На ней. Сказала, что покойный отец ничего не оставил, и только это заставило ее пуститься на хитрость, чтобы достойно справить поминки. Но, если меня не смущает ее бедность, и я кое-чем докажу свою любовь, она немедленно отдаст мне самое дорогое, что есть у женщины.
– О боги! – не удержался Чилли. – И ты поверил?
– Да! – взвизгнул Ловкач, вскакивая. – Поверил! Она околдовала меня! Я скинул одежду и пустился к кустам, вопя во все горло: «Я люблю, я люблю!», Как она просила… Вертихвостка! Обманщица!
И он забегал по комнате в крайнем возбуждении, сметая полами халата подушки и опрокидывая бамбуковые этажерки.
Хозяину пришлось ждать, пока Ловкач угомонится. Когда тот немного успокоился и снова уселся, Чилли сказал:
– Не стоит так расстраиваться, не ты первый, кому женские чары вскружили голову. Женщины подобны прекрасным птицам, под пышным оперением коих таится змеиная сущность. Митра сотворил их, дабы испытывать стойкость мужей. Но как ты оказался в бане?
– А куда мне было деваться, голому? – горестно отвечал Ши. – Пробрался тайком в купальню старого Шахмура, что возле пустыря, и пересидел там ночную стражу. А утром, когда пришли посетители, вылез из-под лавки и отправил к тебе мальчишку. Спасибо, что не оставил в беде старого приятеля.
Он умолк и, вспомнив, что сегодня еще не завтракал, поспешно принялся поедать жареные орехи, пахлаву и фрукты.
Чилли тоже молчал, что-то обдумывая. Потом задумчиво произнес:
– Удивительную историю поведал ты, друг мой. И самое удивительное в ней то, что женщина рискнула дважды обмануть тебя в течении короткого времени. Пройдохи обычно стараются держаться подальше от тех, кого смогли провести и на ком смогли поживиться. Это понятная осторожность. Сия же особа не побоялась вновь подшутить над человеком, который ее уже знал. Странно. Либо она преследовала свои, ведомые лишь ей планы, либо ее действия следует отнести на счет обычной женской глупости. Так как тебя не отнесеш к персонам, вокруг коих плетутся интриги, остановимся на последнем предположении. Не хочешь ли обратиться к властям?
– А! – отмахнулся Ши Шелам. – Не люблю я судейских. Да и стыдно мне, уважаемый, ох как стыдно! Провела меня мерзкая баба…
– Да не ты ли называл ее благоухающим розовым кустом? – усмехнулся Чилли. – Не ты ли сравнивал ее глаза с глубокими озерами?
– Омуты это, где нечисть водится, а не озера, – пробурчал Ловкач. – Веришь ли, как вспомню ее лицо, так в груди становится горячо и ноги ватные… Ее бы убить надо, а явись она сейчас, снова голову потеряю!
– Сходи в веселый дом к матушке Хатиме, – посоветовал Чилли невозмутимо, – или к цирюльнику, кровь пустить. Полегчает.
– Может и схожу, – покивал Ши. Потом, помявшись, робко продолжил: – Послушай, уважаемый, нет ли у тебя какой работенки? Помнится, мы славно обтяпали одно дельце, ну, с ювелиром этим… И навар был неплохой. Я снова без гроша и готов взяться за любое предприятие.
– У тебя осталась еще лавка, – напомнил Чилли, задумчиво потирая гладко выбритые щеки.
– Что проку в лавке, когда нет товара, – удрученно пробормотал Ловкач, – домишко плохонький, за него много не выручишь. Не дай пропасть, уважаемый! По глазам вижу, что-то есть у тебя на уме…
Шейх Чилли немного помедлил, отхлебнул из чашки разбавленную водой сыворотку и заговорил веско и наставительно.
– Плох тот, кто держит свой дом полным, а голову пустой, равно как и муж, пекущийся лишь о приумножении богатства, ибо пчелы собирают мед в улей, а пользуются им другие. Жизнь человеческая подобна реке, в которую нельзя войти дважды, но всякий может возвести запруду, чтобы направить поток в нужное русло. Истинно мудр лишь тот, кто не гоняется за облаками в небе и не взбирается на дикие скалы, где обитают хищные орлы и коварные змеи…
Ши таращил на него глазенки, тупо кивая после каждого слова.
– А посему, – молвил Чилли, – следует размышлять, прежде чем действовать. Сейчас я обдумываю некое дело, сулящее немалую выгоду тем, кто за него возьмется. Увы, мой друг, я не могу предложить тебе в нем участвовать, ибо ты слаб и, несмотря на свое лестное прозвище, не слишком умен…
– Нам хватит твоего ума! – горячо перебил его коротышка. – Хватит с избытком! Тебе все равно понадобится помощник, готовый в точности исполнить любое указание, и я сгожусь, как нельзя лучше. Что же касается силы, тут ты прав. Вот если бы наш юный киммериец, этот тигр отваги и скала мышц, присоединился к нам, как в прошлый раз…
– Кстати, что ты о нем слышал? – заинтересованно спросил Чилли.
– Да то же, что и все, – отвечал Шелам, – он спустил немало денег в шадизарских духанах, убил восемь человек, дюжину искалечил, а потом куда-то исчез. Болтают, подался зачем-то в Эр-Шуххру…
– Это, кажется, паршивый городишко, что лежит между Шадизаром и Аренджуном?
– Гнилое место, – сплюнул Ловкач, – уж на что шадизарцы да аренджунцы продувные бестии, но столицей нашей страны воров я сделал бы Эр-Шуххру!
В это время снизу раздался какой-то грохот. Не успел Чилли отправить служанку узнать, что там случилось, как дверь комнаты отворилась, и над головами остолбеневших приятелей, отчаянно дрыгая руками и ногами, с ужасным воплем пролетел несчастный Ахбес. Он плюхнулся в дальний угол, вдребезги расколотив дорогую уттарскую вазу, поднялся на четвереньки и, жалобно подвывая, проворно побежал прятаться за шкаф.
– Твой пес не хотел меня впускать! – раздался с порога трубный глас.
Покрытый с головы до ног дорожной пылью, с торчащей из-за левого плеча рукоятью тяжелого аквилонского меча, яростно сверкая синими, как северные озера, глазами, в дверях стоял Конан-варвар собственной персоной.
3. Ночные тени
Усевшись, киммериец первым делом потребовал вина. Ахбес был извлечен из-за шкафа и отправлен в подвал: хозяин дома сам горячительного не употреблял, но для гостей держал и аренджунское, и пуантенское, и еще более экзотические напитки. Приказчик удалился, стеная, охая и злобно поглядывая на юного варвара.
– И захвати жареного мяса, сын шакала! – бросил ему вслед киммериец.
– Ты зря его обижаешь, – мягко сказал Шейх Чилли, – он хороший слуга, хоть и приворовывает в лавке.
– И ты терпишь? – хмыкнул Конан.
– Честолюбивый имеет сотню преданных слуг, мудрый предпочитает одного хитрого. Пожалуй, это стоит записать. А ты, мой друг, не хочешь ли тем временем смыть с себя грязь? Поверь, омовение по утрам не только бодрит тело, но и лишает душу груза забот.
В сопровождении служанок Конан удалился в купальню, а хозяин дома пополнил тем временем «Книгу песчинок» еще одним мудрым изречением.
Киммериец вернулся в широком полосатом халате, бросил подле себя ножны с мечом и, развалясь на подушках, принялся уплетать за обе щеки жирный курдюк с фасолью, луком и черносливом, лагман с овощами и острыми специями, голубцы с виноградными листьями и сладкий рис с шафраном, запивая все это добрыми глотками пальмового вина, несколько приторного, но достаточно крепкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– О боги! – не удержался Чилли. – И ты поверил?
– Да! – взвизгнул Ловкач, вскакивая. – Поверил! Она околдовала меня! Я скинул одежду и пустился к кустам, вопя во все горло: «Я люблю, я люблю!», Как она просила… Вертихвостка! Обманщица!
И он забегал по комнате в крайнем возбуждении, сметая полами халата подушки и опрокидывая бамбуковые этажерки.
Хозяину пришлось ждать, пока Ловкач угомонится. Когда тот немного успокоился и снова уселся, Чилли сказал:
– Не стоит так расстраиваться, не ты первый, кому женские чары вскружили голову. Женщины подобны прекрасным птицам, под пышным оперением коих таится змеиная сущность. Митра сотворил их, дабы испытывать стойкость мужей. Но как ты оказался в бане?
– А куда мне было деваться, голому? – горестно отвечал Ши. – Пробрался тайком в купальню старого Шахмура, что возле пустыря, и пересидел там ночную стражу. А утром, когда пришли посетители, вылез из-под лавки и отправил к тебе мальчишку. Спасибо, что не оставил в беде старого приятеля.
Он умолк и, вспомнив, что сегодня еще не завтракал, поспешно принялся поедать жареные орехи, пахлаву и фрукты.
Чилли тоже молчал, что-то обдумывая. Потом задумчиво произнес:
– Удивительную историю поведал ты, друг мой. И самое удивительное в ней то, что женщина рискнула дважды обмануть тебя в течении короткого времени. Пройдохи обычно стараются держаться подальше от тех, кого смогли провести и на ком смогли поживиться. Это понятная осторожность. Сия же особа не побоялась вновь подшутить над человеком, который ее уже знал. Странно. Либо она преследовала свои, ведомые лишь ей планы, либо ее действия следует отнести на счет обычной женской глупости. Так как тебя не отнесеш к персонам, вокруг коих плетутся интриги, остановимся на последнем предположении. Не хочешь ли обратиться к властям?
– А! – отмахнулся Ши Шелам. – Не люблю я судейских. Да и стыдно мне, уважаемый, ох как стыдно! Провела меня мерзкая баба…
– Да не ты ли называл ее благоухающим розовым кустом? – усмехнулся Чилли. – Не ты ли сравнивал ее глаза с глубокими озерами?
– Омуты это, где нечисть водится, а не озера, – пробурчал Ловкач. – Веришь ли, как вспомню ее лицо, так в груди становится горячо и ноги ватные… Ее бы убить надо, а явись она сейчас, снова голову потеряю!
– Сходи в веселый дом к матушке Хатиме, – посоветовал Чилли невозмутимо, – или к цирюльнику, кровь пустить. Полегчает.
– Может и схожу, – покивал Ши. Потом, помявшись, робко продолжил: – Послушай, уважаемый, нет ли у тебя какой работенки? Помнится, мы славно обтяпали одно дельце, ну, с ювелиром этим… И навар был неплохой. Я снова без гроша и готов взяться за любое предприятие.
– У тебя осталась еще лавка, – напомнил Чилли, задумчиво потирая гладко выбритые щеки.
– Что проку в лавке, когда нет товара, – удрученно пробормотал Ловкач, – домишко плохонький, за него много не выручишь. Не дай пропасть, уважаемый! По глазам вижу, что-то есть у тебя на уме…
Шейх Чилли немного помедлил, отхлебнул из чашки разбавленную водой сыворотку и заговорил веско и наставительно.
– Плох тот, кто держит свой дом полным, а голову пустой, равно как и муж, пекущийся лишь о приумножении богатства, ибо пчелы собирают мед в улей, а пользуются им другие. Жизнь человеческая подобна реке, в которую нельзя войти дважды, но всякий может возвести запруду, чтобы направить поток в нужное русло. Истинно мудр лишь тот, кто не гоняется за облаками в небе и не взбирается на дикие скалы, где обитают хищные орлы и коварные змеи…
Ши таращил на него глазенки, тупо кивая после каждого слова.
– А посему, – молвил Чилли, – следует размышлять, прежде чем действовать. Сейчас я обдумываю некое дело, сулящее немалую выгоду тем, кто за него возьмется. Увы, мой друг, я не могу предложить тебе в нем участвовать, ибо ты слаб и, несмотря на свое лестное прозвище, не слишком умен…
– Нам хватит твоего ума! – горячо перебил его коротышка. – Хватит с избытком! Тебе все равно понадобится помощник, готовый в точности исполнить любое указание, и я сгожусь, как нельзя лучше. Что же касается силы, тут ты прав. Вот если бы наш юный киммериец, этот тигр отваги и скала мышц, присоединился к нам, как в прошлый раз…
– Кстати, что ты о нем слышал? – заинтересованно спросил Чилли.
– Да то же, что и все, – отвечал Шелам, – он спустил немало денег в шадизарских духанах, убил восемь человек, дюжину искалечил, а потом куда-то исчез. Болтают, подался зачем-то в Эр-Шуххру…
– Это, кажется, паршивый городишко, что лежит между Шадизаром и Аренджуном?
– Гнилое место, – сплюнул Ловкач, – уж на что шадизарцы да аренджунцы продувные бестии, но столицей нашей страны воров я сделал бы Эр-Шуххру!
В это время снизу раздался какой-то грохот. Не успел Чилли отправить служанку узнать, что там случилось, как дверь комнаты отворилась, и над головами остолбеневших приятелей, отчаянно дрыгая руками и ногами, с ужасным воплем пролетел несчастный Ахбес. Он плюхнулся в дальний угол, вдребезги расколотив дорогую уттарскую вазу, поднялся на четвереньки и, жалобно подвывая, проворно побежал прятаться за шкаф.
– Твой пес не хотел меня впускать! – раздался с порога трубный глас.
Покрытый с головы до ног дорожной пылью, с торчащей из-за левого плеча рукоятью тяжелого аквилонского меча, яростно сверкая синими, как северные озера, глазами, в дверях стоял Конан-варвар собственной персоной.
3. Ночные тени
Усевшись, киммериец первым делом потребовал вина. Ахбес был извлечен из-за шкафа и отправлен в подвал: хозяин дома сам горячительного не употреблял, но для гостей держал и аренджунское, и пуантенское, и еще более экзотические напитки. Приказчик удалился, стеная, охая и злобно поглядывая на юного варвара.
– И захвати жареного мяса, сын шакала! – бросил ему вслед киммериец.
– Ты зря его обижаешь, – мягко сказал Шейх Чилли, – он хороший слуга, хоть и приворовывает в лавке.
– И ты терпишь? – хмыкнул Конан.
– Честолюбивый имеет сотню преданных слуг, мудрый предпочитает одного хитрого. Пожалуй, это стоит записать. А ты, мой друг, не хочешь ли тем временем смыть с себя грязь? Поверь, омовение по утрам не только бодрит тело, но и лишает душу груза забот.
В сопровождении служанок Конан удалился в купальню, а хозяин дома пополнил тем временем «Книгу песчинок» еще одним мудрым изречением.
Киммериец вернулся в широком полосатом халате, бросил подле себя ножны с мечом и, развалясь на подушках, принялся уплетать за обе щеки жирный курдюк с фасолью, луком и черносливом, лагман с овощами и острыми специями, голубцы с виноградными листьями и сладкий рис с шафраном, запивая все это добрыми глотками пальмового вина, несколько приторного, но достаточно крепкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19