— зло спросила она, закрывая шкафчик на ключ.
-Честно говоря, куда меньше, чем вам возвращение на Вавель, к весьма неприятным для вас воспоминаниям десятилетней давности...
— Вовсе нет, единственное, что мне неприятно, так это сборище шутов при дворе.
— Почему же сборище? — огорчился Станьчик. - Я протестую. Здесь всегда был только один настоящий шут. И вот теперь прибыл второй. И ничуть не уступит первому.
— Как же его зовут? — спросила фрейлина, не в силах сдержать любопытство.
— Это не он, а она. Шутиха. И зовут ее Кватрин. А знаете почему?
— Не знаю и не хочу знать! Ступайте прочь!
— Иду, иду, вот только ключ к шкафчику подберу. А то шутиха совсем голову потеряла. Обычную питьевую воду прячет и на ключ запирает. Поэтому и сырость в замке. Да такая, что даже лягушки появились в покоях. Скачут да квакают: ква-ква-трин. Ква-трин-кен. Видно, немецкому языку обучены, шельмы, знают, что "гппкеп" — значит "пить", — издевался Станьчик.
Фройляйн Хёльцелин, заткнув уши, бросилась из комнаты.
— Прочь, прочь, гадкий шут!
— А ключ у нее всегда при себе. Любопытно... — пробурчал Станьчик, оставшись один.
Все это слово в слово передала Боне жена Остои — Анна, вновь появившаяся на Вавеле, теперь в роли придворной дамы Катерины. Предполагалось, что она будет состоять при молодой королеве весь первый год, но австриячка встретила Анну холодно и даже враждебно, и та в ближайшие дни собиралась вернуться к себе в деревню.
Бона, увидев ее, вначале обрадовалась: вот, мол, опять они обе на Вавеле, хотя уже все по-другому, да и сами они изменились. Но, услышав рассказ Анны, не могла сдержать гнева.
— Ты все такая же! Вечно своими россказнями ранишь сердце. Яд... Зачем, для чего? Я жажду, чтобы она родила Августу сына. Габсбурги должны это понять и прекратить свои оскорбительные нападки. А может?.. Может, они хотят меня поссорить с сыном? Хотят прибрать его к рукам? Что ж! Скажи своей австриячке, что я скоро уеду...
"Своей австриячке"! Эти слова казались Анне оскорбительными.
— Я всегда была предана вам, госпожа, — сказала она, — но, коли вы мне не верите, отпустите вместе с мужем в деревню. Остоя вот уже несколько лет в Мазовии, давно не видел сына...
— Ах, вот как... — прошептала Бона. — У тебя есть сын... В ее словах было столько злости и зависти, что после
этого разговора они расстались уже навсегда.
— Вместо тебя назначат другого, — объясняла Анна мужу, — у них много новых секретарей и придворных, есть Хвальчевский, да ведь и вместо меня назначили же когда-то Сусанну Мышковскую. Ничего не поделаешь, коль скоро не умеет она ценить преданных ей людей, обойдется и без нас. С меня довольно и Кракова, и Вавеля, и королевского двора.
Катерине, как когда-то Боне, придворные медики прописали прогулки по саду, а в пасмурные дни — по галереям дворца. Однажды во время прогулки она встретила короля и попросила выслушать ее. Какое-то время они шли молча, наконец Катерина призналась, что с некоторых пор ее не покидает тревога.
— С чего бы это? — удивился король.
— Моя камеристка Катрин утверждает, что некоторые кушанья, которые для меня готовят, часто... несвежие. Нет, впрочем, я не стану скрывать от вас, она утверждает, что они... отравлены. Доктор Ланг тоже предупреждал...
Август нахмурился, внимательно окинул взглядом ее несколько изменившуюся фигуру и наконец сказал:
— Право, мне трудно поверить в это, но, поскольку вас предупреждают преданные люди, что ж... Велите проверять блюда, заставьте свою Катрин пробовать подаваемые вам кушанья.
— Мои служанки уже шепчутся об этом... — вздохнула Катерина. — Не отходят от меня ни на шаг, предостерегают.
— Кто же это покушается на вашу жизнь? — недоумевал король.
— Мет Сои! Скорее всего, не на мою, ваше величество, а на... жизнь будущего наследника престола...
— Наследника? Боже! Кого вы подозреваете?
— Увы, это так, — проговорила она неохотно. — Сказывали, что ваша матушка...
Август не дал ей договорить.
— Она? На сей раз — нет. Она в великом нетерпении ждет внука. Все время спрашивает о вашем здоровье. Я никогда не поверю этим злым сплетням! Кто может посметь...
— Быть может, князь Радзивилл Черный? Если б он захотел, то мог бы подсыпать яду. Говорят, он привозит из Литвы какие-то ядовитые зелья, их собирают в пуще... С недавних пор Радзивилл присылает их сюда.
— Черный? — удивился король. — Уже который раз вы говорите о нем с неприязнью, из-за вас он и уехал. Как смеет выдумывать такое ваша камеристка? Тупица! Ведь никто иной, а именно Черный привез нам из Вены ваш портрет.
— Я знаю это. Но в последнее время он изменился. Сух, нелюбезен...
— Быть такого не может! Хорошо, как только он появится в Кракове, я все разведаю. А пока, прошу вас, будьте осторожны, проверяйте кушанья, вино и даже воду...
— Обещаю вам, только... Не скрою от вас, мне хотелось бы быть здесь, на Вавеле, полновластной хозяйкой. Я то и дело слышу: королева-мать сказала то, велела это.
— Хорошо, - чуть подумав, ответил король. - Я постараюсь, чтобы неотложные дела заставили матушку поскорее уехать в Мазовию. Это касается и Изабеллы? Она могла бы уехать к себе в Семиградье.
— Нет-нет! — воскликнула Катерина. — Она такая милая и совсем непохожа на старую королеву... Пусть остается возле меня, подольше. Сколько сама захочет.
Когда Радзивилл Черный, поостыв, недели через две вернулся в Краков, король тотчас же вызвал его к себе. Обрадованный князь поспешил в покои его величества, но Август принял его весьма холодно.
— Недавно королева пожаловалась на вас, ваша милость, — сказал он. — В том состоянии, в каком она сейчас пребывает, ей все доставляет страдания. А вы, кажется...
— Ваше величество! Своими собственными руками я привил к вашему древу эту виноградную лозу, теперь же это оборачивается против меня? — дерзостно отвечал он. — Еще в Вильне до меня дошли вести, что ее камеристка распускает сплетни о каких-то зельях, о том, будто я навожу на нее порчу. Почему же она не скажет вам правду?
— Какую? — удивился король.
— С какой секретной миссией они обе сюда прибыли...
— Кто они? Не понимаю. И не желаю знать.
— Господин мой! - не сдержался Радзивилл. - Ваша супруга тайно от вас сносится со своим отцом, с Фердинандом. Я все проверил досконально. А ее камеристка — давний агент австрийский!
Король вскочил и, едва сдерживая гнев, приблизился к Радзивиллу.
— Какая наглость! Доказательства - немедленно...
— Умоляю, поверьте мне, велите задерживать гонцов, они слишком зачастили. Вы убедитесь, что королева в тайном сговоре против Изабеллы. Советует ей отказаться от прав на венгерский престол, остаться в Кракове, а сьша отправить на воспитание Габсбургам... к венскому двору.
Август стал внимательнее вслушиваться в то, что говорил Радзивилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
-Честно говоря, куда меньше, чем вам возвращение на Вавель, к весьма неприятным для вас воспоминаниям десятилетней давности...
— Вовсе нет, единственное, что мне неприятно, так это сборище шутов при дворе.
— Почему же сборище? — огорчился Станьчик. - Я протестую. Здесь всегда был только один настоящий шут. И вот теперь прибыл второй. И ничуть не уступит первому.
— Как же его зовут? — спросила фрейлина, не в силах сдержать любопытство.
— Это не он, а она. Шутиха. И зовут ее Кватрин. А знаете почему?
— Не знаю и не хочу знать! Ступайте прочь!
— Иду, иду, вот только ключ к шкафчику подберу. А то шутиха совсем голову потеряла. Обычную питьевую воду прячет и на ключ запирает. Поэтому и сырость в замке. Да такая, что даже лягушки появились в покоях. Скачут да квакают: ква-ква-трин. Ква-трин-кен. Видно, немецкому языку обучены, шельмы, знают, что "гппкеп" — значит "пить", — издевался Станьчик.
Фройляйн Хёльцелин, заткнув уши, бросилась из комнаты.
— Прочь, прочь, гадкий шут!
— А ключ у нее всегда при себе. Любопытно... — пробурчал Станьчик, оставшись один.
Все это слово в слово передала Боне жена Остои — Анна, вновь появившаяся на Вавеле, теперь в роли придворной дамы Катерины. Предполагалось, что она будет состоять при молодой королеве весь первый год, но австриячка встретила Анну холодно и даже враждебно, и та в ближайшие дни собиралась вернуться к себе в деревню.
Бона, увидев ее, вначале обрадовалась: вот, мол, опять они обе на Вавеле, хотя уже все по-другому, да и сами они изменились. Но, услышав рассказ Анны, не могла сдержать гнева.
— Ты все такая же! Вечно своими россказнями ранишь сердце. Яд... Зачем, для чего? Я жажду, чтобы она родила Августу сына. Габсбурги должны это понять и прекратить свои оскорбительные нападки. А может?.. Может, они хотят меня поссорить с сыном? Хотят прибрать его к рукам? Что ж! Скажи своей австриячке, что я скоро уеду...
"Своей австриячке"! Эти слова казались Анне оскорбительными.
— Я всегда была предана вам, госпожа, — сказала она, — но, коли вы мне не верите, отпустите вместе с мужем в деревню. Остоя вот уже несколько лет в Мазовии, давно не видел сына...
— Ах, вот как... — прошептала Бона. — У тебя есть сын... В ее словах было столько злости и зависти, что после
этого разговора они расстались уже навсегда.
— Вместо тебя назначат другого, — объясняла Анна мужу, — у них много новых секретарей и придворных, есть Хвальчевский, да ведь и вместо меня назначили же когда-то Сусанну Мышковскую. Ничего не поделаешь, коль скоро не умеет она ценить преданных ей людей, обойдется и без нас. С меня довольно и Кракова, и Вавеля, и королевского двора.
Катерине, как когда-то Боне, придворные медики прописали прогулки по саду, а в пасмурные дни — по галереям дворца. Однажды во время прогулки она встретила короля и попросила выслушать ее. Какое-то время они шли молча, наконец Катерина призналась, что с некоторых пор ее не покидает тревога.
— С чего бы это? — удивился король.
— Моя камеристка Катрин утверждает, что некоторые кушанья, которые для меня готовят, часто... несвежие. Нет, впрочем, я не стану скрывать от вас, она утверждает, что они... отравлены. Доктор Ланг тоже предупреждал...
Август нахмурился, внимательно окинул взглядом ее несколько изменившуюся фигуру и наконец сказал:
— Право, мне трудно поверить в это, но, поскольку вас предупреждают преданные люди, что ж... Велите проверять блюда, заставьте свою Катрин пробовать подаваемые вам кушанья.
— Мои служанки уже шепчутся об этом... — вздохнула Катерина. — Не отходят от меня ни на шаг, предостерегают.
— Кто же это покушается на вашу жизнь? — недоумевал король.
— Мет Сои! Скорее всего, не на мою, ваше величество, а на... жизнь будущего наследника престола...
— Наследника? Боже! Кого вы подозреваете?
— Увы, это так, — проговорила она неохотно. — Сказывали, что ваша матушка...
Август не дал ей договорить.
— Она? На сей раз — нет. Она в великом нетерпении ждет внука. Все время спрашивает о вашем здоровье. Я никогда не поверю этим злым сплетням! Кто может посметь...
— Быть может, князь Радзивилл Черный? Если б он захотел, то мог бы подсыпать яду. Говорят, он привозит из Литвы какие-то ядовитые зелья, их собирают в пуще... С недавних пор Радзивилл присылает их сюда.
— Черный? — удивился король. — Уже который раз вы говорите о нем с неприязнью, из-за вас он и уехал. Как смеет выдумывать такое ваша камеристка? Тупица! Ведь никто иной, а именно Черный привез нам из Вены ваш портрет.
— Я знаю это. Но в последнее время он изменился. Сух, нелюбезен...
— Быть такого не может! Хорошо, как только он появится в Кракове, я все разведаю. А пока, прошу вас, будьте осторожны, проверяйте кушанья, вино и даже воду...
— Обещаю вам, только... Не скрою от вас, мне хотелось бы быть здесь, на Вавеле, полновластной хозяйкой. Я то и дело слышу: королева-мать сказала то, велела это.
— Хорошо, - чуть подумав, ответил король. - Я постараюсь, чтобы неотложные дела заставили матушку поскорее уехать в Мазовию. Это касается и Изабеллы? Она могла бы уехать к себе в Семиградье.
— Нет-нет! — воскликнула Катерина. — Она такая милая и совсем непохожа на старую королеву... Пусть остается возле меня, подольше. Сколько сама захочет.
Когда Радзивилл Черный, поостыв, недели через две вернулся в Краков, король тотчас же вызвал его к себе. Обрадованный князь поспешил в покои его величества, но Август принял его весьма холодно.
— Недавно королева пожаловалась на вас, ваша милость, — сказал он. — В том состоянии, в каком она сейчас пребывает, ей все доставляет страдания. А вы, кажется...
— Ваше величество! Своими собственными руками я привил к вашему древу эту виноградную лозу, теперь же это оборачивается против меня? — дерзостно отвечал он. — Еще в Вильне до меня дошли вести, что ее камеристка распускает сплетни о каких-то зельях, о том, будто я навожу на нее порчу. Почему же она не скажет вам правду?
— Какую? — удивился король.
— С какой секретной миссией они обе сюда прибыли...
— Кто они? Не понимаю. И не желаю знать.
— Господин мой! - не сдержался Радзивилл. - Ваша супруга тайно от вас сносится со своим отцом, с Фердинандом. Я все проверил досконально. А ее камеристка — давний агент австрийский!
Король вскочил и, едва сдерживая гнев, приблизился к Радзивиллу.
— Какая наглость! Доказательства - немедленно...
— Умоляю, поверьте мне, велите задерживать гонцов, они слишком зачастили. Вы убедитесь, что королева в тайном сговоре против Изабеллы. Советует ей отказаться от прав на венгерский престол, остаться в Кракове, а сьша отправить на воспитание Габсбургам... к венскому двору.
Август стал внимательнее вслушиваться в то, что говорил Радзивилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155