Я знаю, что она была блестящей актрисой. Но она была и чудесной матерью. Терпеливой, веселой и… заботливой. Старалась как можно чаще быть со мной, уделять мне внимание и показать, что я для нее – самое главное на свете. Ты понимаешь?
– Да. Мне повезло. Я сам вырос в такой атмосфере. Она сдалась и села рядом.
– Думаю, я была избалованной. Мне уделяли много времени и внимания, дарили игрушки, покупали сладости…
– Я считаю испорченными только тех детей, которые не ценят этого. А ты… Тебя просто любили.
– Она очень любила меня. Я никогда не сомневалась в этом. Даже тогда, когда она ругала меня за что-нибудь. А я ее обожала. Подражала ей во всем. Привыкла смотреться в зеркало и думать, что вырасту такой же, как мама.
– Ты действительно очень похожа на нее.
– Нет! – Она порывисто вскочила. – Я не красавица. И не хочу ею быть. Обо мне никогда не будут судить по внешности, как часто, слишком часто судили о ней. Именно это ее и убило. В сказках чудовища всегда убивают красавиц.
– Значит, ты считаешь, что она погибла из-за собственной красоты?
– Да. Потому что ее желали. Потому что мужчины хотели ее, а он не смог этого вынести. Не смог смириться с тем, что привлекло к ней его самого. Ее лицо, тело, осанка. Если это влекло его, то влекло и других мужчин, а других быть не могло. Он мог удержать ее только одним способом: уничтожив. Как бы она ни любила его, этого было недостаточно.
– А она любила его?
– Она плакала из-за него. Не думала, что я знаю об этом. А я знала. Однажды вечером она сидела с тетей Джейми и думала, что я уже сплю. Это было летом, когда темнеет поздно. Они сидели в маминой комнате, а я стояла за дверью и видела в зеркале их отражение. Они сидели на кровати. Мама плакала, а тетя Джейми ее обнимала.
Оливия снова увидела их обеих. Так же, как видела тогда.
– Что я буду делать? Джейми, что я буду без него делать?
– Все будет хорошо, Джулия. Ты справишься с этим.
– Это больно. – Джулия уткнулась в плечо Джейми, стремясь почувствовать силу, в которой так нуждалась. – Я не хочу терять его, терять все, что у нас было. Но не знаю, как его удержать.
– Джулия, ты знаешь, что жить так, как ты жила эти последние месяцы, нельзя. – Джейми слегка отодвинулась и отвела от лица сестры золотую прядь. – Он причинил тебе боль. Не только душевную, но и физическую. Я не могу видеть эти ужасные синяки.
– Он не хотел этого. – Джулия вытерла руками слезы и встала. – Во всем виноваты наркотики. Они меняют его. Не понимаю, почему он снова стал их принимать. Неужели он находит в них то, чего не могу дать я?
– Сама послушай, что ты говоришь. – Джейми тоже поднялась на ноги. В ее голосе слышался сдержанный гнев. – Разве ты виновата в этом? В том, что он тешит свое самолюбие кокаином, таблетками и алкоголем?
– Нет, нет, но если бы я могла понять, чего ему не хватает и почему он ищет в наркотиках то, чего там нет… О господи. – Она крепко зажмурилась и провела рукой по волосам. – Мы были так счастливы. Джейми, ты же знаешь, мы были счастливы. Были друг для друга всем, а когда родилась Ливи, это было похоже на… на то, что круг замкнулся. Почему я не заметила, что этот круг начал трещать? Велика ли была брешь, когда я поняла, что случилось? Джейми, я хочу вернуться. Хочу вернуть себе мужа. – Она повернулась и прижала руку к животу. – Хочу еще одного ребенка.
– О боже… Ох, Джулия. – Джейми сделала два шага к сестре и обняла ее. – Неужели ты не понимаешь, что сейчас это было бы ошибкой? Именно сейчас?
– Может быть. Но это могло бы стать ответом на все вопросы. Вчера вечером я разговаривала с ним. Роза приготовила чудесный обед. Со свечами и шампанским. И я сказала ему, что хочу второго ребенка. Сначала он был так счастлив. Стал прежним Сэмом. Мы смеялись, обнимали друг друга и пытались придумать ребенку имя. Так же, как было с Ливи. А потом его настроение внезапно изменилось. Он нахмурился, отдалился и сказал… – По ее щекам вновь потекли слезы. – «Откуда я знаю, что этот ребенок будет моим? А вдруг ты уже носишь ублюдка от Лукаса?»
– Сукин сын! Как он смел сказать тебе такое?
– Я ударила его. Ударила, не успев подумать, а потом велела ему убираться к чертовой матери. И он убрался. Посмотрел на меня, как на пустое место, и ушел. Я не знаю, что делать.
Она снова села на кровать, закрыла лицо руками и заплакала.
– Не знаю, что делать.
Ной молча следил за Оливией, которая стояла, прикрыв живот рукой. Так же, как это делала ее мать. Она помогла ему увидеть спальню, полную женского горя и отчаяния. Оливия виртуозно и непринужденно передавала чужие слова, интонации и жесты.
Не глядя на него, Оливия вытянула руку.
– Я вернулась в свою спальню и сказала себе, что мама репетирует. Она часто это делала. Я сказала себе, что мама будет играть в кино и что она говорила не о моем отце. Я легла спать, а ночью проснулась и увидела, что он стоит в моей комнате. Он включил мою музыкальную шкатулку, и я была счастлива. Я попросила его рассказать мне сказку.
Тут Оливия посмотрела на Ноя, и ее глаза прояснились.
– Он был под кайфом. Но тогда я этого не знала. Только понимала, что он сердится. Он кричал и сломал мою музыкальную шкатулку. Я понимала, что мой папа не такой, каким был всегда. А потом прибежала мама, и он ударил ее. Я спряталась в шкаф. Потом она пришла, села со мной и стала говорить, что все будет хорошо. Она вызвала полицию по моему маленькому телефону и подала на развод. А через неполных четыре месяца он вернулся и убил ее…
Ной выключил диктофон, сполз с камня и шагнул к ней.
Оливия поспешно отступила.
– Нет. Я не хочу, чтобы меня обнимали. Не хочу, чтобы успокаивали.
– До чего же ты упрямая… – Ной обвил ее руками и крепко сжал, когда Оливия начала вырываться. – Прислонись ко мне на минутку, – пробормотал он. – Это не больно.
– Ты мне не нужен! – гневно сказала она.
– Все равно прислонись.
Она сделала еще одну попытку вырваться, а потом сдалась. Положила голову на его плечо и обняла за талию.
Оливия прислонилась к нему, но ее глаза остались открытыми. И слез в них не было.
Глава 28
На обратной дороге Ной задавал вопросы. Их были десятки, но ни один не относился к родителям. Он спрашивал Оливию о ее работе, повседневных обязанностях, центре и базе. Оливия понимала, зачем он это делает, но не могла сообразить, нравятся ли ей эти попытки успокоить ее. И постичь, почему это так помогает.
Стоило ей воздвигнуть очередной барьер, как Ной обходил его и снова заставлял ее успокоиться. Она восхищалась этим искусством. А когда они остановились полюбоваться очередным видом, Оливия поняла, что сидит с ним рядом, плечом к плечу, словно знала его всю жизнь.
Возможно, в каком-то смысле так оно и было.
– О'кей, мы построим дом здесь. – Он показал себе за спину, на каменистый склон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Да. Мне повезло. Я сам вырос в такой атмосфере. Она сдалась и села рядом.
– Думаю, я была избалованной. Мне уделяли много времени и внимания, дарили игрушки, покупали сладости…
– Я считаю испорченными только тех детей, которые не ценят этого. А ты… Тебя просто любили.
– Она очень любила меня. Я никогда не сомневалась в этом. Даже тогда, когда она ругала меня за что-нибудь. А я ее обожала. Подражала ей во всем. Привыкла смотреться в зеркало и думать, что вырасту такой же, как мама.
– Ты действительно очень похожа на нее.
– Нет! – Она порывисто вскочила. – Я не красавица. И не хочу ею быть. Обо мне никогда не будут судить по внешности, как часто, слишком часто судили о ней. Именно это ее и убило. В сказках чудовища всегда убивают красавиц.
– Значит, ты считаешь, что она погибла из-за собственной красоты?
– Да. Потому что ее желали. Потому что мужчины хотели ее, а он не смог этого вынести. Не смог смириться с тем, что привлекло к ней его самого. Ее лицо, тело, осанка. Если это влекло его, то влекло и других мужчин, а других быть не могло. Он мог удержать ее только одним способом: уничтожив. Как бы она ни любила его, этого было недостаточно.
– А она любила его?
– Она плакала из-за него. Не думала, что я знаю об этом. А я знала. Однажды вечером она сидела с тетей Джейми и думала, что я уже сплю. Это было летом, когда темнеет поздно. Они сидели в маминой комнате, а я стояла за дверью и видела в зеркале их отражение. Они сидели на кровати. Мама плакала, а тетя Джейми ее обнимала.
Оливия снова увидела их обеих. Так же, как видела тогда.
– Что я буду делать? Джейми, что я буду без него делать?
– Все будет хорошо, Джулия. Ты справишься с этим.
– Это больно. – Джулия уткнулась в плечо Джейми, стремясь почувствовать силу, в которой так нуждалась. – Я не хочу терять его, терять все, что у нас было. Но не знаю, как его удержать.
– Джулия, ты знаешь, что жить так, как ты жила эти последние месяцы, нельзя. – Джейми слегка отодвинулась и отвела от лица сестры золотую прядь. – Он причинил тебе боль. Не только душевную, но и физическую. Я не могу видеть эти ужасные синяки.
– Он не хотел этого. – Джулия вытерла руками слезы и встала. – Во всем виноваты наркотики. Они меняют его. Не понимаю, почему он снова стал их принимать. Неужели он находит в них то, чего не могу дать я?
– Сама послушай, что ты говоришь. – Джейми тоже поднялась на ноги. В ее голосе слышался сдержанный гнев. – Разве ты виновата в этом? В том, что он тешит свое самолюбие кокаином, таблетками и алкоголем?
– Нет, нет, но если бы я могла понять, чего ему не хватает и почему он ищет в наркотиках то, чего там нет… О господи. – Она крепко зажмурилась и провела рукой по волосам. – Мы были так счастливы. Джейми, ты же знаешь, мы были счастливы. Были друг для друга всем, а когда родилась Ливи, это было похоже на… на то, что круг замкнулся. Почему я не заметила, что этот круг начал трещать? Велика ли была брешь, когда я поняла, что случилось? Джейми, я хочу вернуться. Хочу вернуть себе мужа. – Она повернулась и прижала руку к животу. – Хочу еще одного ребенка.
– О боже… Ох, Джулия. – Джейми сделала два шага к сестре и обняла ее. – Неужели ты не понимаешь, что сейчас это было бы ошибкой? Именно сейчас?
– Может быть. Но это могло бы стать ответом на все вопросы. Вчера вечером я разговаривала с ним. Роза приготовила чудесный обед. Со свечами и шампанским. И я сказала ему, что хочу второго ребенка. Сначала он был так счастлив. Стал прежним Сэмом. Мы смеялись, обнимали друг друга и пытались придумать ребенку имя. Так же, как было с Ливи. А потом его настроение внезапно изменилось. Он нахмурился, отдалился и сказал… – По ее щекам вновь потекли слезы. – «Откуда я знаю, что этот ребенок будет моим? А вдруг ты уже носишь ублюдка от Лукаса?»
– Сукин сын! Как он смел сказать тебе такое?
– Я ударила его. Ударила, не успев подумать, а потом велела ему убираться к чертовой матери. И он убрался. Посмотрел на меня, как на пустое место, и ушел. Я не знаю, что делать.
Она снова села на кровать, закрыла лицо руками и заплакала.
– Не знаю, что делать.
Ной молча следил за Оливией, которая стояла, прикрыв живот рукой. Так же, как это делала ее мать. Она помогла ему увидеть спальню, полную женского горя и отчаяния. Оливия виртуозно и непринужденно передавала чужие слова, интонации и жесты.
Не глядя на него, Оливия вытянула руку.
– Я вернулась в свою спальню и сказала себе, что мама репетирует. Она часто это делала. Я сказала себе, что мама будет играть в кино и что она говорила не о моем отце. Я легла спать, а ночью проснулась и увидела, что он стоит в моей комнате. Он включил мою музыкальную шкатулку, и я была счастлива. Я попросила его рассказать мне сказку.
Тут Оливия посмотрела на Ноя, и ее глаза прояснились.
– Он был под кайфом. Но тогда я этого не знала. Только понимала, что он сердится. Он кричал и сломал мою музыкальную шкатулку. Я понимала, что мой папа не такой, каким был всегда. А потом прибежала мама, и он ударил ее. Я спряталась в шкаф. Потом она пришла, села со мной и стала говорить, что все будет хорошо. Она вызвала полицию по моему маленькому телефону и подала на развод. А через неполных четыре месяца он вернулся и убил ее…
Ной выключил диктофон, сполз с камня и шагнул к ней.
Оливия поспешно отступила.
– Нет. Я не хочу, чтобы меня обнимали. Не хочу, чтобы успокаивали.
– До чего же ты упрямая… – Ной обвил ее руками и крепко сжал, когда Оливия начала вырываться. – Прислонись ко мне на минутку, – пробормотал он. – Это не больно.
– Ты мне не нужен! – гневно сказала она.
– Все равно прислонись.
Она сделала еще одну попытку вырваться, а потом сдалась. Положила голову на его плечо и обняла за талию.
Оливия прислонилась к нему, но ее глаза остались открытыми. И слез в них не было.
Глава 28
На обратной дороге Ной задавал вопросы. Их были десятки, но ни один не относился к родителям. Он спрашивал Оливию о ее работе, повседневных обязанностях, центре и базе. Оливия понимала, зачем он это делает, но не могла сообразить, нравятся ли ей эти попытки успокоить ее. И постичь, почему это так помогает.
Стоило ей воздвигнуть очередной барьер, как Ной обходил его и снова заставлял ее успокоиться. Она восхищалась этим искусством. А когда они остановились полюбоваться очередным видом, Оливия поняла, что сидит с ним рядом, плечом к плечу, словно знала его всю жизнь.
Возможно, в каком-то смысле так оно и было.
– О'кей, мы построим дом здесь. – Он показал себе за спину, на каменистый склон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109