Ретта, как она и предполагала, дома не было. Она велела затопить камин, хотя на улице было еще тепло, стояла прекрасная пора бабьего лета, но Скарлетт мерзла, временами ей казалось, что она всерьез заболевает. Но надо было держаться, хотя бы ради дочери, поэтому она заставила себя собраться, приказала накрыть стол и присела у камина в ожидании Кэтти и ее друга.
Послышался звук открываемой двери, голоса в прихожей, приветствие дворецкого. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появились Кэт и Бен Брэдли.
Как ни была Скарлетт подавлена, но появление Бена в ее доме оказалось для нее последней каплей, это было как дурной сон, от которого хочется побыстрее проснуться, провалившаяся под ногами земля, преследующий ее неумолимый рок, который мертвой хваткой уцепил ее за горло и не отпускает.
Ей хотелось вскочить на ноги и закричать «нет», завопить от ужаса. Неужели теперь и Кэтти отвернется, будет презирать ее, ведь она сейчас все поймет… ей захотелось немедленно выскочить вон из комнаты и вообще из этого дома. И только диким усилием воли она заставила себя остаться на месте, не показать виду, как ей стало холодно и страшно.
Надо сказать, что и Бен тоже был не в лучшем состоянии, когда на месте матери Кэт увидел перед собой таинственную незнакомку, Филиппу. «Надо подняться и подать ему руку», - убеждала себя Скарлетт, но вот этого она как раз и не могла сделать. Даже сидя в кресле, она чувствовала, как дрожат колени, а если она сейчас поднимется, то не выдержит напряжения и рухнет, и тогда Кэтти уж точно все поймет. Бедная девочка, только этого ей и не хватало!
Но Кэт и без этого все поняла, она видела, что перед ее глазами разворачивается какая-то странная драма. Мать побледнела и остановившимся взглядом смотрит на Бена, как на страшное, неизвестно откуда появившееся чудовище. И он застыл на пороге, и в его взгляде сквозили сменявшиеся поочередно разноречивые чувства: растерянность, волнение, жесткость.
Кэт переводила взгляд то на одного, то на другого, пока все не соединилось воедино: отсутствие отца, безучастность матери и эта сцена. Она повернулась, чтобы убежать отсюда и не видеть больше никого, но в ту же минуту Скарлетт нашла в себе силы подняться и протянуть руку Бену.
- Давайте знакомиться, Скарлетт О'Хара Батлер, мать Кэт.
- Благодарю вас за приглашение в ваш дом, миссис Батлер, Бен Брэдти, - хриплым голосом, поминутно откашливаясь, проговорил Бен. Он взял протянутую руку и склонил над ней свою красивую темноволосую голову. Это дало ему некоторое время, чтобы придти в себя и, когда он поднял голову, его глаза блеснули привычным для Кэтти и Скарлетт насмешливым светом, правда, не совсем уместным в такой момент.
За столом беседа наладилась, Бен рассказывал Скарлетт о театре, о том, какие роли ему приходилось играть и где. Скарлетт не знала об этом, Бен за месяц знакомства никогда не рассказывал ей об этой стороне своей жизни. Скарлетт с интересом слушала его, но о планах спрашивать не решалась, опасаясь выдать себя какой-нибудь неверной интонацией. У нее еще теплилась надежда, что Кэт ничего не поняла.
Кэт была весь вечер молчалива, даже рассказы Бена о театре, казалось, не трогали ее. Лишь изредка она подавала реплики и то только тогда, когда Бен или Скарлетт обращались к ней с вопросами. Она понимала, что ведет себя неприлично, но ничего не могла с собой поделать, притворяться она не умела.
Ни Кэт, ни Бен так и не завели разговора о проблемах, с которыми пришли. Впрочем, Скарлетт знала о них, но помочь ему сейчас ничем не могла. Вот если бы у них с Реттом все оставалось по-прежнему, она могла поговорить, хотя бы с Бо. Он нашел бы возможность добиться продления визы и продлить контракт. Но сейчас все рухнуло и прежде всего у нее самой.
Когда Бен собрался уходить, Кэт поднялась из-за стола, но пошла не в прихожую, чтобы проводить его, а медленно поплелась наверх, в свою комнату.
Кэт не ложилась спать, пока не услышала внизу стук входной двери и поняла, что пришел отец. Она взглянула на часы, было уже три часа ночи. Она накинула халатик и потихоньку выскользнула на лестницу. «Он не обманет меня. Если что-то произошло действительно серьезное между ним и матерью, - а в этом Кэт уже не сомневалась, - он обязательно скажет, а если нет, то она поймет по его глазам».
Ретт не поднялся сразу к себе в комнату, он сидел в кресле у камина и пристально смотрел на едва мерцающие угли. Неизвестно, какие мысли роились в его голове, он и сам не мог бы сказать об этом определенно. Иногда ему казалось, что он мог бы оправдать Скарлетт, простить ее. Она такая, какая есть, и ничто никогда ее не исправит. Он всегда это знал и никакой внешний лоск, который придала ей жизнь, не мог обмануть его. Она рождена для того, чтобы потрясать его и мучать. В свое время он был поражен ее верностью и отречением от всего, что она любила больше всего на свете: светского общества, поклонения мужчин… И не месяц, не год это продолжалось, а, казалось вечность. Сейчас его не было рядом месяц с небольшим - и вот случилось то, что случилось. Это было непостижимо даже для него.
Но как только его мысли шли в этом направлении: простить, найти оправдание, забыть, как тут же перед глазами возникали картины ее предательства. Он представлял ее в постели с этим молодым красивым негодяем, хотя (Ретт отдавал себе в этом отчет) если бы Скарлетт не дала повода, ничего бы не произошло. «Нет, это уже слишком, он больше не позволит ей портить ему жизнь. Никогда в жизни он не поверит ей, что бы она не говорила и как бы не унижалась перед ним».
Ретт не заметил, как к нему неслышной тенью подошла дочь и опустилась на пол рядом с его креслом. Он не заметил даже того, что она какое-то время тихо сидела возле него. И только когда Кэт коснулась его рукой, он очнулся и с недоумением глянул на нее.
- Что, Кэтти, девочка, почему ты не спишь? - Ретт взял руку дочери и прижал к губам.
- Папа, - Кэт хотела видеть глаза отца, но он не поднимал головы, уткнувшись ей в руки. - Папа, скажи, это правда? И вы с мамой больше не будете вместе?
Спазм сжал горло Ретта, он судорожно сглотнул, но спазм не исчезал, ему казалось, что все его нервы собрались в один давящий комок, который и перехватил ему дыхание. Ретт ни за что бы не допустил, чтобы дочь увидела его слезы, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться прямо здесь у нее в коленях.
- Боже мой, папа, я так люблю тебя и так тебя понимаю, - от этих тихих и сочувственных слов дочери он готов был завыть по-звериному и, сжавшись так, что от напряжения у него заболели все мышцы, он сдержал готовый вырваться крик и рыдания. Спустя минуту Кэт почувствовала, что его руки, сжимавшие ее колени, расслабились, плечи распрямились, а еще через минуту он поднял голову и прямо взглянул в глаза дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Послышался звук открываемой двери, голоса в прихожей, приветствие дворецкого. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появились Кэт и Бен Брэдли.
Как ни была Скарлетт подавлена, но появление Бена в ее доме оказалось для нее последней каплей, это было как дурной сон, от которого хочется побыстрее проснуться, провалившаяся под ногами земля, преследующий ее неумолимый рок, который мертвой хваткой уцепил ее за горло и не отпускает.
Ей хотелось вскочить на ноги и закричать «нет», завопить от ужаса. Неужели теперь и Кэтти отвернется, будет презирать ее, ведь она сейчас все поймет… ей захотелось немедленно выскочить вон из комнаты и вообще из этого дома. И только диким усилием воли она заставила себя остаться на месте, не показать виду, как ей стало холодно и страшно.
Надо сказать, что и Бен тоже был не в лучшем состоянии, когда на месте матери Кэт увидел перед собой таинственную незнакомку, Филиппу. «Надо подняться и подать ему руку», - убеждала себя Скарлетт, но вот этого она как раз и не могла сделать. Даже сидя в кресле, она чувствовала, как дрожат колени, а если она сейчас поднимется, то не выдержит напряжения и рухнет, и тогда Кэтти уж точно все поймет. Бедная девочка, только этого ей и не хватало!
Но Кэт и без этого все поняла, она видела, что перед ее глазами разворачивается какая-то странная драма. Мать побледнела и остановившимся взглядом смотрит на Бена, как на страшное, неизвестно откуда появившееся чудовище. И он застыл на пороге, и в его взгляде сквозили сменявшиеся поочередно разноречивые чувства: растерянность, волнение, жесткость.
Кэт переводила взгляд то на одного, то на другого, пока все не соединилось воедино: отсутствие отца, безучастность матери и эта сцена. Она повернулась, чтобы убежать отсюда и не видеть больше никого, но в ту же минуту Скарлетт нашла в себе силы подняться и протянуть руку Бену.
- Давайте знакомиться, Скарлетт О'Хара Батлер, мать Кэт.
- Благодарю вас за приглашение в ваш дом, миссис Батлер, Бен Брэдти, - хриплым голосом, поминутно откашливаясь, проговорил Бен. Он взял протянутую руку и склонил над ней свою красивую темноволосую голову. Это дало ему некоторое время, чтобы придти в себя и, когда он поднял голову, его глаза блеснули привычным для Кэтти и Скарлетт насмешливым светом, правда, не совсем уместным в такой момент.
За столом беседа наладилась, Бен рассказывал Скарлетт о театре, о том, какие роли ему приходилось играть и где. Скарлетт не знала об этом, Бен за месяц знакомства никогда не рассказывал ей об этой стороне своей жизни. Скарлетт с интересом слушала его, но о планах спрашивать не решалась, опасаясь выдать себя какой-нибудь неверной интонацией. У нее еще теплилась надежда, что Кэт ничего не поняла.
Кэт была весь вечер молчалива, даже рассказы Бена о театре, казалось, не трогали ее. Лишь изредка она подавала реплики и то только тогда, когда Бен или Скарлетт обращались к ней с вопросами. Она понимала, что ведет себя неприлично, но ничего не могла с собой поделать, притворяться она не умела.
Ни Кэт, ни Бен так и не завели разговора о проблемах, с которыми пришли. Впрочем, Скарлетт знала о них, но помочь ему сейчас ничем не могла. Вот если бы у них с Реттом все оставалось по-прежнему, она могла поговорить, хотя бы с Бо. Он нашел бы возможность добиться продления визы и продлить контракт. Но сейчас все рухнуло и прежде всего у нее самой.
Когда Бен собрался уходить, Кэт поднялась из-за стола, но пошла не в прихожую, чтобы проводить его, а медленно поплелась наверх, в свою комнату.
Кэт не ложилась спать, пока не услышала внизу стук входной двери и поняла, что пришел отец. Она взглянула на часы, было уже три часа ночи. Она накинула халатик и потихоньку выскользнула на лестницу. «Он не обманет меня. Если что-то произошло действительно серьезное между ним и матерью, - а в этом Кэт уже не сомневалась, - он обязательно скажет, а если нет, то она поймет по его глазам».
Ретт не поднялся сразу к себе в комнату, он сидел в кресле у камина и пристально смотрел на едва мерцающие угли. Неизвестно, какие мысли роились в его голове, он и сам не мог бы сказать об этом определенно. Иногда ему казалось, что он мог бы оправдать Скарлетт, простить ее. Она такая, какая есть, и ничто никогда ее не исправит. Он всегда это знал и никакой внешний лоск, который придала ей жизнь, не мог обмануть его. Она рождена для того, чтобы потрясать его и мучать. В свое время он был поражен ее верностью и отречением от всего, что она любила больше всего на свете: светского общества, поклонения мужчин… И не месяц, не год это продолжалось, а, казалось вечность. Сейчас его не было рядом месяц с небольшим - и вот случилось то, что случилось. Это было непостижимо даже для него.
Но как только его мысли шли в этом направлении: простить, найти оправдание, забыть, как тут же перед глазами возникали картины ее предательства. Он представлял ее в постели с этим молодым красивым негодяем, хотя (Ретт отдавал себе в этом отчет) если бы Скарлетт не дала повода, ничего бы не произошло. «Нет, это уже слишком, он больше не позволит ей портить ему жизнь. Никогда в жизни он не поверит ей, что бы она не говорила и как бы не унижалась перед ним».
Ретт не заметил, как к нему неслышной тенью подошла дочь и опустилась на пол рядом с его креслом. Он не заметил даже того, что она какое-то время тихо сидела возле него. И только когда Кэт коснулась его рукой, он очнулся и с недоумением глянул на нее.
- Что, Кэтти, девочка, почему ты не спишь? - Ретт взял руку дочери и прижал к губам.
- Папа, - Кэт хотела видеть глаза отца, но он не поднимал головы, уткнувшись ей в руки. - Папа, скажи, это правда? И вы с мамой больше не будете вместе?
Спазм сжал горло Ретта, он судорожно сглотнул, но спазм не исчезал, ему казалось, что все его нервы собрались в один давящий комок, который и перехватил ему дыхание. Ретт ни за что бы не допустил, чтобы дочь увидела его слезы, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться прямо здесь у нее в коленях.
- Боже мой, папа, я так люблю тебя и так тебя понимаю, - от этих тихих и сочувственных слов дочери он готов был завыть по-звериному и, сжавшись так, что от напряжения у него заболели все мышцы, он сдержал готовый вырваться крик и рыдания. Спустя минуту Кэт почувствовала, что его руки, сжимавшие ее колени, расслабились, плечи распрямились, а еще через минуту он поднял голову и прямо взглянул в глаза дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140