Наш разговор прервался, так как в этот момент вошел Бойд – сержант с выступающим подбородком. Он меня по-прежнему не жаловал, но не мог не считаться с тем фактом, что у его начальника со мной какие-то дела. И он, видимо, не понимал, откуда здесь еще и Периго. Но я предоставил ему ломать голову сколько угодно.
– Я видел инспектора Хэмпа, – начал он, глядя поверх моей головы. – И он велел передать, чтобы вы шли туда.
– Куда?
– К каналу. Мы только что вытащили из воды машину с женщиной. Инспектор думает, что вам это будет интересно.
Мы с Периго переглянулись. Сержанту Бойду это не понравилось.
– Инспектор говорил только про вас, – сказал он с ударением на последнем слове.
– Я вовсе не собираюсь идти к каналу смотреть на какую-то утопленницу, – сказал Периго поспешно. – Я думаю, как добраться домой. Но это целых три мили… Пожалуй, все-таки придется посидеть здесь.
– А что, – спросил я сержанта, – сейчас еще можно получить справку? Который час? Начало второго?
– Запрос они примут, но до утра ничего не узнаете. А кто вас интересует? Как вы сказали?… Дживз со шрамом?
– Да, – ответил я.
– Так отчего же вы у нас не спросите? – удивился сержант. – Ведь мы же – здешние жители. Если Дживз – это человек на вид вроде лакея или дворецкого, да плюс у него еще шрам на щеке, так я, наверно, знаю, про кого вы спрашиваете. – Тут он, разумеется, замолчал. Это было на него похоже.
– Сделайте нам одолжение, – язвительно сказал я. – Мы хотим избавить родину от некоторых ее опасных врагов. Скажите, кто этот человек. Чтобы сберечь ваше время, добавлю, что ему около пятидесяти, седой, говорит по-английски медленно и…
– Да, знаю, – сказал сержант. – Его фамилия Моррис. Он служит у полковника Тарлингтона. Чудак какой-то. Несколько раз перекинулся с ним словечком. Но человек надежный, не сомневайтесь! Прошлую войну провел на фронте с полковником Тарлингтоном, денщиком у него был. Так что все в порядке.
– Ясно. – Одна нога у меня затекла, согнутая под низеньким стулом, и я постучал ею об пол. – Ну, Периго, значит, никаких справок не надо. Ждите нас здесь, если хотите.
– Да, я уж лучше посижу здесь, чем плестись три мили, – сказал Периго неуверенно. – Как вы считаете, сержант?
– А еще лучше – перейдите в соседнюю комнату, там по крайней мере огонь есть в камине и вам дадут чаю… Ну, что ж, пойдемте, – прибавил он, обращаясь ко мне.
На улице нас ждал автомобиль, и через пять минут мы уже рыскали в темноте где-то возле канала. Наконец мы остановились. Тут стояли два других автомобиля и грузовик. Место было не из приятных. Унылый свет притушенных фар падал на зеленый ил берега и мутную воду канала. Вокруг – груды мусора и хлама. Казалось, здесь конец всему и мы сами недалеки от того, чтобы стать кучкой мусора и хлама: вот-вот черный груз ночи обрушится на нас всей своей тяжестью и расплющит… Сержант вел меня к какому-то строению вроде сарая. У входа в него стояла женщина, и, когда сержант поднял свой электрический фонарик, я увидел ее лицо – измученное, печальное и такое прекрасное, что сердце во мне перевернулось.
Я узнал доктора Маргарет Энн Бауэрнштерн. Она не могла разглядеть нас, да, вероятно, и не хотела. Она просто отошла в сторону, движения ее были медленными, машинальными, как у человека, изнемогающего от усталости. Откинув брезент, которым был завешен вход, мы вошли в сарай. Внутри горело несколько фонарей. Я увидел могучую фигуру инспектора, двух полицейских. Они на что-то смотрели и походили на людей, которым снится страшный сон. Через мгновение и мне показалось, что я вижу страшный сон. Передо мной на земле, среди мусора и тряпья, лежало тело Шейлы Каслсайд, еще пахнущее тиной.
Вероятно, прошло не больше минуты, прежде чем инспектор заговорил со мной, но она показалась мне вечностью. Я успел припомнить во всех подробностях нашу беседу с Шейлой в спальне «Трефовой дамы» – казалось, с тех пор прошло много дней, а ведь это было часа три назад, – и ее последние слова, милые, глупые и смешные, и как потом она обняла меня за шею и поцеловала.
С восемнадцати лет брошенный на фронт в предыдущую войну, я видел, как умирали люди. Да и не говоря уже о войне и некоторых исключительных событиях моей жизни, я и потом не раз видел близко смерть, потому что на крупных строительных работах в слаборазвитой стране всегда обильный урожай несчастных случаев. Но тут было совсем другое и гораздо более страшное. Когда погибли Маракита и наш мальчик, я в течение многих дней не помнил ничего – только те последние слепящие четверть секунды, когда я уже знал, что произойдет нечто ужасное, и клял себя за преступное безрассудство. Потом я сразу уехал, и меня снова завертела жизнь. Мир больше не был, да и не мог быть тем прежним миром, в котором я, счастливый безумец, мчался со скоростью семидесяти миль в час. От этого, второго мира, где убивший свое счастье идиот остается жив, а женщина и ребенок превращаются в кровавое месиво, я ничего хорошего не ждал, и все-таки даже здесь мысль о возможности такого подлого удара как-то не приходила в голову. Но сейчас, еще до того, как заговорил Хэмп, я спросил себя, нет ли тут и моей вины, не должен ли был я все это предвидеть.
– Это случилось около половины двенадцатого, – сказал инспектор. – Один человек, который возвращался домой, видел и слышал, как машина свалилась в воду, и сообщил нам. Она была одна в машине и не могла выбраться.
– А из чего видно, что она пыталась? – спросил я.
– Доказательств нет, но… Вы предполагаете самоубийство?
– Нет, я даже уверен, что это не самоубийство. Никому не придет в голову кончать с собой таким образом. Кроме того, она совсем не думала о самоубийстве. Мы с нею долго беседовали сегодня вечером в «Трефовой даме»… Что делала здесь доктор Бауэрнштерн?
– Она задержалась в больнице, и я застал ее там и привез, – пояснил инспектор. – Но, конечно, ничего уже нельзя было сделать… Наш полицейский врач заболел, лежит с температурой… А доктор Бауэрнштерн уже уехала?
– Нет, стоит там, за дверью, и сама похожа на мертвеца.
– Спасибо, – произнес голос, который я в первый момент не узнал. – Я здесь, как видите, и готова отвечать на все ваши вопросы. Конечно, если инспектор Хэмп уполномочит вас допрашивать меня.
Инспектор, естественно, мог заметить, – да и кто бы этого не заметил? – что я ей неприятен. Он знал также, что у нее позади длинный утомительный день и что она взвинчена до крайности, и не хотел входить ни в какие объяснения. Я не осуждал его за то, что он промолчал.
Она подошла ближе и села на опрокинутый ящик. Это было как в замедленной съемке. Я невольно подумал: «Похоже на сборище привидений».
Должно быть, и Хэмп ощутил нечто подобное и решил не поддаваться.
– Сержант!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57