устроить бы здесь постоянную пасеку, вырыть омшаник, поставить домик, Живи, работай! До пол-лета стоять тут, а после липы выезжать в степь на донник. Хорошо. Сосед Михаил Плетнев — отличный человек, не чета Ивану Михайловичу, вспомнил он о пчеловоде соседнего светлановского колхоза. Интересно, куда они думают переезжать? А может, и никуда, старик упрямый. Надо заехать, поговорить. В случае чего — места здесь и ему хватит.
Иван Михайлович встретил Николая улыбаясь:
— А, сосед, здорово! Ну, как поживаешь, как пчелы?
— Да живу ничего, Иван Михайлович, а вот с пчелами неважно. Взяток-то, сами видите, какой..,
— Да, скуповат, Жарища-то стоит — дохнуть нечем Суховей. Тут уж не до меда. Может, бог дождичка даст, тогда и дела у нас на лад пойдут.
— А если не даст?
— Все в его воле.
— А я, Иван Михайлович, думаю не ждать его милости. Хочу в лес перебираться. Ездил вот местечко смотреть.
Иван Михайлович вопросительно поднял седые брови, усмехнулся:
— Высмотрел?
— Хорошее место нашел!
— Напрасно, Коля, пустая затея, Мы ведь не цыгане, чтоб с места на место переселяться. Пчелы не бараны, чтобы их возить. Да и непривычная наша степная пчела к лесу. Здесь пчеле простор, куда захотела, туда и летит! А в лесу кругом деревья, меж ними наша пчела перебираться непривычная. Полетит выше деревьев, а там на такой высоте ветер гуляет, Раскидает он твоих пчел в разные стороны, и приедешь оттуда с пустыми ульями
— А вон на Кубани пчеловоды по четыре кочевки за сезон делают и не боятся
— Врут! — авторитетно заявил старик.
— Да не врут, почитай-ка в последнем журнале.
— Не читаю, — сухо ответил старик. Так и уехал Николай, ни о чем не договорившись с упрям]
соседом.
В этот же вечер Николай доложил в правлении колхоза, что пасеку необходимо перевезти в лес, и удивился: его почти никто не поддержал.
— Чего там! — говорили одни. — Три года имеем пасеку, ни разу никуда не ездили. Был ведь мед-то?
— Мы три, — поддакивали другие, — а вон светлановские двадцать лет на одном месте стоят, а когда в Светлановке меда не было?
— Да и на чем везти-то? — спросил бригадир-полевод Илья Макаров. — Шутка ли — целая пасека!
Николай и раньше замечал, что правление с прохладцей смотрит на пасеку, а сейчас окончательно убедился в этом. Только во время медосборов правленцы приветливо смотрели на пчеловода, в другое же время хоть на глаза не показывайся. За килограммом гвоздей две недели проходишь. «Мед надо, больше ничего»,— обиделся Николай. Он хорошо понимал, что интересует сейчас руководителей колхоза: хлеб, молоко, мясо. Все внимание кукурузоводам, дояркам да пастухам. Все это правильно и нужно, но ведь за большими делами нельзя забывать и о малых. И пчел разводить надо, и сады, и кроликов, и рыба в прудах — все-все!
«А у нас? Районное начальство не требует — значит, можно не беспокоиться. А разве это правильно? Разве все ждать, когда сверху нажмут, будто своей головы нет... А ведь придет время — и за это спросят, да еще как!» — Николай не выдержал.
— Так что же вы думаете? — дрожащим от волнения голосом спросил он. — Погубить пасеку нам никто не позволит, а если не перевозить ее в лес, она обойдется нам в копеечку. Посчитайте. Меду в ульях нет. Степь горит. Пчел кормить надо уже сейчас, это до нового меда — целый год! Об этом вы подумали? А ведь и надо-то всего три машины на одну ночь...
— Правильно, Коля! — поддержал председатель колхоза и неизвестно кого спросил: — И с каких это пор у нас транспорту не стало?
— Уборка началась, Сергей Иванович, — снова поднялся Макаров. — Не могу же я в такое горячее время снять машины с хлебовывозки. А на лошадях силос к фермам подвозят, да трактористам каждый день по пять лошадей наряжаю: то за горючим, то за водой. Не хватало еще и пчеловодам пасеку катать.
— Илья Алексеевич! — вспылил председатель. — А пасека-то колхозная, что-ли? Чего же мы от нее отмахиваемся? Мед все любим, а помочь — нас нет? Пиши, счетовод: возложить перевозку пасеки на товарища Макарова.
Кочевать с пасекой Николаю еще не приходилось, но какое это сложное дело, он знал. Нужно просмотреть все гнезда, укрепить все рамки, чтобы не сдвигались в пути, иначе подавят пчел. Перевозят пчел ночью, и беда, если в улье образуется щель. Можно погубить все дело. Выйдут рассерженные от тряски пчелы — ничего не видно, а они видят! Ужалят потную лошадь, ну и пропадай все пропадом! Лошадь аллюром в степь, телега прыгает, щели в ульях прибывают. Пчелы яростно нападают и на людей, и на лошадей обоза. Крик, шум, треск. Летят в кювет ульи, трещат оглобли, и мчатся в разные стороны, обезумев от страха, лошади. Прощай, пасека! Были такие случаи, помнят их пчеловоды. Ох, как помнят!
Перевозка прошла удачно.
...Вскоре до пасеки донеслась беспокойная новость. Привез ее Илья Макаров.
— Ну, как дела, переселенцы? — весело спросил он. Николай рассказал.
— Неужели? — улыбку с лица бригадира словно ветром сдуло. — Как же так? А в Светлановке мед собираются откачивать.
— Не может быть! — удивился и в то же время растерялся Николай.
— Мне старик с ихней пасеки говорил. Жаль, что сам я не посмотрел. Мог и наболтать. Здесь еще зелень держится, а там вся степь высохла, желтая.
Проводив бригадира, Николай всю ночь не мог заснуть. «Неужели соврал старик? — спрашивал он себя. — Нет! Иван Михайлович врать не любит. А если правда, то с чего же мед? С донника? Его давно уже свернуло жарой. Что-нибудь перепутал Макаров».
Но на другой день выяснилось, что бригадир не напутал. Надставки на светлановских ульях стояли.
Возвращаясь ранним утром из села, Николай заехал к Ивану Михайловичу, но старика не оказалось на пасеке.
— В селе сегодня ночует, —объяснил сторож.
А откуда взяток, несут ли пчелы мед — этого сторож не знал.
До своей пасеки Николай ехал как в бреду. «Вот если старик возьмет верх — беда, засмеет. И откуда? Степь-то вся высохла. Среди этих жухлых будыльев и вдруг — мед!»
Все дело, казалось, мог выправить только дождь. Николай посмотрел на горизонт: не покажется ли туча? Но над лесом поднималось огромное, ослепительное солнце. Навернувшиеся слезы умножили его: теперь уже пять огненных дисков поднималось над синевой леса.,.
Ивану Михайловичу Николай верил. Так просто этот старик магазины на ульи не поставит. Что-то он нашел, и, должно быть, новое. Но Николай знал: если старик и нашел что, то все равно не скажет, как ни проси. Такой уж характер. Пчеловод он старой закалки и каждое открытие привык держать в секрете. Нужно было искать эту тайну самому, и найти ее надо было теперь во что бы то ни стало.
После обеда Николай поехал в степь, где расстилаются буйные заросли неприхотливого к почве донника.
Ходил долго. Смотрел, ощупывал, — но и донник, самый сухолюбивый из всех медоносов средней полосы, был полумертв» Стебельки и листья его еще зеленели, а цветы свернулись и висели жухлыми гроздьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Иван Михайлович встретил Николая улыбаясь:
— А, сосед, здорово! Ну, как поживаешь, как пчелы?
— Да живу ничего, Иван Михайлович, а вот с пчелами неважно. Взяток-то, сами видите, какой..,
— Да, скуповат, Жарища-то стоит — дохнуть нечем Суховей. Тут уж не до меда. Может, бог дождичка даст, тогда и дела у нас на лад пойдут.
— А если не даст?
— Все в его воле.
— А я, Иван Михайлович, думаю не ждать его милости. Хочу в лес перебираться. Ездил вот местечко смотреть.
Иван Михайлович вопросительно поднял седые брови, усмехнулся:
— Высмотрел?
— Хорошее место нашел!
— Напрасно, Коля, пустая затея, Мы ведь не цыгане, чтоб с места на место переселяться. Пчелы не бараны, чтобы их возить. Да и непривычная наша степная пчела к лесу. Здесь пчеле простор, куда захотела, туда и летит! А в лесу кругом деревья, меж ними наша пчела перебираться непривычная. Полетит выше деревьев, а там на такой высоте ветер гуляет, Раскидает он твоих пчел в разные стороны, и приедешь оттуда с пустыми ульями
— А вон на Кубани пчеловоды по четыре кочевки за сезон делают и не боятся
— Врут! — авторитетно заявил старик.
— Да не врут, почитай-ка в последнем журнале.
— Не читаю, — сухо ответил старик. Так и уехал Николай, ни о чем не договорившись с упрям]
соседом.
В этот же вечер Николай доложил в правлении колхоза, что пасеку необходимо перевезти в лес, и удивился: его почти никто не поддержал.
— Чего там! — говорили одни. — Три года имеем пасеку, ни разу никуда не ездили. Был ведь мед-то?
— Мы три, — поддакивали другие, — а вон светлановские двадцать лет на одном месте стоят, а когда в Светлановке меда не было?
— Да и на чем везти-то? — спросил бригадир-полевод Илья Макаров. — Шутка ли — целая пасека!
Николай и раньше замечал, что правление с прохладцей смотрит на пасеку, а сейчас окончательно убедился в этом. Только во время медосборов правленцы приветливо смотрели на пчеловода, в другое же время хоть на глаза не показывайся. За килограммом гвоздей две недели проходишь. «Мед надо, больше ничего»,— обиделся Николай. Он хорошо понимал, что интересует сейчас руководителей колхоза: хлеб, молоко, мясо. Все внимание кукурузоводам, дояркам да пастухам. Все это правильно и нужно, но ведь за большими делами нельзя забывать и о малых. И пчел разводить надо, и сады, и кроликов, и рыба в прудах — все-все!
«А у нас? Районное начальство не требует — значит, можно не беспокоиться. А разве это правильно? Разве все ждать, когда сверху нажмут, будто своей головы нет... А ведь придет время — и за это спросят, да еще как!» — Николай не выдержал.
— Так что же вы думаете? — дрожащим от волнения голосом спросил он. — Погубить пасеку нам никто не позволит, а если не перевозить ее в лес, она обойдется нам в копеечку. Посчитайте. Меду в ульях нет. Степь горит. Пчел кормить надо уже сейчас, это до нового меда — целый год! Об этом вы подумали? А ведь и надо-то всего три машины на одну ночь...
— Правильно, Коля! — поддержал председатель колхоза и неизвестно кого спросил: — И с каких это пор у нас транспорту не стало?
— Уборка началась, Сергей Иванович, — снова поднялся Макаров. — Не могу же я в такое горячее время снять машины с хлебовывозки. А на лошадях силос к фермам подвозят, да трактористам каждый день по пять лошадей наряжаю: то за горючим, то за водой. Не хватало еще и пчеловодам пасеку катать.
— Илья Алексеевич! — вспылил председатель. — А пасека-то колхозная, что-ли? Чего же мы от нее отмахиваемся? Мед все любим, а помочь — нас нет? Пиши, счетовод: возложить перевозку пасеки на товарища Макарова.
Кочевать с пасекой Николаю еще не приходилось, но какое это сложное дело, он знал. Нужно просмотреть все гнезда, укрепить все рамки, чтобы не сдвигались в пути, иначе подавят пчел. Перевозят пчел ночью, и беда, если в улье образуется щель. Можно погубить все дело. Выйдут рассерженные от тряски пчелы — ничего не видно, а они видят! Ужалят потную лошадь, ну и пропадай все пропадом! Лошадь аллюром в степь, телега прыгает, щели в ульях прибывают. Пчелы яростно нападают и на людей, и на лошадей обоза. Крик, шум, треск. Летят в кювет ульи, трещат оглобли, и мчатся в разные стороны, обезумев от страха, лошади. Прощай, пасека! Были такие случаи, помнят их пчеловоды. Ох, как помнят!
Перевозка прошла удачно.
...Вскоре до пасеки донеслась беспокойная новость. Привез ее Илья Макаров.
— Ну, как дела, переселенцы? — весело спросил он. Николай рассказал.
— Неужели? — улыбку с лица бригадира словно ветром сдуло. — Как же так? А в Светлановке мед собираются откачивать.
— Не может быть! — удивился и в то же время растерялся Николай.
— Мне старик с ихней пасеки говорил. Жаль, что сам я не посмотрел. Мог и наболтать. Здесь еще зелень держится, а там вся степь высохла, желтая.
Проводив бригадира, Николай всю ночь не мог заснуть. «Неужели соврал старик? — спрашивал он себя. — Нет! Иван Михайлович врать не любит. А если правда, то с чего же мед? С донника? Его давно уже свернуло жарой. Что-нибудь перепутал Макаров».
Но на другой день выяснилось, что бригадир не напутал. Надставки на светлановских ульях стояли.
Возвращаясь ранним утром из села, Николай заехал к Ивану Михайловичу, но старика не оказалось на пасеке.
— В селе сегодня ночует, —объяснил сторож.
А откуда взяток, несут ли пчелы мед — этого сторож не знал.
До своей пасеки Николай ехал как в бреду. «Вот если старик возьмет верх — беда, засмеет. И откуда? Степь-то вся высохла. Среди этих жухлых будыльев и вдруг — мед!»
Все дело, казалось, мог выправить только дождь. Николай посмотрел на горизонт: не покажется ли туча? Но над лесом поднималось огромное, ослепительное солнце. Навернувшиеся слезы умножили его: теперь уже пять огненных дисков поднималось над синевой леса.,.
Ивану Михайловичу Николай верил. Так просто этот старик магазины на ульи не поставит. Что-то он нашел, и, должно быть, новое. Но Николай знал: если старик и нашел что, то все равно не скажет, как ни проси. Такой уж характер. Пчеловод он старой закалки и каждое открытие привык держать в секрете. Нужно было искать эту тайну самому, и найти ее надо было теперь во что бы то ни стало.
После обеда Николай поехал в степь, где расстилаются буйные заросли неприхотливого к почве донника.
Ходил долго. Смотрел, ощупывал, — но и донник, самый сухолюбивый из всех медоносов средней полосы, был полумертв» Стебельки и листья его еще зеленели, а цветы свернулись и висели жухлыми гроздьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101