Наконец, почему же платье было сшито непременно здесь, а не в другом городе?
— Убийца, должно быть, здешний житель. Иначе как бы ему знать все ходы и выходы в доме Русланова?
— Здесь множество проезжающих, которые живут у нас подолгу. Помещики беспрестанно то приезжают сюда, то отсюда уезжают. У нас нет ни адресного стола, ни домовых книг, как в Петербурге, в которых прописывается каждое лицо, появляющееся в городе. Нам известны только те, которые останавливаются в гостиницах, а их считают каждый день сотнями, и за ними невозможно следить по всем концам России. Мне кажется, — прибавил Кокорин, — что в московской гостинице «Мир» можно бы было собрать гораздо более точные сведения относительно молодого человека, продавшего бриллианты. Не верится мне, чтобы в Москве можно было пробыть двое суток, оставшись никому неизвестным. Признаюсь вам, что я бы дал что-нибудь за то, чтобы заняться этим делом на берегу Москвы-реки...
— Что же, по вашему мнению, в Москве недостает полицейских сыщиков? В этом, кажется, там нет недостатка.
— Так и не так, — сказал Кокорин, — сыщики там, конечно, есть, но они так рассуждают: бриллианты мол нашли, чего же вам больше? И вот они даже и в газетах прокричали о неусыпной деятельности московской полиции. Нет, подайте нам убийцу. Я его как теперь вижу, по описанию Аарона. Я как будто живу с ним на Тверской улице. Так бы вот, кажется, и схватил его, да триста верст — не рукой подать!
— Так поезжайте в Москву.
— Я об этом давно уже просил полицеймейстера, но он не отпускает, говорит: здесь нужен. Похлопочите-ка, чтобы меня отпустили.
Я обещал и, действительно, через несколько дней по приказанию начальника губернии Кокорин был командирован в Москву.Ожидая результатов действий Кокорина в Москве, я отложил дело, не считая нужным торопиться отсылкою его к прокурору для написания обвинительного акта против Аарона.
Однажды вечером я пошел в клуб, где в тот день были танцы. Меня обступили знакомые с расспросами о Руслановском деле.
— Что же, так-таки ничего и не нашли?
— Неужели такое вопиющее дело может быть оставлено без всяких последствий?
— Ну, полиция!
— Хороши следователи! — и прочее, и прочее.
Мне оставалось только отмалчиваться и приводить известные отговорки.
— Что это сделалось с Бобровой? — сказал подошедший ко мне доктор Тархов. — Я, право, боюсь за нее и сегодня объявил ее матери, что для дочери необходимо рассеяние и развлечение. Это необыкновенно нервная девушка. Смерть ее подруги Руслановой произвела на нее такое впечатление и так сильно потрясла нервную систему, что она до сих пор не может оправиться. Взгляните на нее, как она переменилась.
— А что, об убийце нет никаких известий? — спросил подошедший к нам молодой человек.
— И чалов! Откуда вы взялись? — спросил его Тархов. — Вы беспрерывно исчезаете и вновь появляетесь на нашем горизонте.
— Был в деревне, хозяйничал...
— Никандр Петрович! Никандр Петрович! — крикнул кто-то из залы. Ичалов ушел. Его подозвала Боброва.
Освободившись от расспросов любопытных, я едва только уселся за карты, как мне подали телеграмму:
«Завтра примерим лоскут сукна к пиджаку. Кокорин».
Я оставил карты и уехал домой.
На другой день я поехал встречать Кокорина на станцию. Он прибыл с почтовым поездом.
— Ну что, говорите скорее, в чем дело? — спросил я его.
— В моем чемодане опечатанный пиджак, найденный мною на коридорном гостиницы «Мир». Коридорный сознался, что его подарил ему бывший постоялец № 15.
— А убийца?
— Я считаю, что он теперь в моих руках. Так и знайте, что пиджак равен молодому человеку в синем пальто. В Москве его ищет полиция, здесь я сам буду его разыскивать. Я сейчас же объеду здешних портных, чтобы узнать, не у них ли шито платье. Буду у вас часа через два или три. — Кокорин скрылся.
«Еще одно вещественное доказательство, — подумал я, — но только приведет ли оно нас к чему-нибудь?»
Не прошло и получаса с тех пор, как я вернулся домой, как ко мне вошли Кокорин и с ним портной Фишер. У первого был в руках сверток, у второго — бухгалтерская книга.
Кокорин не без самодовольства развернул передо мной сверток и положил пиджак на стол. К нему как раз подходил лоскут, найденный в расщепе лестницы.
— Что, вы узнаете это платье? — спросил я Фишера.
— Как не узнать свою работу! — сказал портной. — Вот, извольте поглядеть, на шестьдесят шестой странице мерка записана — длина и ширина.
Он вынул из кармана холщовый аршин и смерил пиджак. Мерка оказалась тождественной с записью.
— Кому вы шили этот пиджак?
— Никандру Петровичу Ичалову. Я записал показание и, оставив у себя книгу, отпустил Фишера.
Мы остались вдвоем с Кокориным.
— На этот раз, Иван Васильевич, вы уже не попрекнете меня, что розыски мои остаются бесплодными, — начал мне рассказывать Кокорин. — Прибыв в Москву, я под разными предлогами стал ходить в гостиницу «Мир»: то чай пил, то играл на бильярде то слушал орган. Никому, конечно, и в голову не приходило видеть во мне полицейского чиновника Но .как ни пытался я навести прислугу на разговор о молодом человеке — дело не шло на лад. Я познакомился с управляющим гостиницей и под предлогом, что в той комнате, в которой я остановился, нехорошо и грязно, попросил показать мне другие номера. Номер 15-й оказался свободным. Большая и красивая комната — я ее занял. Думаю, буду жить здесь хоть год, но выведаю, что мне нужно. Спросил себе чаю, и коридорный принес поднос с прибором. Смотрю — на нем коричневый пиджак! Цвет нашего лоскутка до такой степени запечатлелся в моей памяти, что я уже не мог ошибиться. «Который час?» — спросил я у коридорного. Он расстегнул пиджак и достал часы. Я впился глазами в полы его пиджака и вижу, что на нижнем углу заплата другого оттенка. Не дожидаясь ответа на мой вопрос, я сказал ему: «Что же это, братец, у тебя подкладка-то шелковая, а пиджак с заплатой?» Слова мои, по-видимому, привели коридорного в смущение. Посмотрев на часы и ответив мне: «Второго половина», — он направился к дверям. Мне пришло в голову, что вопрос мой о пиджаке мог смутить его, потому что он, верно, умолчал о нем при допросах, производившихся в гостинице по поводу квартиранта № 15. Я его опередил и, загородив дорогу, сказал: «Скажи мне, голубчик, откуда у тебя этот пиджак?» — «А вам какое дело? — ответил он грубо. — Пустите меня идти». — «Нет, постой, сни-
ми сначала пиджак!» — «Зачем же я буду снимать пиджак?» — Он рванулся в двери, я позвал прислугу и потребовал, чтобы послали за частным приставом, никто, однако же, не трогался с места. Я объявил им тогда свое звание и сказал, что если сейчас же полиция не будет извещена о моем требовании, все служащие в гостинице будут подлежать ответу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30