Через несколько минут явился полицейский офицер и с ним полицейские служители. Я объявил им, в чем дело. Пиджак сняли с коридорного и приложили к нему печать, а коридорного допросили и составили протокол.
— Что сказал коридорный на ваш вопрос, откуда у него пиджак?
— Все, что он мне отвечал, записано в протоколе, который я вам передал.
Я взглянул в протокол. В нем было сказано, что, по словам трактирного слуги Топоркова, пиджак был подарен ему белокурым молодым человеком, носившим синее пальто, тем самым, который останавливался в № 15 гостиницы «Мир». «У меня нет мелочи, — сказал ему, уезжая, квартирант, — а вот тебе за твои услуги старое платье». Пиджак был новый, но у правой полы не доставало треугольного куска. Лакей исправил этот недостаток заплатой собственного рукоделия. Застегивая левый борт на правый, он делал заплату незаметной.
— Потрудитесь же, — сказал я Кокорину, — передать Ичалову повестку о привлечении его к следствию, я отправлюсь произвести у него обыск.
VII ОБЫСК
Я выехал из дома, захватив гипсовый снимок со следов и взяв с собой четырех понятых и городового. Скоро мы остановились у подъезда деревянного дома против дворянского клуба. Мы позвонили, слуга отворил дверь.
— Дома Никандр Петрович? — спросил я.
Слуга оглядел подозрительно мою компанию и, держа за ручку входную дверь, отвечал:
— Нет-с, его нет дома! Батюшка их у себя.
— Все равно, пустите нас войти и доложите господину Ичалову, что судебный следователь имеет надобность его видеть.
Слуга отправился докладывать, а мы вошли в залу. Через минуту к нам вышел престарелый отец подозреваемого.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Здесь живет сын ваш, Никандр Петрович? Не так ли? — спросил я.
— Точно так. Сам я деревенский житель и приехал сюда дня на два. Но что значит ваше посещение?
— Где ваш сын?
— Где мой сын? Не знаю, где-нибудь в гостях. Но что вам, наконец, нужно? С вами понятые...
— Ваш сын подозревается в уголовном преступлении. Я должен произвести обыск у него в квартире, и если его нет дома,— я попрошу вас присутствовать при обыске вместо него.
— Что такое? Мой сын подозревается в уголовном преступлении? Кем же это он подозревается?
— Судебной властью.
— Да кем именно?
— Мною, судебным следователем. Прошу допустить меня к исполнению моей обязанности.
— Милостивый государь! Вы оскорбляете честь моего сына. В роду Ичаловых не бывало преступников. Вы мне ответите за ваши дерзкие и нелепые подозрения. Объявляю вам, что я вас до обыска
не допущу! Эй, люди!
— Господин Ичалов, ваши усилия напрасны! Вы не в силах воспрепятствовать мне произвести обыск и можете только подвергнуть себя суду за сопротивление.
— Это насилие! Это бесчинство! — кричал взволнованный старик.
— Это исполнение требований закона. Старик несколько успокоился.
— Я не противник закона, — сказал он, — но пустого подозрения не довольно для того, чтобы полиция могла врываться в мой дом и бесчестить мое имя.
— К несчастью, подозрения мои довольно основательны, и судебное исследование никого бесчестить не может.
— Хорошо, — сказал он, — исполняйте, чего требуют ваши обязанности, но вы будете мне отвечать, если ваши подозрения окажутся нелепостью.
Я пожал плечами. Старик удалился. Мы вошли в спальню его сына. Обстановка комнаты свидетельствовала, что в ней живет холостой молодой человек. Постель с утра была не убрана. По полу валялись окурки. Платье и белье было раскидано по диванам и стульям. На столе стоял стакан с недопитым чаем. Все показывало, что хозяин не приучал себя к особенному порядку. Ни в шкафах, ни в комодах, ни в шкатулках я не нашел ничего, что могло бы служить для дела. Вещи выкладывали, вновь укладывали и замыкали. Возле спальни был небольшой кабинет, изящно меблированный. В нем, по-видимому, ночевал отец Ича-лова. Тут стояло бюро, ключа от которого я найти не мог. Долото сделало свое дело. В ящике я нашел много писем, но, просмотрев
их, пришел к заключению, что они дела не касаются, хотя непреложно свидетельствуют, что хозяин их — большой поклонник женских прелестей. На стене над письменным столом висел фотографический портрет Анны Дмитриевны Бобровой. «Ну, — подумал я, — на недостаток побед Ичалов пожаловаться не может».
Обшарив все комнаты, мы не нашли ничего, что могло бы иметь какое-либо отношение к делу. Я считал дальнейший обыск бесполезным и приискивал уже в голове своей приличную фразу, чтобы оправдать пред стариком Ичаловым напрасно причиненное беспокойство, как в одном из коридоров натолкнулся на большой шкаф с платьем.
Я велел вынимать платья. Старый слуга Ичалова, Григорий, не без ворчанья исполнял мое требование. «Барина платье понадобилось, — ворчал он, — извольте, сударь, извольте, платья у барина довольно». С этими словами он вынул из шкафа панталоны и жилет коричневого цвета.
— Где же пара к этим панталонам? — спросил я у Григория.
— Какая пара?
— Сюртук или визитка.
— А кто его знает! — ответил Григорий. — Разве барин не волен в своем добре? Может подарили, а может где и забыли!
— Да был сюртук к этим панталонам?
— Пиджак был совсем еще новый, видно Никандр Петрович забыли его в деревне.
Я велел отложить в сторону жилет и панталоны коричневого цвета.
— Покажите мне сапоги вашего барина.
— Какие прикажете? У нас их много.
— Покажите все.
Лакей принес несколько пар сапог.
— Больше нет?
— Есть еще пара, да та совсем никуда не годится. Оно не то, чтобы сапоги были старые, да промокли больно и потрескались.
— Где они? Он их принес.
То были бальные лаковые сапоги, потрескавшиеся, по-видимому, действительно от сырости. Сапоги эти как раз приходились к гипсовым слепкам со следов.Я собрал все ножи и бритвы, которые мог найти в доме. Затем велел сложить на стол панталоны, жилетку, сапоги и ножи, все это опечаталось, и составил протокол обыска, который подписали присутствовавшие. Григорий, видя что рассыльный мой укладывает собранные вещи в свою суму, спросил меня:
— Как же, сударь? Вещи эти изволите взять с собой?
-Да.
— Воля ваша-с, а я без барина не могу барское добро из рук выпустить.
— Вы и сами отправитесь вместе со мной. Мне нужно вас допросить. В канцелярии вы получите расписку, что эти вещи у вас отобраны.
— Да без спросу мне нельзя идти! Барин будет гневаться.
— Вы своего барина увидите у меня и там все объясните ему. Вернувшись к себе, я не застал у себя дома ни Кокорина, ни Ичалова. Я велел ввести Григория и сказал ему:
— Предваряю вас, что на суде перед крестом и Евангелием вы должны будете подтвердить все то, что мне теперь покажете! Поэтому отвечайте на мои вопросы только сущую правду.
— Для чего же, сударь, я буду говорить неправду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30