Какое прекрасное утро!
– Да, прекрасное! – Шаннон схватила руку Брианны, стиснула ее. – Самое лучшее из всех! Пойду переоденусь.
– Возьми с собой кофе. – С глазами, полными слез, Брианна стала наливать чашку. – Я пока начну готовить завтрак. Надо поесть перед церковью.
– Кофе возьму, а потом я спущусь и помогу тебе готовить завтрак. Ладно? Больше не хочу быть гостьей в твоем доме.
Теперь уж Брианна совсем не могла удержать слез: они поползли по щекам.
– Ты и не была гостьей, Шаннон! – Она улыбнулась сквозь слезы. – Мои гости так рано не встают.
Шаннон поднялась наверх, а Грей, зашедший спустя какое-то время на кухню, заметил покрасневшие глаза жены и встревожился.
Услышав ее рассказ, он сказал, что обе они с Шаннон кого угодно доведут до слез своими историями. Даже его.
– Грей, – воскликнула Брианна, – но ведь она – моя настоящая сестра!
– Ты права. – Он поцеловал ее в голову. – Она действительно твоя сестра. И моя свояченица.
Глава 17
В Нью-Йорке Шаннон не слишком часто ходила к воскресной мессе, хотя родители были достаточно ревностными католиками, а сама она училась в католической школе, где познала все правила и ритуалы этого направления в христианской религии. Она продолжала считать себя католичкой, но в современном воплощении, то есть человеком, который позволяет себе быть неудовлетворенным многими доктринами и законами Ватикана.
Воскресная месса давно сделалась для нее привычкой, от которой она, впрочем, почти избавилась, когда начала самостоятельную жизнь в Нью-Йорке.
Однако для тех людей, с кем ее свела судьба в небольшом селении графства Клер, эта месса была не столько привычкой, сколько насущной необходимостью.
Шаннон не могла не признаться самой себе, что ей приятно было находиться в маленькой местной церкви, где легкий запах горящих жертвенных свечей и полированная поверхность скамей пробуждали воспоминания детства и юности. Фигуры Девы Марии и Иосифа, картины, иллюстрирующие скорбные остановки на крестном пути Иисуса, вышитый покров на алтаре – все было привычно и знакомо.
Небольшая церковь могла по праву гордиться красивыми витражными окнами, сквозь которые струился мягкий спокойный свет. Но она была обветшалой – при ближайшем рассмотрении становились видны многочисленные трещины и царапины на стенах и на скамьях для сидения и для преклонения колен, а пол скрипел чуть ли не от каждого шага прихожан.
Хотя обстановка была достаточно скромной, сам церковный ритуал выглядел таким же торжественным и величественным, как и в огромном кафедральном соборе святого Патрика на Пятой авеню в Нью-Йорке.
Шаннон сидела рядом с Брианной, чувствуя себя на редкость спокойно и уверенно, вслушиваясь в мягкие интонации голоса священника, в ответное бормотание молящихся, в редкие вскрикивания детей.
Родственники Мерфи находились через узкий проход от нее, они занимали целых две скамьи. Ее же собственная семья – потому что она порой начинала думать о семье Брианны и Мегги как о своей – вполне уместилась на одной короткой скамейке.
Когда все поднялись для последнего благословения, Лайам пробрался к Шаннон и выразил желание вскарабкаться ей на колени. Шаннон ничего не оставалось, как взять его на руки. Он сейчас же потребовал поцелуя, затем начал играть ее серьгами.
– Мои! – решительно сказал он.
– Нет, мои! – возразила Шаннон.
Все уже выходили из церкви, и спор о серьгах между Шаннон и Лайамом продолжался на улице, под лучами утреннего солнца.
– Он у нас такой, – услышала она голос подошедшего Мерфи. – Настойчивый малый. Ему палец в рот не клади.
Шаннон ощутила легкую дрожь, пробежавшую по спине. Рядом с ней находился тот человек, вместе с которым они всего несколько часов назад, забыв обо всем на свете, обнаженные, потные, метались в пароксизмах страсти по холодной земле возле теплых камней. Сейчас они, приодевшиеся, как и все прочие, для утренней службы, стояли возле церкви среди других людей, кто и вообразить не мог, какими они были только недавно.
– Погляди, ма! – Кейт, сестра Мерфи, подтолкнула свою мать. – Выглядят прямо как настоящая супружеская парочка. Скажешь, нет? Кто бы мог подумать, что наш Мерфи станет заглядываться на какую-то американку? Но эта еще ничего, верно? Не худшая из них.
– Да, – отвечала та, искоса поглядывая на Шаннон с ребенком на руках и стоящего рядом с ними Мерфи. – Да, никогда бы не подумала такого. Всегда считала, он женится на одной из дочек Тома Конкеннана. Чем они плохи?
Кейт озабоченно взглянула туда, где ее трехлетний сын, усевшись на траву, что-то с интересом рассматривал и нюхал.
– А ты против? – спросила она у матери.
– Не знаю. Сама не пойму. Кевин! – крикнула она внуку. – Трава не для того, чтобы ее брать в рот! Ты же не корова.
– Нет, корова, – возразил тот.
– Кейт, собирай все свое войско, – сказала мать. – Надо отправляться готовить воскресный обед.
– Я должен идти, – неохотно сказал Мерфи, обращаясь к Шаннон. – Увидимся позже, дорогая. Ты позволишь мне поцеловать тебя здесь?
– Целуй! – радостно согласился Лайам.
– Не тебя, паренек. – Все же Мерфи поцеловал сначала его, а уж потом Шаннон. – До встречи. – Мерфи зашагал прочь.
– Да, – ответила она, подавляя невольный вздох: так хотелось, чтобы эта встреча состоялась как можно скорее… прямо сейчас. И по возможности без свидетелей.
К ним уже подходил Роган.
– Хочу избавить вас от груза, – сказал он, забирая ребенка. – А еще предлагаю поехать к нам на чай.
– Чай. – Глаза Лайама засветились счастьем. – Печенье. Машина.
– Ну, вот и решено.
Взяв Шаннон под локоть, он повел ее к автомобилю.
Вскоре они были уже в доме у Рогана, который тут же принялся за приготовления чая.
– Понравилась вчерашняя вечеринка? – спросил он между делом у Шаннон.
– Очень.
– Ты рано ушла, – ехидно улыбнувшись, заметила Мегги, нарезая замороженный торт.
Шаннон только подняла бровь и отщипнула кусочек торта.
– Узнаю эту прелесть. Его делала, конечно, Брианна.
– Конечно, она, – подтвердил Роган. – Благодаря ей Мегги не сумеет отравить нас.
– Я, черт возьми, художник, а не кухарка!
– Брианна тоже художник в своем деле, – Шаннон продолжала мстить Мегги за ее коварную улыбку.
– Прекрасно. Оба против меня! Тогда мы с Лайамом пойдем наверх. Ему надо поспать. Идем, маленький, там тебя заждался твой любимый медвежонок.
– Она превосходная мать, – констатировала Шаннон, когда Мегги унесла сына.
– Вас это удивляет? – спросил Роган.
Он верно уловил ее интонацию, поэтому Шаннон ответила с некоторым смущением:
– Я ничего такого не имела в виду. Но, в общем, вы правы.
– Мегги и сама поражается этому. Она ведь и думать не желала о ребенке. Вообще о замужестве. Перед ее глазами был пример собственной семьи, детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Да, прекрасное! – Шаннон схватила руку Брианны, стиснула ее. – Самое лучшее из всех! Пойду переоденусь.
– Возьми с собой кофе. – С глазами, полными слез, Брианна стала наливать чашку. – Я пока начну готовить завтрак. Надо поесть перед церковью.
– Кофе возьму, а потом я спущусь и помогу тебе готовить завтрак. Ладно? Больше не хочу быть гостьей в твоем доме.
Теперь уж Брианна совсем не могла удержать слез: они поползли по щекам.
– Ты и не была гостьей, Шаннон! – Она улыбнулась сквозь слезы. – Мои гости так рано не встают.
Шаннон поднялась наверх, а Грей, зашедший спустя какое-то время на кухню, заметил покрасневшие глаза жены и встревожился.
Услышав ее рассказ, он сказал, что обе они с Шаннон кого угодно доведут до слез своими историями. Даже его.
– Грей, – воскликнула Брианна, – но ведь она – моя настоящая сестра!
– Ты права. – Он поцеловал ее в голову. – Она действительно твоя сестра. И моя свояченица.
Глава 17
В Нью-Йорке Шаннон не слишком часто ходила к воскресной мессе, хотя родители были достаточно ревностными католиками, а сама она училась в католической школе, где познала все правила и ритуалы этого направления в христианской религии. Она продолжала считать себя католичкой, но в современном воплощении, то есть человеком, который позволяет себе быть неудовлетворенным многими доктринами и законами Ватикана.
Воскресная месса давно сделалась для нее привычкой, от которой она, впрочем, почти избавилась, когда начала самостоятельную жизнь в Нью-Йорке.
Однако для тех людей, с кем ее свела судьба в небольшом селении графства Клер, эта месса была не столько привычкой, сколько насущной необходимостью.
Шаннон не могла не признаться самой себе, что ей приятно было находиться в маленькой местной церкви, где легкий запах горящих жертвенных свечей и полированная поверхность скамей пробуждали воспоминания детства и юности. Фигуры Девы Марии и Иосифа, картины, иллюстрирующие скорбные остановки на крестном пути Иисуса, вышитый покров на алтаре – все было привычно и знакомо.
Небольшая церковь могла по праву гордиться красивыми витражными окнами, сквозь которые струился мягкий спокойный свет. Но она была обветшалой – при ближайшем рассмотрении становились видны многочисленные трещины и царапины на стенах и на скамьях для сидения и для преклонения колен, а пол скрипел чуть ли не от каждого шага прихожан.
Хотя обстановка была достаточно скромной, сам церковный ритуал выглядел таким же торжественным и величественным, как и в огромном кафедральном соборе святого Патрика на Пятой авеню в Нью-Йорке.
Шаннон сидела рядом с Брианной, чувствуя себя на редкость спокойно и уверенно, вслушиваясь в мягкие интонации голоса священника, в ответное бормотание молящихся, в редкие вскрикивания детей.
Родственники Мерфи находились через узкий проход от нее, они занимали целых две скамьи. Ее же собственная семья – потому что она порой начинала думать о семье Брианны и Мегги как о своей – вполне уместилась на одной короткой скамейке.
Когда все поднялись для последнего благословения, Лайам пробрался к Шаннон и выразил желание вскарабкаться ей на колени. Шаннон ничего не оставалось, как взять его на руки. Он сейчас же потребовал поцелуя, затем начал играть ее серьгами.
– Мои! – решительно сказал он.
– Нет, мои! – возразила Шаннон.
Все уже выходили из церкви, и спор о серьгах между Шаннон и Лайамом продолжался на улице, под лучами утреннего солнца.
– Он у нас такой, – услышала она голос подошедшего Мерфи. – Настойчивый малый. Ему палец в рот не клади.
Шаннон ощутила легкую дрожь, пробежавшую по спине. Рядом с ней находился тот человек, вместе с которым они всего несколько часов назад, забыв обо всем на свете, обнаженные, потные, метались в пароксизмах страсти по холодной земле возле теплых камней. Сейчас они, приодевшиеся, как и все прочие, для утренней службы, стояли возле церкви среди других людей, кто и вообразить не мог, какими они были только недавно.
– Погляди, ма! – Кейт, сестра Мерфи, подтолкнула свою мать. – Выглядят прямо как настоящая супружеская парочка. Скажешь, нет? Кто бы мог подумать, что наш Мерфи станет заглядываться на какую-то американку? Но эта еще ничего, верно? Не худшая из них.
– Да, – отвечала та, искоса поглядывая на Шаннон с ребенком на руках и стоящего рядом с ними Мерфи. – Да, никогда бы не подумала такого. Всегда считала, он женится на одной из дочек Тома Конкеннана. Чем они плохи?
Кейт озабоченно взглянула туда, где ее трехлетний сын, усевшись на траву, что-то с интересом рассматривал и нюхал.
– А ты против? – спросила она у матери.
– Не знаю. Сама не пойму. Кевин! – крикнула она внуку. – Трава не для того, чтобы ее брать в рот! Ты же не корова.
– Нет, корова, – возразил тот.
– Кейт, собирай все свое войско, – сказала мать. – Надо отправляться готовить воскресный обед.
– Я должен идти, – неохотно сказал Мерфи, обращаясь к Шаннон. – Увидимся позже, дорогая. Ты позволишь мне поцеловать тебя здесь?
– Целуй! – радостно согласился Лайам.
– Не тебя, паренек. – Все же Мерфи поцеловал сначала его, а уж потом Шаннон. – До встречи. – Мерфи зашагал прочь.
– Да, – ответила она, подавляя невольный вздох: так хотелось, чтобы эта встреча состоялась как можно скорее… прямо сейчас. И по возможности без свидетелей.
К ним уже подходил Роган.
– Хочу избавить вас от груза, – сказал он, забирая ребенка. – А еще предлагаю поехать к нам на чай.
– Чай. – Глаза Лайама засветились счастьем. – Печенье. Машина.
– Ну, вот и решено.
Взяв Шаннон под локоть, он повел ее к автомобилю.
Вскоре они были уже в доме у Рогана, который тут же принялся за приготовления чая.
– Понравилась вчерашняя вечеринка? – спросил он между делом у Шаннон.
– Очень.
– Ты рано ушла, – ехидно улыбнувшись, заметила Мегги, нарезая замороженный торт.
Шаннон только подняла бровь и отщипнула кусочек торта.
– Узнаю эту прелесть. Его делала, конечно, Брианна.
– Конечно, она, – подтвердил Роган. – Благодаря ей Мегги не сумеет отравить нас.
– Я, черт возьми, художник, а не кухарка!
– Брианна тоже художник в своем деле, – Шаннон продолжала мстить Мегги за ее коварную улыбку.
– Прекрасно. Оба против меня! Тогда мы с Лайамом пойдем наверх. Ему надо поспать. Идем, маленький, там тебя заждался твой любимый медвежонок.
– Она превосходная мать, – констатировала Шаннон, когда Мегги унесла сына.
– Вас это удивляет? – спросил Роган.
Он верно уловил ее интонацию, поэтому Шаннон ответила с некоторым смущением:
– Я ничего такого не имела в виду. Но, в общем, вы правы.
– Мегги и сама поражается этому. Она ведь и думать не желала о ребенке. Вообще о замужестве. Перед ее глазами был пример собственной семьи, детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82