Когда через минуту молодой солдат встал навытяжку перед своим командиром, Кизим приказал ему проводить майора до его комнаты, а потом разбудить второго дневального и прислать к нему. Избитого, с кровью на лице и на белом тельнике дневальный отвел в отведенную комнату и там его оставил.
- Синельников, твой пост теперь перед этой дверью, - инструктировал комроты второго дневального, который прибежал почти сразу после ухода Ахромеева. – Никто не имеет права войти в эту комнату без моего разрешения! Кроме конечно frau Garson и frau Helen! Если попытки будут настойчивыми, то разрешаю применять силу! Ясно?!
- Так точно, товарищ капитан!
- Всем остальным предлагаю разойтись по своим комнатам, - Петр Трофимович обернулся к женщинам, которые все еще стояли в коридоре и были свидетелями недостойного поведения и последующих угроз одного русского и отпора с последующими приказами другого. Пожилая немка, вздрагивая от недавней борьбы, чуть тряслась в стороне от него и только испуганно поглядывала на него из-под лобья. А Helen, как оказалось изучавшая русский язык и даже говорившая на нем, поняла все, что произошло, и поэтому была поражена увиденным. Возможно, она не ожидала такой реакции от Кизима. Наверное, она полагала, что офицер армии победительницы не будет ссориться с другим офицером из-за пораженного врага. А может она не ожидала, что офицер способен на изнасилование девочки, к тому же еще и больной.
- Helen, дайте, пожалуйста, всем успокоительного и примите его сами! Потом всех попрошу ложиться спать. Еще очень рано! Спокойной ночи! – комроты развернулся и пошел к себе в библиотеку.
На следующий день Кизим узнал, что майор уехал рано утром, не позавтракав и не попрощавшись.
* * *
Весна порадовала уставших солдат и, наверное, не менее уставшее мирное население, еще одним теплым днем. Солнце светило ярко, размораживая души людей после холода многолетней войны. Голубое небо радовало глаз своим спокойствием и умиротворенностью. Веселое щебетание птиц, свежая зелень на деревьях и кустах, молодая, но уже высокая трава на газонах. Все проявления новой весны, пробуждение природы после долгой зимней спячки, напоминало отрезвление и пробуждение людей, их добровольный отказ от мерзостей, жестокостей и зверств этой войны. В сердцах людей появились побеги доброты и человечности.
Наверное, именно поэтому содержание пленных в помещении без глотка свежего воздуха было расценено русскими, как негуманное отношение к людям, пусть даже и врагам, отчего Кизим распорядился устроить военнопленным часовую прогулку.
Пока рядовые фрицы и унтер офицер под присмотром наших часовых прогуливались по двору, обер-лейтенант Кунц спокойно затягиваясь американскими сигаретами, говорил, сидя в курилке вместе с Кизимом и лейтенантом Винник, а последний переводил рассказ немецкого офицера. Офицеры уже выкурили не по одной сигарете. Кунц неспешно, подбирая нужные слова, рассказывал о том, как он воевал сначала на западном, а потом на восточном фронте. Его впечатления о России были полны драматизма, страха и большого уважения к русским, как к достойным врагам.
- …в январе 1942 года нас отправили назад в казармы. А уже в марте мне было присвоено звание «офицера немецкого Вермахта». Нас распредели на все четыре стороны в регулярные части войск. Я получил направление в город Ашаффенбург в Баварии. В одну из частей шестой Армии.
Через некоторое время нас отправили во Францию в небольшой городок на границе со Швейцарией. Это было прекрасное время. Мы помогали крестьянам. Войны мы не чувствовали. Но все хорошее приходит к концу. Летом 1942 года мы получили приказ отправиться на Восточный Фронт.
По железной дороге в Россию, каждые десять минут шли транспортные поезда с материалом и солдатами. Я находился в вагоне противовоздушной обороны, сразу за паровозом. Однажды мы остановились на польском вокзале, мне было приказано явиться к ротному командиру в последний вагон поезда. Как только я добрался до нужного вагона и получил указания… поезд вдруг тронулся… я еле добежал до своего вагона, но забраться в него я не смог… залез в соседний и сел на сено, чтобы отдохнуть… вдруг я заметил, что противоздушный вагон горит… Я приказал солдатам выпустить очередь из пулемёта в сторону паровоза – дабы машинист заметил и остановился. …после выяснилось, что в вагон во время моего отсутствия на вокзале, кто-то подбросил поджигающее устройство… вагон спасти не удалось… пришлось спустить его под откос. После было конечно много неприятностей со следователями из СС. Они сделали заключение, что это было дело рук польских партизан.
Когда я прибыл в расположения нашей части, то доложил «лейтенант Кунц прибыл с родины». Я прибыл служить здесь и со страхом ждал первых боев. Знакомые лица встретили меня в части… одного только не хватало. Карл Дефо, мой лучший друг, погиб. Он раньше был со мной в одной комнате, когда я учился в учебке.
Наша часть стояла у большого поворота реки Дон, напротив Воронежа. Вернувшись из дома, я конечно тут же получил наряд. Командир роты приказал мне с моим взводом целые сутки охранять окопы. …В один из дней мы были почти готовы с раздачей еды, как я увидел двух русских перебежчиков… При допросе выяснилось, что напротив нас стоит русский штрафной батальон. Они дезертировали потому, что обращались с ними очень плохо. Я приказал их накормить горячей едой… они с жадностью проглотили все. Ночью я отправил их в тыл. На нашем отрезке было десять офицеров со своими подразделениями… так, что вскоре опять подошла моя очередь охранять окопы. Падал снег. При контролях часовых постов, я предупреждал всех – смотрите, будьте сегодня особо внимательны… Эта погода для вылазок… Русские могут этим воспользоваться. Надо мной только надсмехались: «Ты приехал из дому, и хочешь нас учить, как себя здесь вести»? Серебристо светил любимый мной месяц на русский ландшафт. Я окончил свой обход, сидел в бункере и ел… Вдруг мне стало очень не по себе, беспокойство залезло мне в душу.
Я собрался и опять пошел проверять посты. Вместе с одним солдатом я шел по извилинам окопа. Автомат висел на моем плече. Мы как раз обошли колено в окопе, как я увидел три человека, которые шли в нашу сторону по полю. Они уже почти достигли нас, когда я спросил их пароль. На чисто немецком языке они назвали пароль той ночи. Это были наши саперы, имевшие задание устранить повреждения в проволочных заграждениях. Опять мы прошли поворот окопа, как я увидел пять человек, шедших в нашу сторону… Я подпустил их ближе и приказал: «Стой, пароль?…» Люди тут же повернулись… и уронили какой-то квадратный объект. Я бросился на этот объект и увидел, что это русский ящик с гранатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17