- ответил рулевой.
- Отлично! Ветер отнесет "Кондор" прямехонько в открытое море. Весла на воду, братцы! Отваливай!
Весла ударили с брызгами по воде. Шлюпка отошла от борта корабля и поплыла к берегу.
"Кондор", предоставленный самому себе и ветру, на раскрытых парусах тихо уносится в безбрежный океан.
Осторожно минуя буруны, разбойники подходят к берегу против горы с двумя вершинами, где есть бухта, защищенная скалами. Еще несколько ударов весел, и шлюпка вошла в бухту и поплыла к самому отдаленному ее концу.
Вспугнутые морские птицы с тревогой поднялись в воздух, когда шлюпка стала касаться берега. Орлиный клекот, напоминающий хохот сумасшедшего, особенно резко слышится среди разноголосых, диких звуков. Как они приятны тем, кто их теперь слышит! Они говорят о необитаемости берега, о широком просторе, которого так жаждут эти люди.
Наконец причалили к берегу. Одни выносят своих пленниц, а другие золото. Потом все отыскивают места, где можно было бы провести ночь, потому что идти вперед теперь поздно. У подножия скалы им удается найти покрытую жесткой травой площадку, возвышающуюся на несколько футов над уровнем воды.
Из шлюпки взяли парус, чтобы устроить из него палатку, но скоро убеждаются, что это лишнее. Вдоль всей подошвы скалы идут пещеры. Одна так обширна, что в ней легко поместится весь экипаж "Кондора".
Корабельный фонарь освещает ряды кристаллов, которые сверкают, как призмы, подвешенные к канделябрам. Люди, усевшись в пещере на камнях или ни холщовых мешках, предаются бесшабашному кутежу и веселью, благодаря винам, украденным из погребов шхуны. Крики, песни, ругательства.
Пленницы, на свое счастье, не принимали участия в пиршестве и даже не слышали его. Им отвели пещеру поменьше, и вход в нее загородили парусом. Придумал это Гарри Блью. Бывший военный матрос еще способен на нежные чувства.
В пещере дым коромыслом, а на дворе - непогода. Разразилась гроза. Молния сверкает и освещает заревом небо. Не умолкая, гремят раскаты грома. В горах поднялась буря. Хлынул дождь. Но тропическая гроза непродолжительна. Через каких-нибудь полчаса все стихнет. Но сейчас волны с бешенством несутся к берегу, на который высадились матросы, привязав кое-как шлюпку. В борьбе с приливом и отливом она отрывается и уносится в море. Налетев на коралловый остров, шлюпка опрокидывается, и вскоре от нее остаются одни обломки, кружащиеся в водовороте.
LII. Два Тарквиния
После полуночи наступило затишье. Вокруг пещеры, где укрылись разбойники, царит тишина.
Морские птицы угомонились. Только изредка раздается пронзительный крик орла, когда мимо пролетит какой-нибудь ночной хищник и нарушит покой морского тирана. Слышно, как глухо бьются волны о рифы. Сердито журчит прилив, набегающий на берег.
Не слышно человеческих голосов. Разбойники отпировали, и их кощунственные песни, неприличные шутки и пьяный хохот не врываются резкими, нарушающими гармонию звуками в однообразный плеск волн. Все они растянулись в пещере, и их громкий храп и тяжелое дыхание раздаются под ее сводами.
Но спят не все, и даже не все находятся в пещере. Двое разгуливают у подошвы утесов.
Луну закрыла туча, и в темноте невозможно рассмотреть их лица. Можно только различить, что они не в матросской форме, а в одежде калифорнийских испанцев - широкополых шляпах, длинных, широких шароварах и плащах, накинутых на плечи. Один в красном, а другой - в светло-голубом. В этом наряде трудно узнать Хиля Гомеса и Хозе Хернандеса. Но это они. Они разгуливают без всякого опасения, не подозревая, что за ними наблюдают.
А между тем еще один человек вышел из пещеры и, крадучись, подкарауливает их. Он одет как матрос. Под расстегнутой широкой курткой видны пистолет и нож, заткнутые за кожаный пояс.
Сначала он следит за прогуливающимися только глазами. Он невидим для них. Темный силуэт его не выделяется на черном фоне отверстия пещеры. Тень от утесов может скрыть его совсем, и он подвинулся к расселине скалы, куда не попадает ни один луч света. Иначе можно было бы узнать лицо Гарри Блью.
Прогуливающиеся остановились. Гомес обращается к своему спутнику со словами:
- Пока все идет прекрасно, дружище! Я думаю, нам удастся устроить здесь и другое дело.
- Какое дело ты подразумеваешь?
- Разумеется, бракосочетание.
- Вот что! Как же с ним быть?
- Надо послать за патером. А если он сам не сможет, пусть пришлет помощника. Правду сказать, я совсем не знаю, где мы высадились. Быть может, мы далеко от Сантьяго. А до прибытия туда у нас могут украсть наших красоток. Как ты думаешь?
- Действительно.
- Вот и надо помешать этому. Самое лучшее средство побыть здесь, пока мы не обвенчаемся. Одного из калифорнийских друзей мы отправим гонцом. Он привезет нам священника, который и совершит эту маленькую церемонию. Тогда мы можем ехать вперед, торжественно и открыто, под ручку с молодыми женами, в Сантьяго, где и отпразднуем медовый месяц. Чудная перспектива!
- Безусловно чудная!
- Не будем же рисковать лишиться такого удовольствия. А это может легко случиться, если мы пустимся в путь холостыми. Говорю тебе: ни шагу вперед, пока мы не обвенчаемся.
- А как же другие? Они будут свидетелями?
- Зачем!
- А как помешать этому?
- Завтра утром поделим добычу. Каждый возьмет свое, и я попрошу их убираться, куда им угодно.
- А если они не согласятся?
- Это почему? Если все двенадцать человек отправятся вместе, да еще двое из них с женщинами, то не слишком-то поверят нашему рассказу о крушении. Надо внушить это нашим помощникам. Тогда они сами позаботятся о своей безопасности. Я сумею как следует убедить их. Но калифорнийцы должны остаться с нами. Они должны будут взять на себя обязанности шаферов. Да надо еще сделать предложение. Мы с тобой раз уже пробовали, и нам отказали. Теперь будет все в порядке.
- Как раз наоборот, нам тем более откажут.
- Пусть откажут. Это ничего не изменит! Кармен Монтихо через три дня все равно будет моей женой. Пойдем. Мне хочется сейчас же поговорить с ней.
С этими словами Гомес и его приятель направились к пещере, как два Тарквиния, готовые разбудить спящую невинность.
LIII. В гроте
Находящиеся в гроте не спят, несмотря на мрак. Они так несчастны, что им не до сна. Они во власти самого глубокого отчаяния и оплакивают, как покойника, того, кто был им дороже всех. Сомневаться в том, что дон Грегорио погиб, не приходится. Еще в шлюпке из разговоров разбойников они узнали, что шхуна получила течь и должна пойти ко дну. Вероятно, она уже теперь затонула вместе с теми, кто был оставлен на ней.
Они ничего не видели, но знают, что преступление совершено с целью грабежа. Но это еще не все! Впереди их ждет то, о чем они даже думать боятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
- Отлично! Ветер отнесет "Кондор" прямехонько в открытое море. Весла на воду, братцы! Отваливай!
Весла ударили с брызгами по воде. Шлюпка отошла от борта корабля и поплыла к берегу.
"Кондор", предоставленный самому себе и ветру, на раскрытых парусах тихо уносится в безбрежный океан.
Осторожно минуя буруны, разбойники подходят к берегу против горы с двумя вершинами, где есть бухта, защищенная скалами. Еще несколько ударов весел, и шлюпка вошла в бухту и поплыла к самому отдаленному ее концу.
Вспугнутые морские птицы с тревогой поднялись в воздух, когда шлюпка стала касаться берега. Орлиный клекот, напоминающий хохот сумасшедшего, особенно резко слышится среди разноголосых, диких звуков. Как они приятны тем, кто их теперь слышит! Они говорят о необитаемости берега, о широком просторе, которого так жаждут эти люди.
Наконец причалили к берегу. Одни выносят своих пленниц, а другие золото. Потом все отыскивают места, где можно было бы провести ночь, потому что идти вперед теперь поздно. У подножия скалы им удается найти покрытую жесткой травой площадку, возвышающуюся на несколько футов над уровнем воды.
Из шлюпки взяли парус, чтобы устроить из него палатку, но скоро убеждаются, что это лишнее. Вдоль всей подошвы скалы идут пещеры. Одна так обширна, что в ней легко поместится весь экипаж "Кондора".
Корабельный фонарь освещает ряды кристаллов, которые сверкают, как призмы, подвешенные к канделябрам. Люди, усевшись в пещере на камнях или ни холщовых мешках, предаются бесшабашному кутежу и веселью, благодаря винам, украденным из погребов шхуны. Крики, песни, ругательства.
Пленницы, на свое счастье, не принимали участия в пиршестве и даже не слышали его. Им отвели пещеру поменьше, и вход в нее загородили парусом. Придумал это Гарри Блью. Бывший военный матрос еще способен на нежные чувства.
В пещере дым коромыслом, а на дворе - непогода. Разразилась гроза. Молния сверкает и освещает заревом небо. Не умолкая, гремят раскаты грома. В горах поднялась буря. Хлынул дождь. Но тропическая гроза непродолжительна. Через каких-нибудь полчаса все стихнет. Но сейчас волны с бешенством несутся к берегу, на который высадились матросы, привязав кое-как шлюпку. В борьбе с приливом и отливом она отрывается и уносится в море. Налетев на коралловый остров, шлюпка опрокидывается, и вскоре от нее остаются одни обломки, кружащиеся в водовороте.
LII. Два Тарквиния
После полуночи наступило затишье. Вокруг пещеры, где укрылись разбойники, царит тишина.
Морские птицы угомонились. Только изредка раздается пронзительный крик орла, когда мимо пролетит какой-нибудь ночной хищник и нарушит покой морского тирана. Слышно, как глухо бьются волны о рифы. Сердито журчит прилив, набегающий на берег.
Не слышно человеческих голосов. Разбойники отпировали, и их кощунственные песни, неприличные шутки и пьяный хохот не врываются резкими, нарушающими гармонию звуками в однообразный плеск волн. Все они растянулись в пещере, и их громкий храп и тяжелое дыхание раздаются под ее сводами.
Но спят не все, и даже не все находятся в пещере. Двое разгуливают у подошвы утесов.
Луну закрыла туча, и в темноте невозможно рассмотреть их лица. Можно только различить, что они не в матросской форме, а в одежде калифорнийских испанцев - широкополых шляпах, длинных, широких шароварах и плащах, накинутых на плечи. Один в красном, а другой - в светло-голубом. В этом наряде трудно узнать Хиля Гомеса и Хозе Хернандеса. Но это они. Они разгуливают без всякого опасения, не подозревая, что за ними наблюдают.
А между тем еще один человек вышел из пещеры и, крадучись, подкарауливает их. Он одет как матрос. Под расстегнутой широкой курткой видны пистолет и нож, заткнутые за кожаный пояс.
Сначала он следит за прогуливающимися только глазами. Он невидим для них. Темный силуэт его не выделяется на черном фоне отверстия пещеры. Тень от утесов может скрыть его совсем, и он подвинулся к расселине скалы, куда не попадает ни один луч света. Иначе можно было бы узнать лицо Гарри Блью.
Прогуливающиеся остановились. Гомес обращается к своему спутнику со словами:
- Пока все идет прекрасно, дружище! Я думаю, нам удастся устроить здесь и другое дело.
- Какое дело ты подразумеваешь?
- Разумеется, бракосочетание.
- Вот что! Как же с ним быть?
- Надо послать за патером. А если он сам не сможет, пусть пришлет помощника. Правду сказать, я совсем не знаю, где мы высадились. Быть может, мы далеко от Сантьяго. А до прибытия туда у нас могут украсть наших красоток. Как ты думаешь?
- Действительно.
- Вот и надо помешать этому. Самое лучшее средство побыть здесь, пока мы не обвенчаемся. Одного из калифорнийских друзей мы отправим гонцом. Он привезет нам священника, который и совершит эту маленькую церемонию. Тогда мы можем ехать вперед, торжественно и открыто, под ручку с молодыми женами, в Сантьяго, где и отпразднуем медовый месяц. Чудная перспектива!
- Безусловно чудная!
- Не будем же рисковать лишиться такого удовольствия. А это может легко случиться, если мы пустимся в путь холостыми. Говорю тебе: ни шагу вперед, пока мы не обвенчаемся.
- А как же другие? Они будут свидетелями?
- Зачем!
- А как помешать этому?
- Завтра утром поделим добычу. Каждый возьмет свое, и я попрошу их убираться, куда им угодно.
- А если они не согласятся?
- Это почему? Если все двенадцать человек отправятся вместе, да еще двое из них с женщинами, то не слишком-то поверят нашему рассказу о крушении. Надо внушить это нашим помощникам. Тогда они сами позаботятся о своей безопасности. Я сумею как следует убедить их. Но калифорнийцы должны остаться с нами. Они должны будут взять на себя обязанности шаферов. Да надо еще сделать предложение. Мы с тобой раз уже пробовали, и нам отказали. Теперь будет все в порядке.
- Как раз наоборот, нам тем более откажут.
- Пусть откажут. Это ничего не изменит! Кармен Монтихо через три дня все равно будет моей женой. Пойдем. Мне хочется сейчас же поговорить с ней.
С этими словами Гомес и его приятель направились к пещере, как два Тарквиния, готовые разбудить спящую невинность.
LIII. В гроте
Находящиеся в гроте не спят, несмотря на мрак. Они так несчастны, что им не до сна. Они во власти самого глубокого отчаяния и оплакивают, как покойника, того, кто был им дороже всех. Сомневаться в том, что дон Грегорио погиб, не приходится. Еще в шлюпке из разговоров разбойников они узнали, что шхуна получила течь и должна пойти ко дну. Вероятно, она уже теперь затонула вместе с теми, кто был оставлен на ней.
Они ничего не видели, но знают, что преступление совершено с целью грабежа. Но это еще не все! Впереди их ждет то, о чем они даже думать боятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43