Если же член дядюшки Боба встает и делается тверже рога при просмотре видеозаписей со сценами физической жестокости, тогда он – явный психопат; то есть он живет в мире вредных фантазий, у которых есть все шансы быть перенесенными в его реальную жизнь. Иными словами, нужно посадить этого типа под замок, а ключ выбросить.
Что скажешь, Сэд? Согласился бы ты пройти подобные тесты и порадоваться выводам? Как ты думаешь, почему эти так называемые психиатрические тесты применяются для государственных обвинителей? Выискиваешь что-то дурное, – значит, найдешь нечто погрязнее выгребной ямы, полной дерьма. Ты понимаешь, о чем я. Лишь бы веревки хватило – такая вот штука.
Когда видеозаписи досмотрены, телевизор выключен, а свет все еще приглушен, Джози уже ждет меня на кровати. Она несколько юнее, чем вчера, ее подростковые капризные черты немножко смягчены. Я хочу, чтобы она сказала что-нибудь приятное, что-нибудь утешительное, что сразу бы увело нас обоих прочь от гадкого и жалкого мира дядюшки Боба, но она вдруг выпаливает нечто такое, что я уже не в силах предотвратить.
А я похожа на этих девиц с пленки?
Думаю, порой даже почти опытные психо-лохи не всегда способны контролировать ситуацию; так вот и я, не ожидавший этого вопроса, вынужден на него отвечать, повинуясь выражению тревоги на ее милом личике. Я кладу руку ей на голову, уже ощетинившуюся отросшим «ежиком».
– Конечно нет, – заверяю я ее. – Ты – совсем другое дело. Ты ведь моя сестренка, и мы любим друг друга. – Я сдавливаю пальцами ее переносицу, как любил делать, когда мы играли в саду перед нашим домом. И, разумеется, понимаю, откуда взялся этот вопрос. Сомнение, которое она помогла прояснить, только сделало нас еще ближе. Ответом на вопрос стала наша долгая близость.
Все отработано.
* * *
Среда – вечер для динамичных исследований, а это означает, что исследователь, в отличие от всех прочих замотанных старых засранцев из главного здания, не просто перечитывает Фрейда, глумится над Заксом или глотает порцию джина с Юнгом, а активно разыскивает новый материал, прибегая к любым доступным средствам – от сборника «Восстановление личности», который можно было заказать наложенным платежом, выписав из Уэльса, до новейших революционных публикаций на страницах веб-сайтов вроде Психонета. Динамические исследования – это, разумеется, и моя домашняя жизнь с Джози, и если эти две стороны действительности уживаются в шатком равновесии, сливаясь или конфликтуя, то все прочие детали домашнего быта сведены к минимуму.
Вот этот квартирный минимум:
Угол 1: научные материалы – журналы, доклады, видео– и аудиозаписи, накопившиеся за последние шесть лет.
Угол 2: спортивный инвентарь – гантели, гири и велотренажер.
Я не считаю себя каким-нибудь гормональным монстром – из тех ребят, что топают каждый божий день в Душилище, качаясь под тяжестью собственной туши, с пеной у рта, вооруженные до зубов всем мыслимым оружием, будто говоря: Я есмь ангел смерти, я перешагнул земное зло. Сколько крепких психов прошло через эту систему, сокрушив свой организм стероидами, не найдя успокоения в прозаке! Нет, я держу гантели для телесных упражнений, не для умственных осложнений.
Второе правило психотерапии гласит: в здоровом теле далеко не всегда обитает здоровый дух.
Угол 3: видеомагнитофон, телевизор, музыкальный центр.
Угол 4: футон.
Сидя в своей функциональной квартирке, я протискиваюсь между полками и изучаю дисфункциональные семейные истории, которые для меня – как хлеб с маслом: согласно имеющимся данным, в 57 % семей, независимо от состава и достатка, наблюдаются психические расстройства. Обожаю в этом копаться.
Наиболее полезными оказываются клинические случаи. «Журнал реактивной психологии» всегда был одним из моих любимых изданий, еще со студенческой поры, когда я подолгу засиживался в библиотеке, выискивая сведения о всяческих причудах, отклонениях или откровенных извращениях. Во многом именно этот журнал, наряду с несколькими другими, заставил меня впоследствии сторониться коллег, подавшихся в преподавание или больничную практику, и направил на путь чистой науки – в частности, изучения поведенческих моделей внутрисемейной сексуальности. В номере «Реактивной психологии» за текущий месяц Питерсон опубликовал статью об одном таком случае – случае, который он и другие специалисты по психосексуальности называют «икс-4»; иными словами, это такая ситуация, где установлено, что в насилие были вовлечены четыре поколения одной семьи: внук, сын, отец и дед. Питерсону поручили вести это дело после того, как социальные работники сообщили в институт о внуке. А кому еще поручишь, если другие – третьеразрядные, но состоящие на тройном окладе – психотерапевты не знали, с какого боку к нему подступиться?! Бараны в свитерах из овечьей шерсти – вот они кто.
Вначале тревогу забили в школе: внук поверг в шок своего учителя, нарисовав в тетрадке анатомически правильную сцену: мужчина с анатомически правильной эрекцией совершал половой акт с мальчиком. Этот самый внук явно обладал недюжинным талантом к рисованию: ему удалось с обескураживающим правдоподобием передать портретное сходство с самим собой и своим отцом. Его быстро забрали соответствующие власти, а заодно замели и отца, который, расколовшись на допросе, рассказал о насилии по классической схеме.
Далее Питерсон весьма дотошно приводит записи систематичных допросов отца, а также описывает столь же систематичную терапию, назначенную мальчику. Эту часть я лишь бегло пролистываю: мне слишком хорошо знакома вся эта психотерапевтическая тактика утешения и выуживания информации, и не раз мои ученые коллеги из Душилища читали мне наставления по поводу ценности подобной терапии, между тем как где-то между строк, где-то на заднем плане, как бы под сурдинку, проскальзывали намеки на то, что научные исследования вроде моих почти или вовсе лишены какой бы то ни было ценности.
Осязаемая работа приносит осязаемые результаты, так-то, Сэд.
Да хрен с ними. Накладывают пластырь на зияющую рану и садятся вокруг, собирая льющуюся оттуда кровь. И настолько уверены в правоте своей методы, что им даже в голову никогда не придет сменить бинт…
Как бы то ни было, дальше Питерсон выясняет, что отца мальчика когда-то жестоко истязал его собственный отец: например, оставлял на ночь в сарае, запирал в шкафу, по нескольку дней кряду морил голодом, и избавиться от всех этих издевательств ему удалось, лишь убежав из дома – причем, заметьте-ка, убежав с бродячим цирком! И вот за что я люблю Питерсона: он не пренебрегает этой деталью, вернее, не позволяет ей стать лишь несущественным дополнением к рассказу, имеющим отношение только к способу бегства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Что скажешь, Сэд? Согласился бы ты пройти подобные тесты и порадоваться выводам? Как ты думаешь, почему эти так называемые психиатрические тесты применяются для государственных обвинителей? Выискиваешь что-то дурное, – значит, найдешь нечто погрязнее выгребной ямы, полной дерьма. Ты понимаешь, о чем я. Лишь бы веревки хватило – такая вот штука.
Когда видеозаписи досмотрены, телевизор выключен, а свет все еще приглушен, Джози уже ждет меня на кровати. Она несколько юнее, чем вчера, ее подростковые капризные черты немножко смягчены. Я хочу, чтобы она сказала что-нибудь приятное, что-нибудь утешительное, что сразу бы увело нас обоих прочь от гадкого и жалкого мира дядюшки Боба, но она вдруг выпаливает нечто такое, что я уже не в силах предотвратить.
А я похожа на этих девиц с пленки?
Думаю, порой даже почти опытные психо-лохи не всегда способны контролировать ситуацию; так вот и я, не ожидавший этого вопроса, вынужден на него отвечать, повинуясь выражению тревоги на ее милом личике. Я кладу руку ей на голову, уже ощетинившуюся отросшим «ежиком».
– Конечно нет, – заверяю я ее. – Ты – совсем другое дело. Ты ведь моя сестренка, и мы любим друг друга. – Я сдавливаю пальцами ее переносицу, как любил делать, когда мы играли в саду перед нашим домом. И, разумеется, понимаю, откуда взялся этот вопрос. Сомнение, которое она помогла прояснить, только сделало нас еще ближе. Ответом на вопрос стала наша долгая близость.
Все отработано.
* * *
Среда – вечер для динамичных исследований, а это означает, что исследователь, в отличие от всех прочих замотанных старых засранцев из главного здания, не просто перечитывает Фрейда, глумится над Заксом или глотает порцию джина с Юнгом, а активно разыскивает новый материал, прибегая к любым доступным средствам – от сборника «Восстановление личности», который можно было заказать наложенным платежом, выписав из Уэльса, до новейших революционных публикаций на страницах веб-сайтов вроде Психонета. Динамические исследования – это, разумеется, и моя домашняя жизнь с Джози, и если эти две стороны действительности уживаются в шатком равновесии, сливаясь или конфликтуя, то все прочие детали домашнего быта сведены к минимуму.
Вот этот квартирный минимум:
Угол 1: научные материалы – журналы, доклады, видео– и аудиозаписи, накопившиеся за последние шесть лет.
Угол 2: спортивный инвентарь – гантели, гири и велотренажер.
Я не считаю себя каким-нибудь гормональным монстром – из тех ребят, что топают каждый божий день в Душилище, качаясь под тяжестью собственной туши, с пеной у рта, вооруженные до зубов всем мыслимым оружием, будто говоря: Я есмь ангел смерти, я перешагнул земное зло. Сколько крепких психов прошло через эту систему, сокрушив свой организм стероидами, не найдя успокоения в прозаке! Нет, я держу гантели для телесных упражнений, не для умственных осложнений.
Второе правило психотерапии гласит: в здоровом теле далеко не всегда обитает здоровый дух.
Угол 3: видеомагнитофон, телевизор, музыкальный центр.
Угол 4: футон.
Сидя в своей функциональной квартирке, я протискиваюсь между полками и изучаю дисфункциональные семейные истории, которые для меня – как хлеб с маслом: согласно имеющимся данным, в 57 % семей, независимо от состава и достатка, наблюдаются психические расстройства. Обожаю в этом копаться.
Наиболее полезными оказываются клинические случаи. «Журнал реактивной психологии» всегда был одним из моих любимых изданий, еще со студенческой поры, когда я подолгу засиживался в библиотеке, выискивая сведения о всяческих причудах, отклонениях или откровенных извращениях. Во многом именно этот журнал, наряду с несколькими другими, заставил меня впоследствии сторониться коллег, подавшихся в преподавание или больничную практику, и направил на путь чистой науки – в частности, изучения поведенческих моделей внутрисемейной сексуальности. В номере «Реактивной психологии» за текущий месяц Питерсон опубликовал статью об одном таком случае – случае, который он и другие специалисты по психосексуальности называют «икс-4»; иными словами, это такая ситуация, где установлено, что в насилие были вовлечены четыре поколения одной семьи: внук, сын, отец и дед. Питерсону поручили вести это дело после того, как социальные работники сообщили в институт о внуке. А кому еще поручишь, если другие – третьеразрядные, но состоящие на тройном окладе – психотерапевты не знали, с какого боку к нему подступиться?! Бараны в свитерах из овечьей шерсти – вот они кто.
Вначале тревогу забили в школе: внук поверг в шок своего учителя, нарисовав в тетрадке анатомически правильную сцену: мужчина с анатомически правильной эрекцией совершал половой акт с мальчиком. Этот самый внук явно обладал недюжинным талантом к рисованию: ему удалось с обескураживающим правдоподобием передать портретное сходство с самим собой и своим отцом. Его быстро забрали соответствующие власти, а заодно замели и отца, который, расколовшись на допросе, рассказал о насилии по классической схеме.
Далее Питерсон весьма дотошно приводит записи систематичных допросов отца, а также описывает столь же систематичную терапию, назначенную мальчику. Эту часть я лишь бегло пролистываю: мне слишком хорошо знакома вся эта психотерапевтическая тактика утешения и выуживания информации, и не раз мои ученые коллеги из Душилища читали мне наставления по поводу ценности подобной терапии, между тем как где-то между строк, где-то на заднем плане, как бы под сурдинку, проскальзывали намеки на то, что научные исследования вроде моих почти или вовсе лишены какой бы то ни было ценности.
Осязаемая работа приносит осязаемые результаты, так-то, Сэд.
Да хрен с ними. Накладывают пластырь на зияющую рану и садятся вокруг, собирая льющуюся оттуда кровь. И настолько уверены в правоте своей методы, что им даже в голову никогда не придет сменить бинт…
Как бы то ни было, дальше Питерсон выясняет, что отца мальчика когда-то жестоко истязал его собственный отец: например, оставлял на ночь в сарае, запирал в шкафу, по нескольку дней кряду морил голодом, и избавиться от всех этих издевательств ему удалось, лишь убежав из дома – причем, заметьте-ка, убежав с бродячим цирком! И вот за что я люблю Питерсона: он не пренебрегает этой деталью, вернее, не позволяет ей стать лишь несущественным дополнением к рассказу, имеющим отношение только к способу бегства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75