– Она даже не ходит в школу, – вставил Ной. – Сказала, что бабушка учит ее дома.
– Они посадили ее в витрину. – Селия осмотрелась по сторонам. – Очень эффектную. Но запертую на ключ.
– Они боятся. И имеют для этого основания.
– Я знаю. Но что они будут делать, когда она начнет расправлять крылья? И что будет с ней, если она этого не сделает? Ной поднялся на ноги.
– Пожалуй, я тоже пройдусь. Никогда не видел бобров.
– У мальчика доброе сердце, – заметила Селия, улыбаясь ему вслед.
– Да. И любопытства хватает. Надеюсь, он не будет ее расспрашивать.
– Фрэнк, можешь на него положиться.
– Если бы не мог, то пошел бы с ним искать бобров, вместо того чтобы слегка вздремнуть. – С этими словами он растянулся на земле и положил голову на колени жены.
Ной нашел Оливию на берегу реки. Она сидела неподвижно. Такой она ему и запомнилась. Очень похожей на ту маленькую девочку, пытавшуюся убежать от горя. И в то же время совершенно другой.
Теперь она просто сидела. В шапочке на волосах медового цвета, с идеально прямой спиной. И смотрела на светлую, чистую воду, быстро струившуюся мимо.
На этот раз она не бежит от горя, подумал Ной. Просто учится жить с ним.
Ищет свой собственный конец реки.
Почувствовав его приближение, девочка быстро обернулась. И не отводила серьезных темных глаз, пока Ной не сел рядом.
– Они приплывают сюда играть, – вполголоса сказала Оливия. – Бобры не боятся людей. Они привыкли. Но лучше не шуметь и не делать резких движений.
– Наверно, ты проводишь много времени, бродя по окрестностям.
– Тут всегда есть на что посмотреть и есть что сделать. – Она продолжала рассматривать реку. Близость Ноя заставляла ее испытывать странное чувство – то ли приятное, то ли нет. Девочка могла сказать только одно: такого чувства она до сих пор не испытывала. Что-то вроде барабанной дроби в сердце. – Наверно, это совсем не похоже на Лос-Анджелес.
– Нисколько не похоже. – С его точки зрения, миром был как раз Лос-Анджелес, а не эта дыра. – И слава богу. Мама любит природу и всякую дрянь. Обожает спасать китов, пятнистых сов и что угодно. Она вся в этом.
– Если бы таких людей было больше, никого не пришлось бы спасать!
Она говорила с такой горячностью, что Ной невольно улыбнулся.
– Ага, именно так она и говорит. Но меня это не волнует. С меня вполне достаточно городского парка. Особенно если там есть баскетбольный щит.
– Держу пари, что ты никогда не ловил рыбу.
– А зачем ее ловить? – Он быстро усмехнулся, и барабанная дробь внутри стала громче. – Я всегда могу сходить в «Макдоналдс» и купить сандвич с тунцом.
– Тьфу!
– Почему «тьфу»? А по-моему, «тьфу» – это когда беззащитного червяка насаживают на крючок и топят в воде, чтобы вытащить какую-то извивающуюся, скользкую тварь. – То, что она слегка улыбнулась, а в глазах блеснуло взрослое чувство юмора, доставило ему удовольствие. – Это отвратительно.
– Это искусство, – чопорно поправила Оливия. Но теперь она смотрела на него, а не на реку. – Разве в городе не слишком много людей, машин, шума и суеты?
– Именно так. – Он откинулся на локти. – Поэтому я его и люблю. Там всегда что-нибудь происходит.
– Здесь тоже всегда что-нибудь происходит. Посмотри! – Она перестала стесняться и тронула его руку.
Пара бобров плыла против течения. Их гладкие головы бороздили поверхность; по реке расходились широкие круги. А затем, как во сне, над противоположным берегом взмыла цапля, одним величественным взмахом крыльев преодолела реку и пролетела так близко, что на них упала ее тень.
– Бьюсь об заклад, в городе этого не увидишь.
– Да уж…
Ной с удовольствием смотрел на бобров. Они действительно были забавными: кружились, плескались, переворачивались и плыли на спине.
– Ты знаешь про мою мать?
Он вскинул голову. Оливия снова повернулась к реке. Ее лицо окаменело, подбородок напрягся. Он ждал возможности задать ей десятки вопросов. Оливия дала ему такую возможность, но Ной понял, что не сможет ею воспользоваться.
Она была ребенком.
– Угу. Верно.
– Ты когда-нибудь видел ее фильмы?
– Конечно. Много.
Оливия сжала губы. Она была обязана знать. Кто-то должен был ей сказать. Вот он и скажет. Она надеялась, что Ной будет обращаться с ней как со взрослой, а не как с несмышленышем, которого надо оберегать.
– Она в самом деле была чудесная?
– А ты не видела ни одного? – Когда Оливия кивнула, он заерзал на месте, не зная, что ответить. Его мать всегда говорила, что лучший ответ – это ответ честный. – Она хорошо играла. Вообще-то мне больше нравятся боевики, но я видел ее по телевизору. Слушай, она была просто красавица!
– Неважно, как она выглядела! – выпалила девочка, и удивленный Ной снова поднял голову. – Мне важно, какая она была. Она была хорошей артисткой?
– Конечно. По-настоящему хорошей. Заставляла тебя верить. Думаю, в этом все дело. У Оливии расслабились плечи.
– Да. – Девочка кивнула. – Она осталась там, потому что мечтала играть. Я только хотела знать, хорошо ли она это делала. «Она заставляла тебя поверить…» – повторила Оливия, чтобы запомнить эти слова навсегда. – Твой отец… Он приехал сюда, потому что я его попросила. Знаешь, он очень хороший человек. Твои родители заботятся обо всем. И о людях. Ты не должен этого забывать.
Она поднялась.
– Пойду к ним. Пусть они тоже посмотрят на бобров. А потом пойдем назад.
Ной остался сидеть. Он не задал ей вопросов, которые вертелись на языке, но на один из них Оливия ответила. Как себя чувствует дочь знаменитого человека, погибшего насильственной смертью?
Паршиво она себя чувствует. Паршивее некуда.
Ной
Чтобы говорить правду, нужны двое – один чтобы говорить, другой – чтобы слушать.
Генри Давид Торо
Глава 9
Университет штата Вашингтон, 1993
Нервничать было не из-за чего. Ной напомнил себе об этом, проверяя адрес аккуратного двухэтажного домика. Он давно собирался совершить эту поездку и возобновить старое знакомство. И нервничал именно поэтому, понял он, припарковывая взятую напрокат машину у тротуара тихой улицы с трехрядным движением.
Наверно, он чувствовал, что сегодня его жизнь может измениться, что новая встреча с Оливией Макбрайд может заставить его резко сменить курс. Он сделал бы это охотно. В конце концов, кто не рискует, тот не выигрывает. Этим и объяснялись его влажные ладони и спазмы в желудке.
Но нежные чувства были тут ни при чем.
Ной пригладил волосы обеими руками. Наверно, перед этим визитом надо было принарядиться, но… Черт побери, он в отпуске!
Более или менее.
Две недели вдали от газеты, в которой он работал судебным репортером, тщетно пытаясь создать себе имя. Интриги, борьба за количество строк, интересы издателей и рекламодателей мешали ему писать так, как хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109