– Преступницей? – Слова иногда могут так будоражить, они тают, как крупинки сахара на языке.
– Мы читали об этом в газетах, да и Пол говорил.
– Пол тоже преступник, – парирую я. – Мы с ним воровали тюльпаны с клумб возле кампуса, чтобы украсить мою комнату. Мы срезали их старыми портновскими ножницами, а если не получалось срезать, выдирали прямо с корнем, а потом обламывали стебли. У меня большая комната, иногда мы крали по нескольку дюжин, чтобы ее заполнить. – Мы с Полом были соучастниками в этом преступлении.
Но Пол уже возвращается, плюхается в свое кресло, убирает записную книжку в карман блейзера.
– Удачно позвонил, милый? – злобно улыбается Клэр. – Глория все мне рассказала о ваших студенческих временах.
– Ну, я не успела рассказать о жестких сексуальных играх.
– Глория говорит, что ты в колледже нарушал закон. И что вы тогда были вместе.
Прежде чем я успеваю тщательно обдумать месть за этот телефонный перерыв, к нам подходит официантка. Немного похожа на меня, и прическа такая же, очень недурна собой. Пол тоже обращает на нее внимание.
Клэр делает заказ. Я заказываю. Пол таращится на меня. Я заказываю для Пола. Клэр пристально смотрит на меня.
Когда официантка уходит, Клэр заявляет, что намерена отправиться в дамскую комнату, и я желаю ей хорошо провести время.
Она медлит, потом понимает, что я с ней не пойду, а Пол на нее даже не смотрит. Зацепившись сумочкой за стул, она уходит, производя невообразимый шум.
– Ты ничего не рассказал жене о наших с тобой забавах.
– Ну, я уверен, что ты старательно исправила мою оплошность.
– Ты ушел звонить, Пол, и оставил меня с ней.
– Мне позвонил клиент.
Я прижимаюсь носком туфли к его ноге:
– Может, я тоже намерена стать твоим клиентом. – Я поглаживаю его по ботинку.
– Моим клиентом?
– Люди распространяют обо мне слухи. Но ведь вполне возможно, что я невиновна.
– Я никогда не занимался пиаром подозреваемого в убийстве, – улыбается он.
– Продажи упали на двадцать процентов и, если верить Дмитрию, продолжают падать.
– Если тебе требуется побольше знаменитостей на страницах журнала, я буду счастлив предоставить их абсолютно бесплатно.
– Да не хочу я никаких гребаных знаменитостей. «Портфолио» не журнал о звездах, и теперь я отвечаю за него.
– Но без известности…
– Не надо, еб твою мать, учить меня, как редактировать мой гребаный журнал. – Нога Пола отползает прочь. – Прости. Просто все твердят «звезда, звезда», но никто ни хрена в этом не понимает. Они не видят, что я пытаюсь сделать нечто совсем другое.
– Ты хочешь создать свой «Алгонкин». Но «Алгонкин» прогорает, Глория. И всегда будет прогорать. Его бы не существовало, если бы Арт Рейнгольд не поддерживал его за счет прибыли от своих бульварных газетенок.
– Это разные вещи, Пол. – Я нащупываю его ногу за ножкой кресла. – Я – редактор. Я – знаменитость.
– Ты и недели не пробыла на страницах серьезных газет.
– Именно в этом и проблема, вот поэтому мне нужен ты, Пол. Никто не принимает меня всерьез как подозреваемую. Теперь они взялись за моего отца, а со мной уже никто не хочет говорить. А если никто не хочет брать у меня интервью, кто станет читать мой журнал? Я подслушала, как презрительно Дмитрий отзывался о последнем номере, – он говорил это одному из ебаных стажеров Он совсем расклеился.
– Никто не может находиться под подозрением вечно, Глория. В конечном счете людям надоест гадать, виновна ты или нет, и к тебе потеряют интерес. И чтобы в следующий раз попасть на страницы газет, тебе придется дожидаться своего некролога. Остается надеяться, что ФБР не догадается собрать все эти мелкие совпадения, сложить их и возбудить процесс, а такое вполне может случиться.
– Ты не хочешь мне помочь.
– Так или иначе, Глор, твоя репутация зависит от успеха или провала «Портфолио». Найди подходящего подозреваемого, кого можно пустить в расход. Не отца, разумеется. Потом сосредоточься на скандальных статьях. Может, и без знаменитостей, но серьезные стоящие истории, что-нибудь из менеджмента по Хайдеггеру. Может, стоит даже подумать о публикации истории расследования. Ты должна понять, чего хочет твоя аудитория.
– Но как?
– Спроси у них. Потому что сейчас даже я не могу дочитать твой журнал до конца, при том что ты мне нравишься.
– Но не настолько, чтобы заставить тебя читать мой журнал. А если бы Клэр его редактировала? Ты стал бы его читать?
– Боже, конечно, нет.
– Но ты любишь ее. Ты находишь ее… интересной.
– Но не как редактора журнала. Это разные вещи.
– Тогда что тебя в ней привлекает? Клэр не такая как я, она не похожа ни на кого из нас. Формы, бюст – она из тех женщин, кого не замечаешь в толпе на вечеринках и кто всегда уходит домой со своим бойфрендом. Она не из тех, на ком женятся – разве что в преклонном возрасте, задумавшись о потомстве и приобретении семейной машины. Что привлекло тебя в ней?
Внезапно этот вопрос становится чрезвычайно важен для меня, потому что если я это пойму, то смогу понять и почему загадка человеческой привлекательности ускользает от меня. Всегда ускользает.
– Ее деньги.
– И ее сиськи?
Сможет ли в таком случае папочка помочь мне?
– Знаешь, ты хорошо смотришься по телевизору. Женщины с большой грудью кажутся толстыми. Если больше ничего не останется, будешь зарабатывать этим.
– Значит, я права. Все дело в сиськах. Но еще и деньги? Черт, я уже забыла, какой ты жадный.
– Моя мать решила, что я должен жениться.
– Она нравится твоей матери?
– У них любовь с первого взгляда.
– Меня твоя мать всегда ненавидела.
– Потому что она считала тебя слишком яркой.
– И к тому же еврейкой.
– Об этом никогда не было разговора.
– И о чем вы с ней разговариваете? Чем занимаетесь вместе? Она хорошо трахается – так же хорошо, как я? – Произнося это, я пристально смотрю на него. Я кладу его руку на свою ногу, сквозь чулки чувствую холод его обручального кольца, я направляю его пальцы к своей развилке. Как легко вспоминаются привычные движения.
– Ты всегда была неверной.
– Я всегда была верной, Пол. – Я вижу, как возвращается Клэр, Пол тоже, и его рука ускользает. – Я верна себе.
6
Вместо того чтобы взять отдельные корзинки для покупок, мы с Эмили берем одну тележку на двоих. Она жалуется на мышеловки – какую бы приманку она туда ни положила, никто не попадается, и она даже не знает, сколько мышей живет с нею вместе. Хозяин дома намеревается произвести перепись.
– А что ты берешь приманкой? Сыр?
– Последний раз попробовала кедровые орешки, так чуть без пальцев не осталась, пытаясь их туда засунуть. Как думаешь, орешки им понравятся?
Мы сворачиваем во второй проход. Я беру банку корнишонов, Эмили – оливки «Нико». В колледже она была известной булемичкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54