– Зачем мне врать, – сказала она, – если достопочтенный Шейх Чилли захочет ее продать, мне все равно. Но учти, юноша, она стоит больших денег.
– Я богат, – небрежно бросил варвар, подкидывая и ловя ртом сливу, – пусть покажет, на что способна.
– Хорошо, – кивнула старуха, – я оставлю ее здесь. У меня много дел, а уж вы сами разбирайтесь, кому она достанется.
И с этими словами она удалилась, даже не поклонившись.
Конан поманил рукой девушку, и та приблизилась мелкими шажками.
– Как тебя зовут?
– Нана.
– Покажи лицо.
– Нет, господин. Я принадлежу почтенному Шейху Чилии, и только он может на меня смотреть. Если меня увидит кто-нибудь другой, я умру.
– Почему это?
– Таков закон народа харубеев.
Конан никогда не слышал о народе харубеев, но знал, что на Востоке женщины часто прячут лица от чужих взглядов. Суть этого обычая была ему не понятна, варвар полагал, что красивая мордашка – лучшее, что может быть у девушки. Ну, если не считать того, что под одеждой.
– Хорошо, Нана, – сказал он, – когда твой новый господин продаст тебя мне, я загляну под твои покровы. Но, думаю, они не помешают тебе станцевать?
Девушка не ответила. Бедра ее стали медленно покачиваться, она двинулась по кругу, притопывая босыми ногами, позванивая крошечными колокольчиками на щиколотках, делая змеевидные движения своим гибким телом под тонкой накидкой. Движения все убыстрялись, ткань закружилась вокруг ее ног, высоко взлетая и обнажая стройные бедра, и киммериец понял, что девушка нагая под своим темно-синим, расшитым золотой нитью одеянием. Когда она поднимала руки, ткань натягивалась на груди, и легко было заметить ее боль ие соски, окрашенные хной в ярко-красный цвет.
Это был танец «гедра», который часто исполняли танцовщицы в духанах. Но, боги, как же отличались грациозные, исполненные влекущего очарования движения этой девушки, от грубо-откровенных подергиваний продажных плясуней!
Ее черные волосы выбились из-под головного убора, кисея взлетала, открывая на миг тонкое бледное лицо с огромными глазами, и вновь опускалась, скрывая черты, бусы описывали кольцо вокруг стройной шеи. Девушка вращалась так быстро, что ее одежда стала подниматься подобно бусам, и вскоре два диска – пестрый, вокруг шеи, и синий на уровне груди – окружили танцунью. Призывно мелькали плоский живот и белые ягодицы…
Потом она, должно быть, потянула за невидимый шнурок, ее одежда сорвалась, подобно синекрылой птице, и мягко опустилась на ковер возле дивана. Девушка застыла обнаженная, на ней был лишь головной убор с покровом, прикрывавшим лицо, бусы и колокольчики на щиколотках, сопровождавшие ее стремительный танец тонким манящим перезвоном. Грудь танцорки часто вздымалась, алели большие соски, живот был втянут, словно для того, чтобы подчеркнуть темный треугольник в том месте, где сходились ее трепещущие бедра.
Она была – сама женственность, сама чувственность, само вечное желание…
Ахбар вскрикнул и закрыл лицо руками.
– Пошел вон! – рявкнул Конан, и приказчик тут же испарился, словно и вправду был бесплотным посланцем богов.
Миг – и, подхватив легкое горячее тело, варвар оказался с девушкой на диване.
– Свет, – услышал он прерывающийся шепот, – погаси лампу…
Конан приподнялся на локте и дунул в сторону светильников. Огонь затрепетал и погас, комнату окутал полумрак. Рыча и постанывая, киммериец срывал с себя халат…
Варвар действительно не понял, что подразумевала старуха, поминая восемьдесят три способа любви. Он использовал один, проверенный, зато был в нем неутомим, как молодой тигр. Луна уже высоко висела над крышами Шадизара, когда он наконец почувствовал приятную истому и погрузился в блаженный сон.
И все же ни вино, ни любовные игры, ни мягкое ложе не смогли погасить в нем природную чуткость ко всякой опасности. Легкое прикосновение чего-то холодного к руке заставило варвара вскочить и схватить лежавший на столе кинжал.
В тот же миг он услышал испуганный женский крик, увидел, как Нана приподнялась на локте и тут же упала обратно на подушки. Тонкая серебристая струйка соскользнула с ее обнаженной шеи – Конану показалось, что упали бусы. Но струйка потекла по ковру, поблескивая в лунном свете, он понял, что это змея и точным ударом отсек ей голову. Потом склонился над девушкой.
Луна была яркой, киммериец увидел широко распахнутые, застывшие глаза Наны и маленькое темное пятно чуть повыше ее ключицы. Он припал губами к ранке и постарался отсосать кровь.
– Поздно, – услышал он едва различимый шепот, – шаккуза… Мое лицо… ты увидел… боги наказали…
Тело девушки вздрогнуло и вытянулось.
Варвар опустил ей веки и зажег лампу. Он спокойно относился к смерти. Сам бывал на волосок, да и убивал не мало. И все же в груди его что-то дрогнуло, когда он увидел лицо девушки при свете – такое знакомое, такое милое, такое мертвое…
Кликнув Ахбеса и еще одного слугу, он приказал им обернуть тело покрывалом и отнести на ледник. Потом осушил кувшин самого крепкого вина и уснул без сновидений.
9. Чилли меняет точку зрения
Его разбудил птичий шум за окном, яркое солнцем и голосок Шелама, вопрошающий о чем-то жалобно и плаксиво.
– Значит, я ее больше никогда не увижу? – разобрал киммериец слова коротышки.
– Увидишь, но только издалека.
Отвечал Шейх Чилли. Конан открыл глаза и увидел, что его подельники сидят напротив, и что у хозяина дома лицо скорбное и унылое, словно он мучается животом.
– Нашел драгоценности Агбея? – спросил варвар, поднимаясь с дивана. Он ополоснул лицо из кумгана, вылив воду прямо на ковер и поискал глазами какого-нибудь животворного напитка на столе.
– Нет, – отвечал Чилли тусклым голосом, – но я нашел ту, кто их украла.
– И где же она?
Варвар обнаружил наконец кувшин с пивом и припал к горлышку.
– Сейчас, думаю, во дворце наместника. А ночевала сия дама у нас на леднике.
Конан чуть не поперхнулся. Отставил сосуд, вытер губы и воззрился на хозяина дома, словно увидел крокодила под зонтиком.
– Что-то многовато оживших мертвецов, – сказал он немного погодя, – Ловкач, Раббас, а теперь еще эта Нана…
– Она такая же Нана, как я стигийский маг, – зло буркнул Чилли. – Зовут ее Фитис, она дочь покойного землевладельца Аддемекара.
– И она украла побрякушки сынка Хеир-Аги?
– И мою посуду, – вставил Шелам.
– Его посуду, одежду и твои деньги, Конан, подсунув собак и коня своего отца, которые послушно убежали из сарая по ее свистку.
– Постой, – перебил киммериец, чувствуя, как начинает кружиться голова, – что ты мелешь! Ведь животных мне продал усатый юнец!
– Если у чародея Дарбара есть желтая борода, а у мнимого Раббаса еще и фальшивый нос, почему бы женщине не переодеться в мужское платье и не наклеить усы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19