Ночь прошла быстро. Не успели послы остыть после короткой схватки с
рабом, уже забелел восход; от Великой реки потянуло холодом, наступило
утро.
Холодный рассвет освежил раба, он застонал и пошевелился. Шавершол
остался стеречь его, а Оскор, схватив кожаный мешок, побежал к реке. Он
принес воды и вылил ее на оживающего раба. Раб открыл глаза и сел. Они
подошли к нему.
Большой красноволосый раб маленького шамана глядел на них с
удивлением, но без страха. Глаза его медленно оживали и прояснялись... Он
вспомнил все и пополз на коленях, протягивая руки к небу и повторяя имя
доброго духа Нуми.
Шавершол пнул его и закричал:
- Мы убьем тебя! Ты хотел убить послов племени!
- Меня послал шаман Урбек. Бойтесь его, угры. Я знаю все. Он поклялся
убить послов старого Кардаша и увести племя всадников в булгарские степи.
Молодые послы поверили рабу. Оскор считал маленького шамана тайным
врагом племени и давно ненавидел его, а великан Шавершол был доверчив, как
маленький ребенок.
- Расскажи все и мы не убьем тебя, - сказал он рабу и сел.
Раб маленького шамана боязливо поглядел на них, как прижатый к земле
зверь, и начал рассказывать:
- Я родился в земле Воть. Наши мужчины не были воинами. Они выжигали
поляны в лесу и сеяли житарь. У моей сестры были синие и желтые бусы. Род
наш платил дань булгарским воинам. Они приезжали к нам весной на маленьких
злых лошадях, забирали меха, серебро, житарь и исчезали в лесу.
Булгарские воины увезли меня подростком в большой город и заставили
тесать камни. Мы построили высокую каменную юрту Мул-шаману.
Людей было густо в каменном городе булгар, как мелкой рыбы в нересте.
И каждый носил одежду своего племени, говорил словами своих предков. У
каждого был свой шаман. Мой хозяин Мул-шаман был богатым, но жадным и
злым. Он покупал много рабов и мало кормил их. Они бежали от него к
родному народу, в леса и степи. Убежал и я, переплыл Великую Голубую реку
и вошел в густой лес, сырой и темный.
День и ночь я шел в землю Воть, ел ягоды и сочные корни, убивал
тяжелой палкой молодых птиц. Я потерял дорогу, потом силу и свалился на
краю болота. Грыз меня лесной гнус и караулил трусливый зверь. Я умирал в
чужом лесу, далеко от земли Воть. Шаман Урбек нашел меня, привез в город
старого Кардаша и сказал: "Ты будешь моим рабом, Калмез..." Он обещал мне
много серебра и десять коней, если племя всадников вернется в типчаковые
степи...
- Племя всадников никогда не вернется в степи! - закричал Шавершол. -
Шаман Урбек хочет вести наш народ в логово зверя.
- Я знаю, - сказал Оскор. - Сын шакала хочет нас сделать данниками
булгар.
- Разве шаман угров - не угр?! - кричал на раба Шавершол. - Он
говорит с нашими предками и ест мясо наших коров. Мы отдаем ему десятую
лошадь в табуне!
Когда молодой кузнец успокоился и сел, раб ответил:
- Гордое племя всадников забывает богов типчаковой степи... Угры
станут данниками булгар, но будут жить по заветам отцов, будут чтить своих
старых богов. Так думает шаман Урбек. Он сказал мне: "Скоро старый вождь
племени, упрямый Кардаш, уйдет в страну теней, послы не вернутся. Я поведу
племя всадников в родные типчаковые степи..."
Угры долго сидели у потухшего костра; прижавшись к земле, лежал у их
ног красноволосый раб. Что делать? Послушаться гневного сердца и повернуть
коней? Но народ ждет их с мудрым словом Большого шамана...
- Ты хочешь жить, Калмез, и ты расскажешь правду вождю племени
всадников, - сказал рабу Шавершол и вскочил в седло.
7. ХОЗЯИН СИНЕЙ ПЕЩЕРЫ
Когда спускалась на землю тьма и Синяя пещера становилась чернее
ночи, Большой шаман поднимался с каменного стула. Привыкшие к темноте
глаза его быстро находили пищу и воду, оставленную охотниками. Он долго
жевал жилистое мясо сохатого, бросая по привычке лучшие куски своему богу.
Насытившись, старик брал в руки свитую из сыромятного ремня веревку.
Из темноты испуганно глядели на него серебряные глаза Великого
Нуми-Торума, круглые и холодные.
- Ты обманул мой народ, Великий Нуми, - говорил старик богу и хлестал
его по деревянной спине. - Люди приносят в жертву тебе последнее, а ты
давно умер, как загнанный олень.
Отдохнув, старый шаман снова принимался бить великого бога предков. В
высокой пещере гулко отдавались удары ременной веревки по деревянному телу
идола.
- О-хо, - бормотал старик. - Ты погубил нас. Ты сделал манси
трусливее ушана и слабее мыши.
Старик быстро уставал, падал и засыпал у ног избитого идола. Но спал
он недолго.
Едва занималось утро, Большой шаман садился на вскопанный посреди
пещеры камень и сидел так до темноты, безмолвный и неподвижный, как
деревянный бог. Позади него стоял Великий Нуми с мертвыми серебряными
глазами. В густой тишине попискивали реющие нетопыри и звонко бились о
камни тяжелые капли воды.
Днем, когда солнце проникала в пещеру, освещая синие камни свода,
приходили люди и приносили Великому Нуми-Торуму мясо, меха и серебро. Одни
просили у бога удачливой охоты, другие - толстую красивую жену.
Двадцать раз земля надевала и снимала белую паницу, сильные
старились, а слабые умирали, но никто не слышал голоса хозяина Синей
пещеры. Большой шаман молчал. Когда-то и он пытался противиться воле
богов, но не дело мудрого останавливать ветер. Что он мог сделать?
Племенные вожди перестали быть воинами, старейшины не думали о своем роде.
Люди давно привыкли к голоду и болезням. Они знали: так жили их отцы и так
будут жить дети, бродя по темным сырым лесам, как худые тени умерших.
Только в легендах да в песнях старики рассказывали о счастливых и храбрых
предках, которые жили в степях, ели каждый день мясо и пили горячую кровь
белых лошадей.
Когда приходили на родную землю чужие люди или умирал вождь одного из
шести племен, Большой шаман зажигал жертвенный костер. Люди уныло качались
над ним, бросали в огонь куски жирного мяса и просили:
Великий Нуми,
Дай нам вождя молодого...
Великий Нуми,
Спаси нас...
Так было всегда. Но в это утро люди пришли не к Великому Нуми-Торуму,
и пришли с радостью.
- Пайся! Пайся! - весело здоровались они с Большим шаманом, окружив
его.
Шаман удивился, но промолчал. Сколько раз земля надевала и снимала
белую паницу, сильные на его глазах старились, слабые умирали, менялись
вожди мансийских племен, приходили и уходили чужие люди, но болезни и
голод оставались с его народом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18