Два контракта было подписано на прошлой неделе, включая контракт с Томом Оукли. Левисон недавно поручил Алисон Келли, редактору сюжетов, прочитывать все рецензии, которые писали для каждого из руководителей каждую неделю, и она рассказала о своих обязанностях и критериях, которые она применяла. Во время выступлений Леви задал несколько простых вопросов. Очевидно, он готовился к совещанию и решил не рисоваться. Естественно, Леви тоже боялся и не хотел себя связывать никаким определенным мнением по какому-либо вопросу на своем первом совещании. Он попросил прочитать несколько сценариев, каждый раз прибавляя «если вы не возражаете» или «мне интересно посмотреть, что они делают с материалом». Гриффину, если не всем остальным, стало ясно, что Леви ни на кого лично нападать не будет. В ближайшие два месяца он придет к Левисону и скажет, что в Алисон нет никакого толку. Или что все восемь сценариев такого-то и такого-то ужасны. Или что у такого-то и такого-то не складываются отношения с таким-то режиссером и что нынешний год у студии похож на предыдущий: два хита, сиквел к старому хиту и один фильм с участием Спилберга. Собственных шедевров на студии так и не появилось.
Совещание началось в два тридцать и закончилось в семь. Гриффин заглянул к себе в офис. Джан уже ушла, оставив для него список звонков. Она сказала всем, что он уезжает на несколько дней и сможет перезвонить после выходных. Квитанция о бронировании билетов и гостиницы лежала у нее на столе. Он обвел взглядом офис, подумав, что если его арестуют в аэропорту, он, возможно, его больше не увидит.
На стоянке он пожелал доброго вечера Алисон Келли. Она ехала в Беверли-Хиллз на просмотр фильма в кинотеатре Академии. Гриффин сказал, что тоже едет туда, но, проезжая через каньон, поменял планы и направился домой.
Он позвонил в пиццерию «Джакопо» и заказал пиццу на дом, а потом позвонил снова и отменил заказ. Открыл банку копченых устриц и упаковку крекеров. Он клал устрицу на крекер и отправлял в рот, а из двух последних устриц сделал сэндвич, зажав их между двумя крекерами, и запил минеральной водой из большой бутылки «перье». Он осознал, что его мозг перестал работать. В голову ничего не приходило. Страх либо утих, либо парализовал его. Он не мог понять. Если это была депрессия, то никогда раньше он депрессии не испытывал. Ему казалось, что если воткнуть в руку булавку, он будет ходить с ней весь день, ничего не чувствуя. Даже кровь, наверное, не выступит.
Зазвонил телефон. Это был Автор.
– И не мечтайте, что вам это сойдет с рук.
Голос был низким, но в середине фразы сорвался. Откуда Автор был родом? Из Нью-Йорка? Из Балтимора? Возможно. Он говорил слегка в нос, как в Балтиморе. И еще в голосе звучали нотки неоправданных амбиций.
– Что именно? – спросил Гриффин.
– То, что вы ломаете людям жизнь.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Еще несколько дней назад Гриффина бы наизнанку вывернуло от страха, что Автор мог видеть, как он убил Кахане, но сейчас он был совершенно спокоен.
– Почему вы и вам подобные всегда такие самоуверенные? Откуда только берется такое самодовольство?
– Наверное, потому что мы любим свою работу и потому что наша работа тяжелая.
– Только не надо мне говорить, что у вас тяжелая работа.
– Если я повешу трубку, вы позвоните снова, я правильно понимаю?
– Правильно.
– Вам не кажется, что пора прекращать эту игру?
– Нет, не кажется.
– Послушайте, я знаю: по-вашему, это самое изобретательное из всего, что вы придумали. Почему бы не сесть и не написать сценарий, не прося денег вперед?
– Я знал – вы скажете что-нибудь такое. Дело не в этом. Вы должны были перезвонить мне. Вы должны были поговорить со мной.
– Я сожалею. Слышите, я сказал «сожалею». Я действительно сожалею. А теперь положите трубку и никогда мне больше не звоните. Спасибо.
Гриффин дал отбой. Он сразу же позвонил Джун Меркатор и уточнил время, когда за ней заедет. Потом упаковал вещи и пошел спать.
Он погрузился в привычную темноту и думал об Авторе. Тот был потрясающе ненасытен. Настолько изобретателен, что угадать его следующий шаг было невозможно. Такое впечатление, что он мог оказаться где угодно. Он вмешивался в жизнь Гриффина в самый неожиданный момент, заставая его врасплох. Он хотел навредить Гриффину, и это ему удалось, даже больше, чем он мог себе представить. Он отомстил.
В эту ночь Гриффин не мог уснуть. Он лежал в постели, пытаясь заставить себя встать и почитать сценарий или хотя бы выпить стакан теплого молока, но что-то парализовало его волю. Что это было? Ему казалось, на коже его потрескивает голубое пламя; все статическое электричество, накопленное с момента убийства, могло вот-вот вспыхнуть. Ему даже показалось, что у него инсульт. Его мозг лихорадочно работал, а тело было безжизненным. Он хотел закричать, но не мог открыть рот. Он не испытывал никакого напряжения, просто между мозгом и мышцами оборвалась связь. Сколько длилась афазия, мгновение или всю ночь, он не знал. Когда он смог наконец пошевелиться, уже светило солнце.
Он быстро собрался и стал ждать лимузин.
Гриффин наблюдал за выражением лица Джун, когда она открыла дверь. Ее взгляд был устремлен на длинный черный автомобиль. Потом она перевела взгляд на Гриффина и поцеловала его в губы.
– Готова? – спросил он.
– Ты не представляешь, как я рада, что мы едем. Подошел водитель лимузина, чтобы взять чемодан Джун. Бонни Шероу путешествовала с тремя чемоданами. Чемодан Джун был настолько легок, что его можно было бы взять с собой в салон самолета. Он был легче, чем чемодан Гриффина. Еще один повод, чтобы ее любить: она довольствовалась немногим.
На ней были белые хлопковые брюки и дорогая розовая футболка. Зеленый свитер накинут на плечи, рукава завязаны вокруг шеи. Она села в лимузин с ловкостью знатока, что не мог не отметить Гриффин, и надела зеркальные очки. На ногах у нее были черные кроссовки. Весь наряд, если рассматривать каждую деталь, свидетельствовал о скромной, но честной попытке отличаться от стиля загородного клуба. Противосолнечные очки и кроссовки не соответствовали зеленому свитеру и белым брюкам. Гриффин с удивлением обнаружил, что обнимает ее за плечи. Он легонько ущипнул ее за плечо.
В аэропорту водитель поднес чемоданы к стойке регистрации пассажиров первого класса. Гриффин осматривал зал, гадая, кто мог быть полицейским. Угадать это было невозможно. Как полиция могла узнать, что он летит в Мексику? Если Сьюзен Эйвери позвонит сегодня в офис, он будет уже над Мексикой.
Когда они шли к выходу на посадку, Гриффина бросило в пот, сердце учащенно забилось. Гак ужасно он еще никогда себя не чувствовал. Даже направляйся он сейчас к газовой камере, он не испытывал бы такого острого чувства пустоты, леденящего ужаса и полного крушения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55