И в этот момент прозвучал раздраженный голос Игоряши.
- Тих-х-хо!! - крикнул он.
Видимо, Игоряша понял, что переборщил. Или корыстно пожалел о
содеянном. Или испугался последствий.
- Тих-х-хо!! - повторил он. - В-вечер ф-хв-фок-к-ксов окончен!
Игоряша представил, как в сию минуту на наш ор и гам явятся соседи,
общественность ДЭЗа, милиция, дружинники... Он передернулся и, словно
дирижер, взмахнул в очередной раз руками.
Тут же все исчезло. И видеомагнитофон, и детская железная дорога, и
конволют Славы Дорожного, вассала журналистики, и ордер на квартиру, -
все, все, все...
Растворился в воздухе и сам Игоряша.
Булат Аникаев, пытливый исследователь готических былин, несколько раз
обошел то место, где только что стоял архаический "Форд". В тот вечер
Булат так и не осмелился покинуть комнату: на стене долго еще загадочно
светился, постепенно бледнея, кусок обоев, выхваченных фарами исчезнувшего
автомобиля.
А мы... мы стояли в нелепых позах посреди комнаты Толи Карташкина,
корифея гиперреализма, и ничего не могли понять.
Мы ведать не ведали об Игоряшиных Золотых Рыбках.
И тем более не ведали, что все Золотые Рыбки Земли - все
информационные биомодули, заброшенные в разные точки нашей планеты
галактической цивилизацией, с их условно-лимитированными, энергетически
безразмерными регистрами, в данный момент были сосредоточены в одном
месте: в подвальном бассейне Игоряшиного загородного двухэтажного
коттеджа. Он давно собрал их воедино, использовав для этого третий регистр
Золотой Рыбки N 98. Для общения с биомодулями ему уже не требовался
визуальный контакт: он посылал приказы телепатически. У штатных
смотритетей галактической сигнальной системы для характеристики подобного
поведения есть специальный термин: "кар-сиф-ом", что можно перевести как
"дистанционная фекализация информации". "Кар-сиф-ом" встречается в
Галактике настолько редко, что борьба с этим явлением даже не
предусмотрена правилами.
...Когда мы, обескураженные и притихшие, выходили на улицу, с Ладиком
Гриммовым, единственным в нашей стране боллардоведом, приключился приступ
астмы. Паладин кашлял, а мы ничем не могли помочь. Флакончик
чудодейственного средства "Супранас" непространственным образом вернулся в
западногерманский город Гельзенкирхен и занял прежнее место в упаковке,
хранящейся на складе фармацевтической продукции химической монополии
"Хехст".
Зато тибетские ламы, заполучив назад свои бесценные тантры,
возрадовались, и религиозное исступление не вылилось в кровавое
умопомешательство. Ламы даже не заметили, что одна из тантр повреждена
микровзрывом. Сам универсальный огнетушитель тоже благополучно перенесся
обратным ходом в свое 5-вероятностное время. Темпоральные волны, конечно,
не могли не возникнуть, но они затухли чрезвычайно быстро и не встретились
в 5-вероятностном 2000 году, таким образом, не образовалось и временной
дифракционной решетки, посему брандмайор Борис Андреевич Бруденко,
знаменитый писатель и гроза плагиаторов, остался брандмайором.
...Ладик совладал с приступом, и мы всей компанией двинулись к метро.
Наутро никто не вспомнил о пролившемся на нас золотом дожде. Последнее,
что осталось в памяти, - это потрясающий анекдот нашего притчеписца Шушуни
Майского, над которым мы долго-долго - весь вечер - хохотали.
У читателя может возникнуть вполне законное недоумение: как так - мы
все забыли, и в то же время тот памятный вечер описан с такими живописными
деталями? Ответ: в этом и заключается секрет гениального рапидного метода
новеллистики, изобретенного Р. Нерголиным.
Р_А_З_Г_О_Н.
Глава "Р",
предложенная магистром беллетристики Г. Чуковым.
...Самое забавное в истории Игоряши-второго - это то, что он, в
сущности, так и не прикоснулся к десяти миллионам, чудесным образом
свалившимся ему на голову в трех роскошных чемоданах. Нет, конечно, он
пользовался этими деньгами - сорил сотнями, мотовствовал, куражился, но
больше от спеси, чем по существу, и в общей сложности растратил не более
пяти тысяч рублей - по мелочам.
Чемоданы с почти не тронутым содержимым хранятся у Игоряши-второго по
сей день в неприступном сейфе из титанового сплава. Он их оставил у себя
как память о первом Контакте и еще по одной причине, о которой гласит
табличка, приклеенная к дверце сейфа с внутренней стороны.
На табличке Игоряша с нажимом вывел: "На черный день". В тот самый
первый день новой жизни, когда Игоряше-второму так неожиданно привалило
богатство, он, разумеется, на работу не пошел. Часа два Игоряша валялся на
полу, осыпая себя сторублевками, и полоумно хихикал. В ведре с кристально
чистой водой лениво шевелила червонными плавниками Золотая Рыбка N_3.
Игоряша никак не мог сообразить, что бы такое ему отчебучить в первую
очередь. Долгое время навязчиво липло желание сбегать в магазин, купить
два ящика ядрицы, затем позвонить двум закадычным друзьям, выдернуть их с
работы и устроить фантастическую обжираловку. Игоряша обсосал эту идею и с
легким сердцем отбросил ее. Он умнел на глазах: откуда-то взялись и
сообразительность, и спокойная оценка ситуации. Явилась мысль, прозрачная,
как стакан: никуда ни бежать, ни звонить не надо. Возжелай он только - и
два ящика ядрицы, и десять, и целый контейнер перенесутся к нему из
ближайшего магазина. И друзей можно доставить в сию минуту - стоит лишь
дать знак Золотой Рыбке.
Игоряша вздрогнул и опасливо покосился на ведро - не расценил ли
биомодуль его мысли как приказ к действию? Но все было спокойно. Мысли шли
в условном наклонении, и Золотая Рыбка не реагировала.
Далее Игоряша прокрутил в голове идею сногсшибательного банкета в
"Метрополе" - персон примерно на пятьдесят. Но он никак не мог решить,
кого же из родственников выписать на вальпургиево торжество, поэтому и с
банкетом решил повременить.
Когда днем пришла после смены жена Игоряши, шофер такси Анюта, дверь
в мужнину комнату оказалась запертой изнутри. Анюта долго кричала в косяк,
грозила мужу, билась в дверь всем телом, напоминала, что в УПРАТРУБе
больше всего не любят, когда из будней делают праздники, плакала, - но
ничего не добилась. Наконец она крепко, по-шоферски, выругалась, заявила,
что кормить борщом лодыря и объедалу не будет, и ушла на кухню звенеть
кастрюлями.
Игоряша, казалось, и не слышал всей этой бури. Он лежал на
сторублевках и блаженно мечтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20