Да, это
Клаус. Поль прошел в гиперпространство - когертон номер два благополучно
исчез. Это старик не прошел. Его когертон возвышается одиноким зонтиком. А
Клаус... лежит на полу. Вернее, то, что несколько минут назад было
Клаусом. Сейчас это просто вывернутый наизнанку скафандр, облепленный тоже
вывернутой изнутри плотью. Монополярный выверт... Результат почему-то
незавершенной транспозитации.
А тишина... Будто после оглушительного взрыва. И тишину неожиданно
нарушают знакомые звуки: что-то шипит и щелкает. Птичка деревянная
щелкает... Скачет, носится туда-сюда по краю когертона, жалобно стонет:
"Ку-ку, ку-ку..."
Вот тебе и "ку-ку"!
Высоко над головой - глянцево-черные арки эр-умножителей, конечная
ступень огромного технического комплекса. От верха до низа - шестнадцать
этажей математически организованной материи. От купола диспетчерской до
когертонов, до свертка, лежащего на полу...
"Ничего-то у нас не выходит", - подумал Глеб. И вдруг отчаянно
закричал, проклиная себя, "Зенит" и всю эту неудавшуюся затею с
транспозитацией.
От крика проснулся.
Приходя в себя после пережитого кошмара, Глеб лежал с открытыми
глазами неподвижно. Потом потянулся до боли в суставах, сел, зевая и
потирая голые плечи. "Опять не выспался..." - с тоской подумал он, мрачно
оглядывая кабинет времен французского абсолютизма. Немного бестактно -
сидеть неглиже в приемной у кардинала, но Ришелье был явно не в духе, Глеб
тоже, и обоим было наплевать на соблюдение условностей. Глеб задел ногой о
ребро брошенной с вечера возле дивана кассеты, зашипел от боли и спрятал
ногу под себя. Настроение катастрофически падало. Состояние духа, более
созвучное ночному кошмару, просто трудно было себе представить. И виноват
в этом не Клаус, который жив и здоров, и не вчерашний эксперимент, который
прошел без сучка и задоринки, если не брать во внимание знаменитый, но
никому не нужный эффект перерасхода энергии на малой тяге...
Покончив с утренними процедурами в душевой, Глеб вернулся в каюту.
Людовик Справедливый, беззвучно открывая рот, топал ногами в покоях своей
августейшей супруги. Санитарный шлюз был открыт, механические
мыши-уборщики разбегались под кружевными подолами фрейлин. Глеб покосился
на пунцового от гнева короля, оделся и вышел в туннель.
Ревнители технической эстетики перемудрили, решили использовать для
облицовки круглого туннеля люминесцентный пластик, и с тех пор туннель не
туннель, а светящийся призрак - дыра в ослепительно белом тумане. Очень
тихо, очень светло, прохладно и не очень уютно.
Глеб постоял у дверей спортивного зала. "А ведь отпрыгались..." -
подумал он. И все великолепно понимают, что отпрыгались, но делают вид,
будто бы еще не все потеряно. Смотрят в рот Калантарову, ожидая новых
пророчеств. А Калантаров смотрит в пространство и понимает, что оно
оказалось позабористей наших сверхгениальных идей. Или не понимает?..
Наверху зашелестел вентилятор. Глеб зябко поежился и побрел вдоль
туннеля. Начало каждого дня вот так - вдоль туннеля. Условное начало
условного дня, который, строго говоря, не день, а сплошной круглосуточный
полдень... Надо решаться. Кончать с этой жизнью астероидального
троглодита, по примеру Захарова и Халифмана возвращаться на Землю, менять
профессию, пока не поздно. Как бы это поделикатнее объяснить
Калантарову?..
Незаметно для себя Глеб ускорил шаги - почти бежал, прыгая через
овальные люки. Голова полна вариантов воображаемого спора с Калантаровым.
Шеф повержен, разбит, припечатан к стене. Но оппонент великодушен:
протягивает руки и говорит на прощание что-то трогательно-благородное,
отчего глаза у шефа становятся влажными...
- Они безутешно и долго рыдают друг у друга в объятиях, - вслух
подытожил Глеб. Для полноты ощущений добавил: - И шумно сморкаются...
Глеб с ходу перепрыгнул открытый люк гравитронного зала, но, вспомнив
о чем-то, вернулся. Он вспомнил, что сегодня ему нужен клайпер.
ГЛАВА 2
Колю Сытина разбудила муха. Огромная, нахальная, она жужжала над
самым ухом, и Коля уже приготовился спрятать голову под простыню, но
вовремя сообразил, что это зуммер.
Он почмокал губами, приоткрыл один глаз. Все правильно: на часовом
табло светилась четверка с точкой и двумя нулями. Четыре ноль-ноль
условного времени.
Зуммер не унимался. Коля открыл оба глаза, перевел руку за спину,
прошелся пальцами по стене в поисках контактной кнопки. Кнопку он не
нашел, потому что кнопка была у изголовья, а изголовье теперь было там,
где ноги, - значит, нужно искать ее голой пяткой. Раздался щелчок, и
тонфоны спросили голосом Фишера:
- Вы еще спать, мой молодой друг?
- Нет, я уже не спать, - бодро откликнулся Коля. - Я вставать и одна
минута бежать вам на помощь.
- Я рад. Не забудьте завтракать, Коля, и обязательно пить молоко.
- Я помню: питание прежде всего. Ульрих Иоганнович, вы где
находитесь? Уже в скафандровом отсеке?
- Сейчас - виварий. Потом - скафандровый отсек.
- Ясно. Буду через полчасика.
Взбрыкнув ногами, Коля скатился на пол и несколько раз отжался на
руках. Постоял на голове, раздумывая, не пойти ли в спортзал попрыгать на
батуде. Времени, жаль, маловато... Стоп! Надо ж, чуть не забыл!..
Коля медленно перевернулся, подошел к дивану, склонился над
изголовьем. Снежно-белая простыня, точно так же, как и вчера утром, была
припорошена угольно-черной пылью.
- Елки-финики... - пробормотал он, удрученный открытием.
Беспокоила Колю, однако, вовсе не черная пыль - он уже знал, что она
собой представляет. Беспокоила полнейшая необъяснимость ее ночного
появления на простынях...
Впервые он обнаружил ее вчера утром. Недоуменно моргая, он смотрел на
подушку, основательно припорошенную каким-то темным веществом. Центр
подушки - там, где ночью покоилась Колина голова, - был заметно светлее.
Значит, пыль сыпалась сверху... Коля уставился в потолок. Ничего
подозрительного - гладкая светло-кремовая облицовка, ни единого темного
пятнышка. Коля вскочил и помчался к зеркалу в душевой. Левая щека была
темнее правой. Он сразу вспомнил, как однажды, месяца два назад,
проснувшись после ночного дежурства, он с величайшим изумлением обнаружил,
что подушка и простыни пропитаны кровью. Никаких сомнений относительно
того, что это была настоящая кровь, у него, студента Института
экспериментальной биологии, не возникло ни на одну секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Клаус. Поль прошел в гиперпространство - когертон номер два благополучно
исчез. Это старик не прошел. Его когертон возвышается одиноким зонтиком. А
Клаус... лежит на полу. Вернее, то, что несколько минут назад было
Клаусом. Сейчас это просто вывернутый наизнанку скафандр, облепленный тоже
вывернутой изнутри плотью. Монополярный выверт... Результат почему-то
незавершенной транспозитации.
А тишина... Будто после оглушительного взрыва. И тишину неожиданно
нарушают знакомые звуки: что-то шипит и щелкает. Птичка деревянная
щелкает... Скачет, носится туда-сюда по краю когертона, жалобно стонет:
"Ку-ку, ку-ку..."
Вот тебе и "ку-ку"!
Высоко над головой - глянцево-черные арки эр-умножителей, конечная
ступень огромного технического комплекса. От верха до низа - шестнадцать
этажей математически организованной материи. От купола диспетчерской до
когертонов, до свертка, лежащего на полу...
"Ничего-то у нас не выходит", - подумал Глеб. И вдруг отчаянно
закричал, проклиная себя, "Зенит" и всю эту неудавшуюся затею с
транспозитацией.
От крика проснулся.
Приходя в себя после пережитого кошмара, Глеб лежал с открытыми
глазами неподвижно. Потом потянулся до боли в суставах, сел, зевая и
потирая голые плечи. "Опять не выспался..." - с тоской подумал он, мрачно
оглядывая кабинет времен французского абсолютизма. Немного бестактно -
сидеть неглиже в приемной у кардинала, но Ришелье был явно не в духе, Глеб
тоже, и обоим было наплевать на соблюдение условностей. Глеб задел ногой о
ребро брошенной с вечера возле дивана кассеты, зашипел от боли и спрятал
ногу под себя. Настроение катастрофически падало. Состояние духа, более
созвучное ночному кошмару, просто трудно было себе представить. И виноват
в этом не Клаус, который жив и здоров, и не вчерашний эксперимент, который
прошел без сучка и задоринки, если не брать во внимание знаменитый, но
никому не нужный эффект перерасхода энергии на малой тяге...
Покончив с утренними процедурами в душевой, Глеб вернулся в каюту.
Людовик Справедливый, беззвучно открывая рот, топал ногами в покоях своей
августейшей супруги. Санитарный шлюз был открыт, механические
мыши-уборщики разбегались под кружевными подолами фрейлин. Глеб покосился
на пунцового от гнева короля, оделся и вышел в туннель.
Ревнители технической эстетики перемудрили, решили использовать для
облицовки круглого туннеля люминесцентный пластик, и с тех пор туннель не
туннель, а светящийся призрак - дыра в ослепительно белом тумане. Очень
тихо, очень светло, прохладно и не очень уютно.
Глеб постоял у дверей спортивного зала. "А ведь отпрыгались..." -
подумал он. И все великолепно понимают, что отпрыгались, но делают вид,
будто бы еще не все потеряно. Смотрят в рот Калантарову, ожидая новых
пророчеств. А Калантаров смотрит в пространство и понимает, что оно
оказалось позабористей наших сверхгениальных идей. Или не понимает?..
Наверху зашелестел вентилятор. Глеб зябко поежился и побрел вдоль
туннеля. Начало каждого дня вот так - вдоль туннеля. Условное начало
условного дня, который, строго говоря, не день, а сплошной круглосуточный
полдень... Надо решаться. Кончать с этой жизнью астероидального
троглодита, по примеру Захарова и Халифмана возвращаться на Землю, менять
профессию, пока не поздно. Как бы это поделикатнее объяснить
Калантарову?..
Незаметно для себя Глеб ускорил шаги - почти бежал, прыгая через
овальные люки. Голова полна вариантов воображаемого спора с Калантаровым.
Шеф повержен, разбит, припечатан к стене. Но оппонент великодушен:
протягивает руки и говорит на прощание что-то трогательно-благородное,
отчего глаза у шефа становятся влажными...
- Они безутешно и долго рыдают друг у друга в объятиях, - вслух
подытожил Глеб. Для полноты ощущений добавил: - И шумно сморкаются...
Глеб с ходу перепрыгнул открытый люк гравитронного зала, но, вспомнив
о чем-то, вернулся. Он вспомнил, что сегодня ему нужен клайпер.
ГЛАВА 2
Колю Сытина разбудила муха. Огромная, нахальная, она жужжала над
самым ухом, и Коля уже приготовился спрятать голову под простыню, но
вовремя сообразил, что это зуммер.
Он почмокал губами, приоткрыл один глаз. Все правильно: на часовом
табло светилась четверка с точкой и двумя нулями. Четыре ноль-ноль
условного времени.
Зуммер не унимался. Коля открыл оба глаза, перевел руку за спину,
прошелся пальцами по стене в поисках контактной кнопки. Кнопку он не
нашел, потому что кнопка была у изголовья, а изголовье теперь было там,
где ноги, - значит, нужно искать ее голой пяткой. Раздался щелчок, и
тонфоны спросили голосом Фишера:
- Вы еще спать, мой молодой друг?
- Нет, я уже не спать, - бодро откликнулся Коля. - Я вставать и одна
минута бежать вам на помощь.
- Я рад. Не забудьте завтракать, Коля, и обязательно пить молоко.
- Я помню: питание прежде всего. Ульрих Иоганнович, вы где
находитесь? Уже в скафандровом отсеке?
- Сейчас - виварий. Потом - скафандровый отсек.
- Ясно. Буду через полчасика.
Взбрыкнув ногами, Коля скатился на пол и несколько раз отжался на
руках. Постоял на голове, раздумывая, не пойти ли в спортзал попрыгать на
батуде. Времени, жаль, маловато... Стоп! Надо ж, чуть не забыл!..
Коля медленно перевернулся, подошел к дивану, склонился над
изголовьем. Снежно-белая простыня, точно так же, как и вчера утром, была
припорошена угольно-черной пылью.
- Елки-финики... - пробормотал он, удрученный открытием.
Беспокоила Колю, однако, вовсе не черная пыль - он уже знал, что она
собой представляет. Беспокоила полнейшая необъяснимость ее ночного
появления на простынях...
Впервые он обнаружил ее вчера утром. Недоуменно моргая, он смотрел на
подушку, основательно припорошенную каким-то темным веществом. Центр
подушки - там, где ночью покоилась Колина голова, - был заметно светлее.
Значит, пыль сыпалась сверху... Коля уставился в потолок. Ничего
подозрительного - гладкая светло-кремовая облицовка, ни единого темного
пятнышка. Коля вскочил и помчался к зеркалу в душевой. Левая щека была
темнее правой. Он сразу вспомнил, как однажды, месяца два назад,
проснувшись после ночного дежурства, он с величайшим изумлением обнаружил,
что подушка и простыни пропитаны кровью. Никаких сомнений относительно
того, что это была настоящая кровь, у него, студента Института
экспериментальной биологии, не возникло ни на одну секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21