Думаю, разница в этом.
Огненный Шут пожал плечами.
– Вы желали знать, что реально, не так ли? Вы удивлялись, что мы, люди, оторвались от реальности; что наш язык приходит в упадок и что он создал двоемыслие, которое больше не позволяет нам оставаться связанными с природой? – Он взмахом руки охватил кружащиеся солнца. – Разум! Он – ничто, он не важен, этот каприз, извергнутый случайным сочетанием составных частей. Почему так почитают разум? Необходимости в том нет. Он не может изменить устройства вселенной – он может только вмешаться и испортить его. Осознание – это другое дело. Природа осознает самое себя, но и только – в этом суть. Есть в нас суть? Нет! Когда я появляюсь на Земле и пытаюсь передать людям то, что знаю, я понимаю, что вхожу в сонный мир. Они не могут меня понять, поскольку не осознают! Все, что я делаю, к сожалению – пробуждаю в них старые отклики, загоняющие их еще дальше, и они бегают по кругу, как грубые свиньи, и разрушают. Разрушают, строят – оба действия одинаково неважны. Мы находимся в центре галактики. Здесь существует разное. Это красиво, но красота сия не имеет предназначения. Это красота – и этого достаточно. Она полна природной силы, но та сила не имеет выражения; это одна лишь сила, и это все, что ей нужно, чтобы быть. Зачем приписывать всему этому смысл? Чем дальше уходим мы от основ жизни, тем больше мы ищем их смысл. Смысла нет. Он – здесь. Он всегда был здесь в какой-то форме. И всегда здесь будет. Вот и все, что мы вовеки можем знать наверняка. Это все, что нам следует хотеть знать.
Алан покачал головой, говоря вначале неуверенно.
– Недавно, – сказал он, – меня поразила мелочность политических споров, ужаснуло, до чего может дойти человек в стремлении к власти – или «ответственности», как они ее называют – и почувствовал, что политики Солнечного дома тратили силу своих легких на бессмысленные слова…
– Так и было! – одобрительно загромыхал ему в ответ Огненный Шут.
– Нет, – Алан продолжал, уверенный, что истина – где-то рядом. – Если вы хотели убедить меня в этом, когда взяли в это путешествие, то достигли обратного. По общему мнению, если понаблюдать некоторое время, политики топчутся на месте, общество все больше отдаляется от той жизни, которую вели предки. И все же вид этих солнц, то, что мы побывали в сердце нашего собственного солнца, показало мне, что это спотыкающееся движение вперед – неосознанно, ощупью в темной бесконечности вселенной, если хотите – столь же естественно, как всякое другое.
Огненный Шут порывисто вздохнул.
– Я чувствовал, что смогу помочь тебе, Алан Пауйс. Я вижу, что ты еще глубже спрятался в крепость своего предубеждения. – Он закрыл занавеси. – Садитесь. Спите, если хотите. Я возвращаюсь в наш монастырь.
Они причалили и вошли в монастырь в безмолвии. Огненный Шут выглядел подавленно, даже измученно.
«Понял ли он, что, несмотря на все свои открытия, всю свою проницательность и жизненную силу не обязательно прав?» – гадал Алан. – Этого не узнать."
Огненный Шут оставался все тем же загадочным мыслящим безумцем – простодушным, искусным, внушавшим любовь, каким его впервые увидел Алан.
Их встретил аудитор Курт.
– Мы смотрим лазервидение. Не желаете присоединиться? Это может вас заинтересовать.
Он провел их в маленькую комнату, где уже сидело несколько монахов, а также Корсо и Корнелия Фишер. У дверей Огненный Шут как будто стряхнул уныние.
– Я должен кое-что обдумать, – сказал он им, удаляясь по коридору.
Они вошли в комнатку и сели. На них смотрел пустой экран, очевидно, монахов ограничивали во времени просмотра передач.
Корсо подошел и сел рядом с ними. Алан начал привыкать к его как бы лишенному кожи лицу.
– Ну, – сказал он добродушно, – просветило вас путешествие?
– В каком-то смысле, – согласился Алан.
– Но не в том, в каком он, я думаю, собирался, – Хэлен улыбнулась немного тоскливо, словно желая, чтобы Огненный Шут убедил их.
– Как совершил он открытие, позволяющее ему путешествовать с такой легкостью и в такие опасные места? – спросил Алан.
– Назовите это вдохновением, – ответил Корсо. – Я его тоже, знаете, не понимаю. Много лет назад мы были пилотами на одном экспериментальном корабле. С кораблем что-то случилось – рулевое управление заклинило, и толкнуло к Солнцу. Мы едва-едва сумели избежать попадания в самую сердцевину Солнца и вышли на орбиту. Но нас поджарило. Охладители медленно издохли. Мне в чем-то пришлось хуже. Лишился кожи, как видите. Мой товарищ – теперь Огненный Шут для вас – не так пострадал физически, но что-то случилось с его рассудком. Вы скажете, он сумасшедший. Я скажу, он разумен по-своему, не так, как вы и я. Как бы там ни было, он додумался до принципа работы «Пи-мезона» в марсианской больнице – нас совершенно случайно спасли очень храбрые ребята с грузового судна, которое само немного сбилось с курса. Если бы не это, нас бы сейчас не было в живых. Мы провели в больнице несколько лет. Огненный Шут симулировал амнезию, я сделал то же самое. По какой-то причине с нами никогда не связывалась Служба космического поиска.
– Где вы взяли деньги на постройку «Пи-мезона»?
– Мы взяли их у Биаса, человека, которого вы обвиняете в торговле оружием. Он думает, что это корабль – сверхбыстрое судно, но в остальном довольно обычное. На этот раз он снабдил нас деталями для компьютера.
– Где Биас сейчас?
– Последнее, что я слышал – снимает номер в Лондоне, в «Дорчестере»[2].
– "Дорчестер"? Разумно. Можно спрятаться в трущобах Мэйфэра[3], и никто не найдет.
– Думаю, вы несправедливы к Биасу. Он идеалист. Он желает прогресса больше любого другого. Он бы не принял участие в чем-то таком, что могло взорвать мир… По крайней мере… – Корсо запнулся. – Чудаковатый он, но я с вами все равно не согласен.
Алан некоторое время молчал. Потом сказал:
– После этой прогулки я думаю, что верю вам, когда вы утверждаете, что не вовлечены в планы торговцев оружием – сознательно, во всяком случае. По крайней мере Огненный Шут на этот счет меня удовлетворил, если и не достиг своей главной цели. – Он повернулся к Хэлен. – Что скажешь?
– Я согласна. – Она кивнула. – Но многое бы дала, чтобы узнать, почему Биас вам помогает. – Она взглянула на Корсо. – Вы все нам рассказали?
– Все, что мог, – неопределенно сказал он.
Ожил экран лазервида. Началась программа новостей. Диктор нетерпеливо пригнулся к объективу.
– Остается немного сомнений в том, друзья мои, кто станет следующим президентом. Саймон Пауйс, единственный человек, распознавший опасность, нависшую над миром в результате постыдного замысла Огненного Шута уничтожить мир, находится на первом месте по итогам опроса общественного мнения, проведенного нашей станцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Огненный Шут пожал плечами.
– Вы желали знать, что реально, не так ли? Вы удивлялись, что мы, люди, оторвались от реальности; что наш язык приходит в упадок и что он создал двоемыслие, которое больше не позволяет нам оставаться связанными с природой? – Он взмахом руки охватил кружащиеся солнца. – Разум! Он – ничто, он не важен, этот каприз, извергнутый случайным сочетанием составных частей. Почему так почитают разум? Необходимости в том нет. Он не может изменить устройства вселенной – он может только вмешаться и испортить его. Осознание – это другое дело. Природа осознает самое себя, но и только – в этом суть. Есть в нас суть? Нет! Когда я появляюсь на Земле и пытаюсь передать людям то, что знаю, я понимаю, что вхожу в сонный мир. Они не могут меня понять, поскольку не осознают! Все, что я делаю, к сожалению – пробуждаю в них старые отклики, загоняющие их еще дальше, и они бегают по кругу, как грубые свиньи, и разрушают. Разрушают, строят – оба действия одинаково неважны. Мы находимся в центре галактики. Здесь существует разное. Это красиво, но красота сия не имеет предназначения. Это красота – и этого достаточно. Она полна природной силы, но та сила не имеет выражения; это одна лишь сила, и это все, что ей нужно, чтобы быть. Зачем приписывать всему этому смысл? Чем дальше уходим мы от основ жизни, тем больше мы ищем их смысл. Смысла нет. Он – здесь. Он всегда был здесь в какой-то форме. И всегда здесь будет. Вот и все, что мы вовеки можем знать наверняка. Это все, что нам следует хотеть знать.
Алан покачал головой, говоря вначале неуверенно.
– Недавно, – сказал он, – меня поразила мелочность политических споров, ужаснуло, до чего может дойти человек в стремлении к власти – или «ответственности», как они ее называют – и почувствовал, что политики Солнечного дома тратили силу своих легких на бессмысленные слова…
– Так и было! – одобрительно загромыхал ему в ответ Огненный Шут.
– Нет, – Алан продолжал, уверенный, что истина – где-то рядом. – Если вы хотели убедить меня в этом, когда взяли в это путешествие, то достигли обратного. По общему мнению, если понаблюдать некоторое время, политики топчутся на месте, общество все больше отдаляется от той жизни, которую вели предки. И все же вид этих солнц, то, что мы побывали в сердце нашего собственного солнца, показало мне, что это спотыкающееся движение вперед – неосознанно, ощупью в темной бесконечности вселенной, если хотите – столь же естественно, как всякое другое.
Огненный Шут порывисто вздохнул.
– Я чувствовал, что смогу помочь тебе, Алан Пауйс. Я вижу, что ты еще глубже спрятался в крепость своего предубеждения. – Он закрыл занавеси. – Садитесь. Спите, если хотите. Я возвращаюсь в наш монастырь.
Они причалили и вошли в монастырь в безмолвии. Огненный Шут выглядел подавленно, даже измученно.
«Понял ли он, что, несмотря на все свои открытия, всю свою проницательность и жизненную силу не обязательно прав?» – гадал Алан. – Этого не узнать."
Огненный Шут оставался все тем же загадочным мыслящим безумцем – простодушным, искусным, внушавшим любовь, каким его впервые увидел Алан.
Их встретил аудитор Курт.
– Мы смотрим лазервидение. Не желаете присоединиться? Это может вас заинтересовать.
Он провел их в маленькую комнату, где уже сидело несколько монахов, а также Корсо и Корнелия Фишер. У дверей Огненный Шут как будто стряхнул уныние.
– Я должен кое-что обдумать, – сказал он им, удаляясь по коридору.
Они вошли в комнатку и сели. На них смотрел пустой экран, очевидно, монахов ограничивали во времени просмотра передач.
Корсо подошел и сел рядом с ними. Алан начал привыкать к его как бы лишенному кожи лицу.
– Ну, – сказал он добродушно, – просветило вас путешествие?
– В каком-то смысле, – согласился Алан.
– Но не в том, в каком он, я думаю, собирался, – Хэлен улыбнулась немного тоскливо, словно желая, чтобы Огненный Шут убедил их.
– Как совершил он открытие, позволяющее ему путешествовать с такой легкостью и в такие опасные места? – спросил Алан.
– Назовите это вдохновением, – ответил Корсо. – Я его тоже, знаете, не понимаю. Много лет назад мы были пилотами на одном экспериментальном корабле. С кораблем что-то случилось – рулевое управление заклинило, и толкнуло к Солнцу. Мы едва-едва сумели избежать попадания в самую сердцевину Солнца и вышли на орбиту. Но нас поджарило. Охладители медленно издохли. Мне в чем-то пришлось хуже. Лишился кожи, как видите. Мой товарищ – теперь Огненный Шут для вас – не так пострадал физически, но что-то случилось с его рассудком. Вы скажете, он сумасшедший. Я скажу, он разумен по-своему, не так, как вы и я. Как бы там ни было, он додумался до принципа работы «Пи-мезона» в марсианской больнице – нас совершенно случайно спасли очень храбрые ребята с грузового судна, которое само немного сбилось с курса. Если бы не это, нас бы сейчас не было в живых. Мы провели в больнице несколько лет. Огненный Шут симулировал амнезию, я сделал то же самое. По какой-то причине с нами никогда не связывалась Служба космического поиска.
– Где вы взяли деньги на постройку «Пи-мезона»?
– Мы взяли их у Биаса, человека, которого вы обвиняете в торговле оружием. Он думает, что это корабль – сверхбыстрое судно, но в остальном довольно обычное. На этот раз он снабдил нас деталями для компьютера.
– Где Биас сейчас?
– Последнее, что я слышал – снимает номер в Лондоне, в «Дорчестере»[2].
– "Дорчестер"? Разумно. Можно спрятаться в трущобах Мэйфэра[3], и никто не найдет.
– Думаю, вы несправедливы к Биасу. Он идеалист. Он желает прогресса больше любого другого. Он бы не принял участие в чем-то таком, что могло взорвать мир… По крайней мере… – Корсо запнулся. – Чудаковатый он, но я с вами все равно не согласен.
Алан некоторое время молчал. Потом сказал:
– После этой прогулки я думаю, что верю вам, когда вы утверждаете, что не вовлечены в планы торговцев оружием – сознательно, во всяком случае. По крайней мере Огненный Шут на этот счет меня удовлетворил, если и не достиг своей главной цели. – Он повернулся к Хэлен. – Что скажешь?
– Я согласна. – Она кивнула. – Но многое бы дала, чтобы узнать, почему Биас вам помогает. – Она взглянула на Корсо. – Вы все нам рассказали?
– Все, что мог, – неопределенно сказал он.
Ожил экран лазервида. Началась программа новостей. Диктор нетерпеливо пригнулся к объективу.
– Остается немного сомнений в том, друзья мои, кто станет следующим президентом. Саймон Пауйс, единственный человек, распознавший опасность, нависшую над миром в результате постыдного замысла Огненного Шута уничтожить мир, находится на первом месте по итогам опроса общественного мнения, проведенного нашей станцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50