Но вместо этого
парень просто ответил:
- Есть, мосье, хотя и не очень много. Обычно они нам не докучают, тем
более в эту пору, в конце лета, когда в лесу еще достаточно корма.
- Ну что ж, будет на кого поохотится, - сказал Дюбуа. Доселе ему не
приходилось участвовать в этой забаве помещиков, но он намеревался
наверстать упущенное.
Прошло несколько дней. Жизнь в поместье вошла в нормальное русло;
никто не вспоминал, во всяком случае вслух, о трагическом происшествии,
омрачившем прибытие новых хозяев. Дюбуа получал по почте отчеты своих
управляющих, из коих следовало, что его финансовые дела обстоят
превосходно. Даже волчий вой не беспокоил больше обитателей дома. Правда,
чувство смутной тревоги не покинуло до конца Жаннет; она и сама
затруднялась объяснить его причину, Дюбуа же полагал причиной угрюмую
архитектуру старинного здания и велел лучше освещать его по вечерам,
однако не захотел вносить иных изменений в архаичное убранство помещений,
желая сохранить стиль "настоящего родового гнезда". Он был особенно ласков
с Жаннет в эти дни, и та, чтобы не выглядеть неблагодарной, скрывала от
него свое затаенное чувство дискомфорта.
Но вот однажды ранним утром Дюбуа проснулся от громкого стука в
дверь.
- Мосье, пренеприятное происшествие! - услышал он голос мажордома.
- Что еще такое?
- Садовник, мосье... Обычно по утрам он приходил на кухню, чтобы
выпить стакан молока и поболтать с кухаркой. Но сегодня он не пришел, и
кухарка встревожилась, не заболел ли он...
- Короче, что с ним стряслось?
- Похоже, что он мертв, мосье...
Дюбуа с проклятиями вылез из-под одеяла. Выйдя в коридор, он увидел
Жаннет, стоявшую в халатике на пороге своей спальни; лицо ее было бледно,
в глазах читался испуг.
- Надеюсь, на сей раз речь не идет о насильственной смерти? -
воскликнул Дюбуа.
- Не знаю, мосье, но признаков насилия незаметно. Вам лучше самому
взглянуть. За врачом и полицией уже послали.
Мысленно чертыхаясь по поводу подобных нелепых совпадений, Дюбуа
зашагал вслед за мажордомом через сад; его туфли и полы халата сразу
намокли от росы. На скамейке перед домиком садовника плакала и звучно
сморкалась старуха кухарка; одна из молодых горничных успокаивала ее.
Дюбуа вошел внутрь.
Старик в нижнем белье лежал на полу в метре от кровати, скорчившись и
вцепившись в грудь белыми костлявыми пальцами. Его посиневшее лицо было
искажено гримасой ужаса; на губах засохла пена. "Лучше ничего не трогать
до прихода полиции", - подумал Дюбуа.
Вскоре прибыл доктор Клавье. Поздоровавшись с хозяином поместья и
выразив подобающее сожаление по поводу очередного "печального
происшествия", он прошел в комнату садовника. Затем появился Леблан.
- Вряд ли для вас здесь найдется работа, инспектор, - приветствовал
его Клавье.
- Вы полагаете, это естественная смерть?
- Вне всякого сомнения. Сердечный приступ, что совсем неудивительно в
таком возрасте.
- Но слуга из поместья, примчавшийся ко мне, сказал, что старика
задушили.
- Нет, ничего подобного. Хотя такая ошибка вполне понятна, если
взглянуть на тело. В некотором роде он действительно умер от удушья, но
вызвано оно не внешними, а сугубо внутренними причинами.
- Ну что ж, доктор, я полагаюсь на вашу компетентность. Признаться,
менее всего мне хотелось бы распутывать дело об убийстве. Мосье Дюбуа,
весьма сожалею, что вынужден второй раз наносить вам визит по столь
неприятному поводу. Надеюсь, больше этого не случиться. Как говорил мой
знакомый, лейтенант артиллерии, снаряды не попадают дважды в одно место.
Разумеется, смерть садовника произвела удручающее впечатление на всех
в доме, и в первую очередь на Жаннет. Но Дюбуа даже не дал ей раскрыть
рта.
- Старик умер во сне от сердечного приступа; в этом нет абсолютно
ничего необычного, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - Придется
нанять нового садовника, только и всего.
Жаннет печально вздохнула.
Миновало три дня. Утром четвертого почтальон доставил Дюбуа письмо.
Прочитав его, предприниматель объявил Жаннет, что дела требуют его
присутствия в Париже. Жаннет при этом известии отвернулась и закусила
губу; казалось, она вот-вот расплачется.
- Я вернусь сегодня же вечером, - сказал Дюбуа, - в крайнем случае -
завтра днем.
- И бросишь меня на все это время одну в этом ужасном доме!
- Одну? Что ты такое говоришь? В доме полно слуг. Разве эта хохотушка
Мари больше не развлекает тебя? И ничего ужасного в _м_о_е_м_ доме нет!
- Жак, пожалуйста, не оставляй меня! Мне плохо здесь... без тебя.
- Жаннет, но я должен ехать! От этого зависит исход важной сделки.
"Сделка тебе важнее, чем я!" - хотела воскликнуть Жаннет, но вовремя
прикусила язык. На подобную фразу Дюбуа наверняка ответил бы: "Конечно,
важнее." Он сказал бы такое даже своей жене, а ведь она - всего лишь
содержанка. Купленная за побрякушки, за дорогие наряды, за горничную
Мари... и теперь уже не мыслящая жизни без всего этого, а значит,
обязанная повиноваться своему господину.
Дюбуа велел запрягать, а сам прошел в кабинет, чтобы еще раз
просмотреть кое-какие бумаги. Через некоторое время, оторвавшись от этого
занятия, он с удивлением обнаружил, что лошади еще не готовы. "Что он там
копается", - недовольно пробурчал предприниматель, имея в виду кучера, и
направился к двери, чтобы лично выяснить этот вопрос. Из окна он видел,
что дверь конюшни полуоткрыта; когда на его громкий оклик никто не
отозвался, Дюбуа, повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, вернулся и
прихватил с собой пистолет. Впрочем, собственная тревога показалась ему
смешной: "Неужели я стал заражаться страхами Жаннет?" Однако всякое
желание смеяться у него пропало, когда он заглянул в приоткрытую дверь.
Кучер лежал у самого входа с проломленной головой; кажется, после
страшного удара он сумел еще отползти к дверям, прежде чем смерть настигла
его. Его убийца, вороной жеребец, не отличавшийся прежде буйным нравом,
всхрапывал, дико скашивал глаза, брыкался и бил землю окровавленным
копытом. В следующий момент он сорвался с привязи и бросился вон из
конюшни, прямо на опешившего Дюбуа. Тот, однако, успел вскинуть пистолет и
выстрелить почти в упор. Конь упал и забился в агонии; кровь толчками
выплескивалась из раны. Дюбуа с отвращением отвернулся.
На этот раз Леблан не удовольствовался утверждением доктора о явном
отсутствии следов злого умысла. Он окинул Дюбуа хмурым и подозрительным
взглядом и объявил, что проведет тщательное расследование и допросит всех,
находившихся в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
парень просто ответил:
- Есть, мосье, хотя и не очень много. Обычно они нам не докучают, тем
более в эту пору, в конце лета, когда в лесу еще достаточно корма.
- Ну что ж, будет на кого поохотится, - сказал Дюбуа. Доселе ему не
приходилось участвовать в этой забаве помещиков, но он намеревался
наверстать упущенное.
Прошло несколько дней. Жизнь в поместье вошла в нормальное русло;
никто не вспоминал, во всяком случае вслух, о трагическом происшествии,
омрачившем прибытие новых хозяев. Дюбуа получал по почте отчеты своих
управляющих, из коих следовало, что его финансовые дела обстоят
превосходно. Даже волчий вой не беспокоил больше обитателей дома. Правда,
чувство смутной тревоги не покинуло до конца Жаннет; она и сама
затруднялась объяснить его причину, Дюбуа же полагал причиной угрюмую
архитектуру старинного здания и велел лучше освещать его по вечерам,
однако не захотел вносить иных изменений в архаичное убранство помещений,
желая сохранить стиль "настоящего родового гнезда". Он был особенно ласков
с Жаннет в эти дни, и та, чтобы не выглядеть неблагодарной, скрывала от
него свое затаенное чувство дискомфорта.
Но вот однажды ранним утром Дюбуа проснулся от громкого стука в
дверь.
- Мосье, пренеприятное происшествие! - услышал он голос мажордома.
- Что еще такое?
- Садовник, мосье... Обычно по утрам он приходил на кухню, чтобы
выпить стакан молока и поболтать с кухаркой. Но сегодня он не пришел, и
кухарка встревожилась, не заболел ли он...
- Короче, что с ним стряслось?
- Похоже, что он мертв, мосье...
Дюбуа с проклятиями вылез из-под одеяла. Выйдя в коридор, он увидел
Жаннет, стоявшую в халатике на пороге своей спальни; лицо ее было бледно,
в глазах читался испуг.
- Надеюсь, на сей раз речь не идет о насильственной смерти? -
воскликнул Дюбуа.
- Не знаю, мосье, но признаков насилия незаметно. Вам лучше самому
взглянуть. За врачом и полицией уже послали.
Мысленно чертыхаясь по поводу подобных нелепых совпадений, Дюбуа
зашагал вслед за мажордомом через сад; его туфли и полы халата сразу
намокли от росы. На скамейке перед домиком садовника плакала и звучно
сморкалась старуха кухарка; одна из молодых горничных успокаивала ее.
Дюбуа вошел внутрь.
Старик в нижнем белье лежал на полу в метре от кровати, скорчившись и
вцепившись в грудь белыми костлявыми пальцами. Его посиневшее лицо было
искажено гримасой ужаса; на губах засохла пена. "Лучше ничего не трогать
до прихода полиции", - подумал Дюбуа.
Вскоре прибыл доктор Клавье. Поздоровавшись с хозяином поместья и
выразив подобающее сожаление по поводу очередного "печального
происшествия", он прошел в комнату садовника. Затем появился Леблан.
- Вряд ли для вас здесь найдется работа, инспектор, - приветствовал
его Клавье.
- Вы полагаете, это естественная смерть?
- Вне всякого сомнения. Сердечный приступ, что совсем неудивительно в
таком возрасте.
- Но слуга из поместья, примчавшийся ко мне, сказал, что старика
задушили.
- Нет, ничего подобного. Хотя такая ошибка вполне понятна, если
взглянуть на тело. В некотором роде он действительно умер от удушья, но
вызвано оно не внешними, а сугубо внутренними причинами.
- Ну что ж, доктор, я полагаюсь на вашу компетентность. Признаться,
менее всего мне хотелось бы распутывать дело об убийстве. Мосье Дюбуа,
весьма сожалею, что вынужден второй раз наносить вам визит по столь
неприятному поводу. Надеюсь, больше этого не случиться. Как говорил мой
знакомый, лейтенант артиллерии, снаряды не попадают дважды в одно место.
Разумеется, смерть садовника произвела удручающее впечатление на всех
в доме, и в первую очередь на Жаннет. Но Дюбуа даже не дал ей раскрыть
рта.
- Старик умер во сне от сердечного приступа; в этом нет абсолютно
ничего необычного, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - Придется
нанять нового садовника, только и всего.
Жаннет печально вздохнула.
Миновало три дня. Утром четвертого почтальон доставил Дюбуа письмо.
Прочитав его, предприниматель объявил Жаннет, что дела требуют его
присутствия в Париже. Жаннет при этом известии отвернулась и закусила
губу; казалось, она вот-вот расплачется.
- Я вернусь сегодня же вечером, - сказал Дюбуа, - в крайнем случае -
завтра днем.
- И бросишь меня на все это время одну в этом ужасном доме!
- Одну? Что ты такое говоришь? В доме полно слуг. Разве эта хохотушка
Мари больше не развлекает тебя? И ничего ужасного в _м_о_е_м_ доме нет!
- Жак, пожалуйста, не оставляй меня! Мне плохо здесь... без тебя.
- Жаннет, но я должен ехать! От этого зависит исход важной сделки.
"Сделка тебе важнее, чем я!" - хотела воскликнуть Жаннет, но вовремя
прикусила язык. На подобную фразу Дюбуа наверняка ответил бы: "Конечно,
важнее." Он сказал бы такое даже своей жене, а ведь она - всего лишь
содержанка. Купленная за побрякушки, за дорогие наряды, за горничную
Мари... и теперь уже не мыслящая жизни без всего этого, а значит,
обязанная повиноваться своему господину.
Дюбуа велел запрягать, а сам прошел в кабинет, чтобы еще раз
просмотреть кое-какие бумаги. Через некоторое время, оторвавшись от этого
занятия, он с удивлением обнаружил, что лошади еще не готовы. "Что он там
копается", - недовольно пробурчал предприниматель, имея в виду кучера, и
направился к двери, чтобы лично выяснить этот вопрос. Из окна он видел,
что дверь конюшни полуоткрыта; когда на его громкий оклик никто не
отозвался, Дюбуа, повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, вернулся и
прихватил с собой пистолет. Впрочем, собственная тревога показалась ему
смешной: "Неужели я стал заражаться страхами Жаннет?" Однако всякое
желание смеяться у него пропало, когда он заглянул в приоткрытую дверь.
Кучер лежал у самого входа с проломленной головой; кажется, после
страшного удара он сумел еще отползти к дверям, прежде чем смерть настигла
его. Его убийца, вороной жеребец, не отличавшийся прежде буйным нравом,
всхрапывал, дико скашивал глаза, брыкался и бил землю окровавленным
копытом. В следующий момент он сорвался с привязи и бросился вон из
конюшни, прямо на опешившего Дюбуа. Тот, однако, успел вскинуть пистолет и
выстрелить почти в упор. Конь упал и забился в агонии; кровь толчками
выплескивалась из раны. Дюбуа с отвращением отвернулся.
На этот раз Леблан не удовольствовался утверждением доктора о явном
отсутствии следов злого умысла. Он окинул Дюбуа хмурым и подозрительным
взглядом и объявил, что проведет тщательное расследование и допросит всех,
находившихся в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9