», растянутые поперек улиц. Они надувались как паруса кораблей. Повсюду счастливые люди. Разноцветные шары. Гвоздики в петлях мужских пиджаков. Небольшие группы людей стоящие то там, то здесь, весело разговаривающие, смеющиеся, улыбающиеся. Музыка из колоколов репродукторов, музыка аккордеонов и гитар, песни, вырывающиеся высоко в небо над компаниями совершенно разных, но одинаково радующихся празднику людей. И лица. Лица, излучающие счастье. Люди словно оживали вместе с просыпающейся природой. Такая радость могла случаться только в детстве. Он шел к месту встречи работников и учеников его школы, когда его обогнала веселая гурьба девушек. Они о чем-то непринужденно болтали и их слова то и дело прерывались неуемным хохотом. Одна из девушек задела его плечом и обернулась чтобы попросить прощение. Он нисколько не огорчился и лукаво улыбнулся ей. Она расхохоталась в очередной раз, но тут же внимательно и серьезно посмотрела ему в глаза. Их взгляды встретились и, именно в ту минуту, в ту секунду он понял, что влюбился! Маша была молода и красива. Ее длинные волосы развивались на ветру и умудрялись попадать ей в широко раскрытые глаза, пухлые ненакрашенные губки, закрутиться вокруг элегантных ушек и зацепиться за вздернутый носик. Она, не позволяя им вести себя так, постоянно придерживала своей тоненькой ручкой.
- Извините, пожалуйста! – прозвенел ее голосок. – Я случайно!
- Ой! Да не извиняйтесь! Я даже не почувствовал! – улыбаясь ответил он.
- Машка! Побежали, а то опоздаем! – потянули ее за рукав подружки, пытаясь перевести быстрый шаг в легкий бег.
- Бегите, я догоню вас! – и она еще раз посмотрела ему в глаза, утопив его в голубизне своих. – А Вы куда идете? Где у вас сбор?
- На Лермонтова.
- Ой! И у нас там! Пойдемте?!
- С удовольствием! Как Вас зовут?
- Маша! А Вас?!
- Меня Петр.
- Очень приятно! – и она весело зашагала рядом с ним. «Вот оно! Счастье! Вот она – моя судьба!» - думал он, и это была правда! Он понял, что только она есть его судьба!
И с того времени они не расставались больше никогда, они зашагали по жизни рядом. Разлучила их только война.
Он вспомнил любимую дочурку. Вспомнил, как она любила засыпать у него на плече. Как прижималась к нему, повторяя «папочка». Как она радовалась, когда он возвращался домой. Как гордо шла по городу, держась за его руку своей маленькой детской ручонкой.
Воспоминания, сначала вызванные искусственно, стали плавно меняться, перескакивать с одного момента на другой. Он вспомнил детство, как мальчишкой бегал по берегу реки и громко смеялся. Они с отцом ходили на рыбалку, а он выпустил в реку всю рыбу, пойманную отцом. Отец сначала разозленный, а потом уже развеселившийся гонялся за ним, чтобы затем повалить на речной песок и в шутку отлупить. Потом в голове возникли картины гимназии, Рождественские гуляния, девочки из соседней женской гимназии, санки, снег, мороз…музыка…музыка духового оркестра в парке…опять весна… вот осень в том же парке…желтые, красные, бурые кленовые листья под ногами…
Он стал проваливаться в дремоту. Боль утихла. Захотелось спать и не о чем больше не думать. Тишина. Еле слышные шаги часовых. Легкий шелест молодой листвы, дрожащей под порывами весеннего ветерка. Спокойствие. Молчание птиц. Тишина. Наконец глаза больше уже не дергались, а веки отяжелели, сомкнулись, он заснул.
* * *
Из состояния крепкого сна его вывели чьи-то истошные крики. Кто-то отчаянно кричал на незнакомом ему языке. К одному ужасному визгу прибавились крики другого человека, потом еще одного. Это были женские голоса, которые что-то кричали на немецком языке. Затем он услышал громкую возню в коридоре, звуки похожие на драку. Сон сняло как рукой. Кизим вскочил с дивана, быстро надел штаны, прыгнул в сапоги и так, в одной майке и штанах выбежал в коридор.
Увиденная картина его сначала на некоторое мгновение вогнала в ступор, а потом ужасно разозлила. Посреди коридора в одной куче слились человеческие тела. С первого взгляда трудно было разобраться в их позах и вообще в случившемся. Но через несколько секунд он все понял.
Пьяный, еще не протрезвевший майор, видимо, в порыве разыгравшихся похотливых чувств, проникнул в комнату воспитанниц. Там он схватил одну из старших девочек, которая спала, и потащил ее в свою комнату. Девочка, проснувшись, дико испугалась и своим криком разбудила Helen и frau Garson, которые бросились выручать свою несчастную воспитанницу. Силы были явно неравными, так как человеческая свалка медленно перемещалась в сторону комнаты танкиста. То и дело из комка выскакивала Helen и, дергая за руку, пыталась вытащить из него полупьяного мужчину. Майор одной рукой держал в своих объятиях молодую девочку, а другой отбивался от назойливой докторши и ее помощницы.
- Сейчас же прекратить! – гаркнул во все горло капитан. Но вопреки его приказу этот безумный процесс не прекратился. Тогда он аккуратно отстранил Helen, буквально вытащив ее из кучи тел и поставив ее в сторонку. Потом как-то отделил от оставшихся тел frau Garson, прислонив ее к стене. И, когда перед ним остался только майор со своей жертвой, Кизим выбрал мужскую сильную спину и сильным ударом в бок постарался привести гостя в чувства. Тот взревел от пронзившей его боли и, бросив девочку, вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам, и пытаясь найти своего обидчика. Его бешеный взгляд остановился на Петре Трофимовиче. Довольно быстро насильник оценил обстановку и ринулся на обидчика. Очередной удар, теперь уже в челюсть, опрокинул его на пол. Майор на некоторое время замер, распластавшись на холодном полу. Потом он медленно поднял голову и посмотрел на Кизима. Из разбитой губы заструилась кровь.
- Ты что капитан! С ума сошел?! Тварь! – прошипел униженный офицер, вытирая рукой окровавленное лицо.
- Остынь майор! Приди в себя! Ты что делаешь! Это же больная девочка!
- Ах, ты падла! Так ты за фашистов заступаешься! Да я тебя урою! – он вскочил на ноги и вновь бросился на Кизима. В этот раз Петр Трофимович провел два удара в живот, от которых танкист согнулся в три погибели и еще сильнее застонал то ли от боли, то ли от злости. Трудно было решить от чего больше.
- Мне жаль тебя капитан! Тебе конец! – прохрипел мужчина, когда боль несколько утихла. – Сейчас ты победил. Но скоро ты об этом пожалеешь!
- Хорошо, хорошо… - согласился капитан и крикнул уже дневальному, - Ахромеев!
- Я! Товарищ командир! – отозвался с первого этажа боец.
- Бегом сюда!
- Ну, капитан, скоро ты поймешь меня! Фашистский прихвостень! – никак не мог успокоиться майор.
- Да, хрен с тобой, майор! Не пугай пуганного! – спокойно отреагировал капитан, стараясь не обращать внимания на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17