляет и плохо сказывается на пищеварении.
Она остановилась у стола, но не стала садиться.
– С кем у Рэйчел была назначена встреча прошлым вечером?
Взяв нож, Лео спокойно принялся намазывать хлеб маслом.
– Ни с кем из тех, кого бы я знал.
– В чем вы пытаетесь убедить меня, Лео? Что она пошла помолиться?
– В церковь обычно за этим и ходят.
– Но только не такие люди, как Рэйчел.
Кэт подошла к камину, остановилась перед ним и стала смотреть на пылающие угли. Они участвовали в рискованной игре, но кто бы ни встретился Рэйчел прошлой ночью, он был более чем опасен – он олицетворял зло. И то, что неведомый преступник с ней сделал, могло угрожать им всем.
– Власти будут расследовать ее смерть и могут на что-нибудь наткнуться.
– Осторожнее, ma petite, – сказал Лео, протягивая руку за бокалом. – У стен есть уши. – Он неторопливо отпил вина. Нахмурился. – Нет, я не думаю, что власти узнают что-нибудь такое, насчет чего нам следует тревожиться. Я отправился в ее квартиру утром, сразу, как только узнал о случившемся, но там уже шел обыск. Я зайду туда еще раз вечером и позабочусь, чтобы ничего представляющего для нас опасность не осталось.
– Вы можете прийти слишком поздно. Они успеют что-нибудь найти.
Лео издал тихий обиженный смешок.
– Вы что, серьезно? Это Лондон, не Париж. Англичане тупы. Они так боятся угрозы своим свободам со стороны регулярной армии, что готовы отдать города на разграбление ворам и убийцам, нежели завести нормальную полицию. Эти констебли ничего не найдут. Кроме того, – он бросил в рот еще кусочек хлеба, прожевал его и проглотил, – они думают, что уже знают, кто это сделал.
Кэт резко обернулась к нему.
– Вы сказали, что не знаете, кто это сделал!
– Я и не знаю, кто ее убил. Но лондонские власти считают, что они знают. Сейчас, когда мы с вами разговариваем, они, несомненно, уже арестовали его. Это некий виконт, знаменитый своим пристрастием к убийству себе подобных. У него странная фамилия. Что-то вроде Дьябло, или Дьявол, или…
– Девлин? – Девушка задышала необычно коротко и часто. Потом отошла от камина и подошла к Лео, не сводя настороженного взгляда с его лица.
– Именно. – Он посмотрел на нее честными, широко открытыми глазами, и она догадалась, что он играет с ней, давно зная, как зовут виконта.
– А, теперь припоминаю, – продолжил он, склонив голову набок и глядя на нее с улыбкой. – Девлин некогда был одним из ваших покровителей? До того, как он отправился на войну во имя короля и страны против сил зла под командованием императора Наполеона?
– Это было давно. – Кэт отвернулась и потянулась за плащом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Она всегда думала о нем как об отце, хотя он таковым и не был. Но другого отца она не знала, и иногда он подбивал ее делать такие вещи, которые пугали ее мать.
– Жизнь полна страшных вещей, – часто говаривал он. – И вся штука в том, чтобы не позволять страхам мешать тебе жить. Что бы ты ни делала, Кэтрин, никогда не живи наполовину.
Кэт пыталась говорить себе это и в тот страшный день, когда пришли английские солдаты. Тем утром туман был густ и полон едкого запаха гари. Она стояла в тусклом утреннем свете и повторяла отцовские слова снова и снова, пока солдаты выволакивали ее мать, отбивавшуюся и кричавшую, из их хорошенького белого домика. Они заставили девочку и ее отца смотреть на то, что они делали с ее матерью. А затем повесили и отца, и мать Кэт рядом, на ветке дуба на краю поля.
Эти события происходили в жизни другого человека. Женщина, которая твердой рукой вела фаэтон, запряженный парой лошадей, по залитым светом фонарей лондонским улицам, называла себя Кэт Болейн и считалась одной из знаменитейших актрис лондонской сцены. Бархатный плащ, согревавший ее промозглым вечером, был ярко-вишневый, а не дымчато-серый, и на шее ее сияла жемчужная нитка, а не черная траурная бархотка.
Но она по-прежнему ненавидела туман.
Остановившись перед городским домом месье Леона Пьерпонта, Кэт бросила поводья груму и легко спрыгнула с козел.
– Прогуляйте их, Джордж.
– Да, мисс.
Она остановилась перед лестницей, чтобы окинуть взглядом классический фасад, освещенный мягким светом мерцающих масляных фонарей. Как и все, что окружало Лео Пьерпонта, этот дом на Хаф-Мун-стрит был тщательно рассчитан на нужное впечатление – большой, но не слишком, элегантный, но с налетом увядающего великолепия, свойственного гордому представителю благородного сословия, вынужденному жить в изгнании. Когда человек живет жизнью, которая, по сути дела, одна большая ложь, внешнее впечатление – это все.
Она застала Лео Пьерпонта в обеденной зале. Он сидел за столом, сервированным на одну персону, среди тонкого фарфора, сверкающего серебра и искрящегося старого хрусталя. Это был стройный, хрупкого сложения мужчина, с которым годы, сколь бы тяжкими они ни были, обошлись благосклонно. Его лицо не портили морщины, светло-каштановые волосы почти не тронула седина. Кэт не знала, сколько ему в точности лет, но если принять, что Лео было почти тридцать, когда царство террора изгнало его из Парижа, ему должно было быть сейчас сильно за сорок.
– Не следовало вам приходить, – сказал Лео, с виду полностью поглощенный вкушением супа.
Кэт сорвала перчатки и вместе с ридикюлем, плащом и шляпкой бросила их на соседнее кресло.
– И чью репутацию вы боитесь испортить, Лео? Мою или свою?
Он поднял взгляд. В серых глазах мелькнула усмешка.
– Мою, конечно же. Вашей репутации уже ничто повредить не может. – Он дал знак слугам уйти, затем выпрямился. Улыбка исчезла. – Полагаю, вы слышали, что случилось с Рэйчел?
Кэт оперлась ладонями на столешницу и подалась к нему. Под шелковым корсажем платья сердце ее колотилось быстро и сильно, но она сумела совладать с голосом.
– Это вы сделали?
Лео погрузил ложку в суп и аккуратно поднес ее к губам.
– Да что вы, ma petite. Если бы я даже и желал смерти Рэйчел, неужели вы всерьез полагаете, что я убил бы ее столь театрально? В церкви? Насколько я знаю, стены были буквально залиты ее кровью.
Кэт смотрела, как его тонкая длинная рука тянется за хлебом.
– Это мог сделать один из ваших подручных.
– Я гораздо тщательнее подбираю себе исполнителей.
– Тогда кто же ее убил?
По лицу француза прошла тень, мимолетная тень треноги, так что Кэт даже почти – почти – поверила в то, что он может говорить правду.
Актриса резко повернулась и зашагала по комнате взад-вперед широким быстрым шагом.
Лео поудобнее уселся в кресле и стал следить за ней.
Я позвоню и попрошу принести еще бокал, – сказал он через минуту. – Выпейте немного вина.
– Нет, спасибо, не хочу.
– Тогда хотя бы перестаньте расхаживать по комнате. Это меня утомляет и плохо сказывается на пищеварении.
Она остановилась у стола, но не стала садиться.
– С кем у Рэйчел была назначена встреча прошлым вечером?
Взяв нож, Лео спокойно принялся намазывать хлеб маслом.
– Ни с кем из тех, кого бы я знал.
– В чем вы пытаетесь убедить меня, Лео? Что она пошла помолиться?
– В церковь обычно за этим и ходят.
– Но только не такие люди, как Рэйчел.
Кэт подошла к камину, остановилась перед ним и стала смотреть на пылающие угли. Они участвовали в рискованной игре, но кто бы ни встретился Рэйчел прошлой ночью, он был более чем опасен – он олицетворял зло. И то, что неведомый преступник с ней сделал, могло угрожать им всем.
– Власти будут расследовать ее смерть и могут на что-нибудь наткнуться.
– Осторожнее, ma petite, – сказал Лео, протягивая руку за бокалом. – У стен есть уши. – Он неторопливо отпил вина. Нахмурился. – Нет, я не думаю, что власти узнают что-нибудь такое, насчет чего нам следует тревожиться. Я отправился в ее квартиру утром, сразу, как только узнал о случившемся, но там уже шел обыск. Я зайду туда еще раз вечером и позабочусь, чтобы ничего представляющего для нас опасность не осталось.
– Вы можете прийти слишком поздно. Они успеют что-нибудь найти.
Лео издал тихий обиженный смешок.
– Вы что, серьезно? Это Лондон, не Париж. Англичане тупы. Они так боятся угрозы своим свободам со стороны регулярной армии, что готовы отдать города на разграбление ворам и убийцам, нежели завести нормальную полицию. Эти констебли ничего не найдут. Кроме того, – он бросил в рот еще кусочек хлеба, прожевал его и проглотил, – они думают, что уже знают, кто это сделал.
Кэт резко обернулась к нему.
– Вы сказали, что не знаете, кто это сделал!
– Я и не знаю, кто ее убил. Но лондонские власти считают, что они знают. Сейчас, когда мы с вами разговариваем, они, несомненно, уже арестовали его. Это некий виконт, знаменитый своим пристрастием к убийству себе подобных. У него странная фамилия. Что-то вроде Дьябло, или Дьявол, или…
– Девлин? – Девушка задышала необычно коротко и часто. Потом отошла от камина и подошла к Лео, не сводя настороженного взгляда с его лица.
– Именно. – Он посмотрел на нее честными, широко открытыми глазами, и она догадалась, что он играет с ней, давно зная, как зовут виконта.
– А, теперь припоминаю, – продолжил он, склонив голову набок и глядя на нее с улыбкой. – Девлин некогда был одним из ваших покровителей? До того, как он отправился на войну во имя короля и страны против сил зла под командованием императора Наполеона?
– Это было давно. – Кэт отвернулась и потянулась за плащом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80