Он смеется и опорожняет большими глотками бутылку бренди. На нем плащ и цилиндр. В левой руке он держит трость и пару перчаток. Капитан Менкен спрашивает, почему не закрыто окно в то время, как все окна должны быть плотно забиты. «Нужно, чтобы хоть откуда-нибудь шел воздух», — отвечает Раканаспиа. Фрау Шметтерлинг приютила у себя группу музыкантов. Сейчас они как раз играют. Музыка их непривычна, она не волнует, хотя мелодия имеет классическую форму сонаты. У самих музыкантов азиатские черты лица. Граф Белозерский уверяет меня, что они не русские. Я поинтересовался именем композитора, но оно мне ничего не сказало. Они всегда играют по утрам, когда я пытаюсь разглядеть мир через ставни. До меня доносится зловоние, идущее от убитой лошади. В полумраке я замечаю фигурку совсем маленького голого ребенка, стоящего рядом с трупом лошади и разрывающего ногтями ее жесткое мясо. Его маленькое розовое тело, кажется, сливается со шкурой сдохшей лошади, а черные глаза, недоверчивые и строгие, похожи на глаза ворона, занятого своей добычей. Некогда я имел обыкновение говорить, что мое ухо настроено на музыку, мой глаз — на женщину, а все мое существо — на ненависть смерти. Когда я слышу игру этого маленького оркестра и терзаюсь мыслями об Александре, я начинаю сомневаться в первых двух элементах своего утверждения, более чем когда-либо убеждаясь в правдивости последней части. Проститутки больше не утруждают себя переодеванием и ходят по дому в белье. Если им заблагорассудится, они занимаются любовью прямо в углу гостиной. Фрау Шметтерлинг в гостиной почти не появляется. Она уединилась с Вилке. Я лишь раз видел, как она давала какие-то распоряжения столь энергично, как раньше, когда, например, Инес, испанка, резко запротестовала, отказываясь пойти с ван Геестом в комнату с лошадью-качалкой. «Я не буду делать ничего подобного», — закричала она. «Что ж, — мягко сказала фрау Шметтерлинг. — Может быть, Грета доставит себе это удовольствие?» Но одурманенный алкоголем и движимый какими-то, только ему известными, поворотами мысли, ван Геест настаивает на Инес. «Когда вы заказывали Инес, то ничего не упоминали о комнате с лошадью-качалкой, иначе бы я предупредила, что вы не можете рассчитывать на Инес, господин ван Геест. Ведь в конце концов всегда все происходит с моего ведома». Ван Геест предложил удвоить сумму. Инес согласилась, а потом снова отказалась. Тогда ван Геест с гневом вскричал: «Да в других заведениях такую девицу, как вы, сурово бы наказали. В Амстердаме есть заведения, где научились укрощать непослушных безмозглых девиц». Фрау Шметтерлинг тихо возразила: «В таком случае прошу вас набраться терпения до вашего возвращения в Амстердам, господин ван Геест».
Ван Геест отказался от своего заказа, в ярости сверкая глазами, и, пошатываясь, отправился в свою комнату. Инес захихикала, испытывая облегчение. Фрау Шметтерлинг высказала ей свое неодобрение. «Вы не должны были устраивать эту сцену», — заявила она. Позже происходили и другие скандалы, но она при этом не присутствовала. Иногда, когда я сидел у изголовья Алисы, я вынужден был выходить в коридор и просить спорящих быть немного потише. Мне удалось раздобыть план канализационной системы. Я обнаружил возможность побега. Когда Алиса шепчет мне на ухо и просит ободрить ее, я заверяю ее, что скоро мы будем свободны. Ей нужно лишь набраться сил. Вскоре состояние ее немного улучшается. Я показываю ей план, объясняю дорогу, по которой мы пойдем в горах до границы, где мы сможем сесть на поезд. Она хмурится. «А что, другой возможности нет?» Я отрицательно качаю головой. Я принимаюсь объяснять ей, как мы проскользнем к трубам, что мы можем взять с собой и что следует сказать другим. «Я устала, — бормочет она и снова погружается в полудрему, — я полагаюсь на тебя». Этот ответ озадачивает меня. Я предлагаю ей сделать то, что она хочет, и вполне справедливо. Но мне не удается понять причину ее отказа. По словам Клары, у нее расстроен разум. Возможно, это шок. Лошадь наконец освобождают от упряжи и уносят на кухню для приготовления пищи. Голый ребенок исчез. Пять девиц показывают нам скетч, чтобы немного отвлечь от непрерывного грохота орудий. На этом небольшом спектакле я присутствую вместе с Кларой, и мы наслаждаемся обществом друг друга. Изображается пасторальная сценка, в которой девицы злоупотребляют искусственными цветами. Лишь трое из них прилично говорят по-немецки, а у остальных очень скудный набор слов, отчего «пьеса» вскоре становится совершенно непонятной, что забавляет скорее самих артисток, чем публику. Мы с Кларой хлопаем в ладоши. Я украдкой смотрю на нее, пытаясь понять, догадалась ли она о наших намерениях. В этот вечер у нее, кажется, нет и тени подозрения. На рассвете я ускользаю, чтобы попытаться найти вход в канализационную систему. Он оказывается недалеко отсюда. Через него можно дойти до подземной речки, проходящей под Розенштрассе. Яркий зимний свет режет мне глаза. Я с завистью думаю о темных очках капитана Менкена. Мне удается приподнять крышку люка в переулке Папенгассе. Одновременно со зловонием до меня доносится шум воды, текущей внизу. Во всем Майренбурге не осталось питьевой воды, использовать можно только растопленный снег. Я знаю, что отсюда можно добраться до главной канализационной линии или проникнуть прямо к руслу реки. Я опускаю крышку люка на место и спускаюсь по переулку Папенгассе, чтобы проверить второй подход. С берега я его замечаю как раз поверх парапета. Это темная дыра, окаймленная илом. Она кажется довольно широкой. Я раздумываю, вернут ли они реке природное направление течения, когда будет снята осада, или она так и будет течь вспять. Вдруг над головой раздается знакомый свист. Прямо на меня летит «снаряд Круппа». Я бегу в переулок, надеясь спастись. Снаряд падает недалеко от Розенштрассе. Из-за дымящихся развалин внезапно показывается скачущий галопом эскадрон. Он останавливается на берегу, солдаты торопливо наводят пушки на моравский квартал, расположенный на другом берегу. Я пробираюсь в бордель и возвращаюсь в постель Клары. Она не заметила моей отлучки. Мы сидим по очереди возле постели Алисы, и поэтому Клара привыкла к частым уходам и возвращениям. Позже, когда наступает утро, мы одеваемся и отправляемся взглянуть, как чувствует себя малышка. К нашему великому удивлению, она не только встала, но и ест сыр, запивая его разбавленным вином. Диана без ума от радости. «Это просто чудо!» Клара хмурит брови.
Я делаю все возможное, чтобы скрыть свое удовлетворение. Алиса уже в состоянии перенести путешествие. Клара и Диана спускаются на первый этаж, а я стискиваю в объятиях свое дорогое дитя. «Готова ли ты к новым приключениям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63