вьюнцы шуршат в траве, слизывают медоносную влагу. В затылок мне кто-то дышит, часто и неровно. От дыхания, как от городской сосны, распространяется смолистый аромат. Не человек - зверь. Кто-то меня обнюхивает, едва не тычется в шею. Спокойствие! Ничего нельзя форсировать. Лежи и не шевелись, человече, жертва и хозяин леса. Все встанет на свои места, если думать обо всем правильно. Думать надлежит незаметно и тихонько, чтобы сам мыслей своих не слышал. Мыследеяние - серединное искусство: неравнодушным будь, но вместе с тем - собранным, как на ринге перед гонгом. Главное - спокойствие и концентрация. Расслабишься - и в одно дикое утро проснешься рывком, вытаращишься испуганно в предрассветный сумрак и увидишь демонов. И еще одно безумство закружится над миром. Хорошо, если в дымке неопознанного, а не прямо посреди скучной житейской повседневности. Мы и это проходили, а как же. Ночь, окраины, крик. Малолетки, готовые убить по наводке и просто так. Пацаны, едва ли не от рождения отлученные от Жизни. Не дети - волчата. Мы хотели спасти их - и умирали сами, не успев даже слова сказать. В закопченных и паутиной затянутых избах отыскивали таящихся: красные уголья глаз на прозрачных мордах невидимок, ждущих часа; ухмыляющиеся стены, плотный мохнатый туман втекает в закрытую дверь; приветственно руку протягивая, молчала и смотрела на нас улыбчивая тварь, а за ней стояли детишки - рахиточные, не умеющие разговаривать, но уже обученные ворожбе. И волка можно обучить ворожбе, Богун, вот только зачем такое делать? И кто захочет делать такое? Мы звали их домой - и теряли разум в омуте видений... Они - человеческие дети, они должны жить в человеческом мире... но если мир перестал быть человеческим - что тогда? Мы наряжали в белые свадебные платья очаровательных ведьмочек; смеясь, прогоняли прочь кротких, стойких, не умеющих красиво лгать ведуний. Феи вод, трав и звезд достались другим. Мы закладывали душу за понюшку удовольствий, проливали кровь за гордые трескучие фразы. Насмешливый глаз висел в жестяном небе; мертвое светило излучало тьму, и в каждый момент мир выглядел странно. ...Это - тоже обо мне, я знаю! не буди, сон мой нелеп и страшен, но явь еще нелепее! Зверь, который ждет меня, - зачем он? Зачем я зверю?! - Это всего лишь скакун! - рассмеялся маг. - Твой друг, твой слуга. Раздвоение началось: маг осторожно освобождался от судорожной хватки перепуганного Богуна. Всего лишь скакун. Разгоряченный дракончик глядит на поверженного седока. Шепчет, тоскует, но не отходит. Длинный, несуразный, крылатый. Переживает дракоша. Тянется чешуйчатой мордой, полагая, будто его язык - лучшее лекарство от беспамятства. - Если он вздумает облизать тебя своим шершавым мочалом - придется вставать. Как только начнется действие вне тебя - придется тебе вставать и впрягаться в дела. Ищи, действуй. Прощай - и удачи! А мне нужно успеть прорисовать недостающее, затянуть все раны, сквозь которые сочится кровь! Скакун осторожно лизнул руку, и я проснулся окончательно. Перекатился набок, раскрыл глаза. Все было ярким, все радовало взор. Лишь в самый первый миг померещилось, будто бы несколько пустот, несколько клякс на живой картине отпрыгнули к горизонту, спеша уклониться от взгляда; а затем я увидел скакуна, увидел лес; а еще - сквозь чащобу, сквозь непролазные дебри да плотный туман над болотами - увидел я мерцающую над миром Магистраль.
Когда замыкается круг и возвращается минувшее, наша память уходит в глубины. В загадочные сновидения, которых ждешь и которым доверяешь. Путь, еще не пройденный, может начинаться у развилки, когда-то мелькнувшей в боковом стекле - у развилки, пропущенной в спешке, не замеченной из-за невнимательности или вследствие понятного желания двигаться быстро и комфортно. Вернись! Ты остался там - на перепутье. Здесь, в сырце реальности, - не ты, а лишь отражение твое. Одно-единственное плоское отражение: никому не нужное, потерявшее властелина. Секрет прост! Прояви наконец волю, пробудись по своему хотению, - только не торопись, ни в коем случае не раскрывай до срока глаз, ни случайно, ни с перепугу!
Богун смотрел на шар, - шар менял цвет. Стал он багровым, словно раскалился изнутри, и его зловещее свечение пульсировало в такт частому дыханию Элли. Богун, чувствуя, что полностью выложился и уже ничего не сможет исправить, поднялся в рост и огляделся. Повинуясь какой-то неясной мысли, он вручил ей волшебный реквизит: - Держи! Хорошая у тебя игрушка! Храни ее, девочка! Она ни слова не проронила: только метнулась к сокровищу своему, обхватила, к груди прижала... И тут - то ли сон наяву тронул его прозрачным крылом, то ли Шар что-то нашептал - закрутилось, мигнуло в мозгу горячечное видение: люди в пятнистой униформе, автоматные очереди, ночное шоссе, дым над вдребезги раскрошенной машиной... Мигнуло - и пропало, унеслось, скрылось в бездне несвершенного. Он хотел сказать что-нибудь в утешение, хотел предупредить неизбежную реакцию девочки - но не успел даже рта раскрыть. И ахнул, во все глаза глядя назад, на дома. Он увидел, как, оборвав все свои разговоры, жесты, перемещения, остановив дыхание, застыли, будто на голографической панораме, люди, звери и птицы; как прекратил падение снежный ком, сорвавшийся с крыши; как все вокруг замерло. Кто-то остановил время. Происходящее оказалось видеофильмом, который можно прервать по желанию зрителей; зрителей осталось двое - он и Элли. Ничего удивительного: не нужно забывать, кто она на самом деле. Лежащий на асфальте шар загудел, от него отделилась розовая полусфера и, расширяясь, прошла сквозь Богуна. Мир померк. Туманный сумрак заполнил вселенную от края до края. Миг назад Богун растерянно созерцал марширующего к гастроному господина, который высоко задрал ногу - да так и остался, напоминая своей неустойчивой позой кибера-затейника из Ролевого Парка; и вот на его месте - только слабое, нежное розовое свечение. - Получилось! - закричала Элли. - У меня получилось! - ее голос сорвался. От избытка чувств она начала приплясывать. - Теперь мама спасена! Волшебники, скорее заберите нас отсюда! Тут она, наконец, вспомнила о нем. И спросила тихо: - Вы друг или враг? Поклянитесь, что вы навсегда останетесь моим другом! Тогда я возьму вас с собой в Башню. Если вы сами этого захотите. - В башню? Он не знал, что с ней: помешательство или что-то еще. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах... утопающий за соломинку... Он же не предполагал, не мог предположить, что бульдоги из ГБ тоже в деле. Залез козел в чужой огород. Теперь ему хоть в башню, хоть в саму Глухомань, лишь бы подальше. Ведь подрасстрельное дело! Но, чем бы не закончилось наваждение, - он защитит эту девочку. - Конечно, я твой друг! - с жаром сказал он. - Только, милая, объясни мне, о какой башне речь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20